Агент влияния (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович

Узнает, еще как узнает! Чую, Родина-мать не спускает с меня глаз. Скоро, скоро проявятся бравые парни в серых костюмах! Не к добру затихли…

Встал поздно, в десять часов. Пофиг мне все расписания! Я что, привязан к офису? Когда хочу – тогда и встаю! Тем более что работаю до глубокой ночи, а бывает что ложусь спать и под утро. Вот такой у меня дурацкий график работы. Хотя – почему дурацкий? Волки и лисы тоже ночью «работают», и никто не называет их дураками.

В доме пахло пирогами и кофе. И то, и другое – самые любимые мной запахи. И это при том что пироги я обожаю, а к кофе равнодушен. Да, равнодушен. А запах люблю! Так бывает. Вот я книги некоторых моих коллег-писателей терпеть не могу, ну не идут мне, и все тут! А сами люди их написавшие мне интересны и я их очень уважаю. Парадокс? Не парадокснее моего попадания в этот мир. Нормальная ситуация.

Пошел в душ, быстренько сполоснулся, надел чистое белье и чистую же домашнюю одежду (люблю ходить в чем-то вроде униформы, принятой врачами – свободные штаны, безрукавка с карманами. Удобно!), и переодевшись, сразу же отправился на кухню, где поздоровался с Лаурой и уцепил с подноса пирожок с мясом, густо приправленным зеленью и чесноком. Лука в нем нет. Я сразу сказал моей прекрасной поварихе, что никакого лука чтобы не было и в помине – если только это не сырой и не маринованный лук! Ненавижу жареный и вареный лук, как ненавижу и гречку, которую почему-то считают чуть ли не символом России. Предполагается что только ненормальный не будет есть гречку. Пускай так – да, я ненормальный! Жрите вашу гречку сами! А я буду есть картошку и рис. Каждому свое, как сказал один плохо закончивший исторический персонаж.

Лаура, конечно, захлопотала, забегала, всплеснув руками – как можно такому знатному сэру-писателю есть на кухне, как простому работяге?! Но знатный сэр-писатель тут же пресек ее причитания, сообщив (в очередной раз), что ему и так все хорошо, и будет еще лучше – когда он употребит еще и пирожок с капустой и яйцами (тоже я научил), и пирожок с вишней и яблоками (ну кто же еще – я!). А на запивку – холодный компот из яблок. И это тоже мой «рецепт». По-моему компот из свежих яблок гораздо вкуснее кофе.

После завтрака прошелся по участку, постоял возле Пабло, который с каменным лицом и прищурив один глаз, пристраивал на горку-фонтан очередной булыжник. Пабло был похож на скульптора, сооружающего из податливой глины очередной свой шедевр, и каменное лицо моего управляющего накрыл налет одухотворения.

– Красиво, босс? – камень нашел свое место, и Пабло довольно хмыкнул – Это гранит! Видишь, какой он красный? Из гранита сделан мавзолей вашего Ленина!

– О! А ты откуда знаешь? И про Ленина, и про мавзолей?! – удивился я.

– Босс, я же не дикарь! – ухмыльнулся Пабло, что означало у него высшую степень веселья, типа хохот – Я читаю книги, газеты, смотрю новости по телевизору! Кстати, спасибо за телевизор. Хороший аппарат. Кучу денег стоит!

– Забудь. Ты переоденься, сейчас надо будет этих… хмм… телеакул встречать. Надень что-нибудь получше, а то весь в земле вывозился.

– Босс, а не наплевать ли на них? Я садовник, мне положено ходить выпачканным в навозе.

– Хватит юморить! Сейчас ты будешь изображать того, кем и являешься – моего управляющего и охранника. Будешь следить, чтобы на меня эта тележурналистка не напала и не подвергла сексуальному насилию!

– Да, тележурналистка – это опасно. Вдруг напрыгнет! Харрасмент – это страшно. Пошел переодеваться. Потом с горкой закончу. Хорошо, что раствор не намешал, а то бы пропал, застыл.

– Хмм… Пабло, а тебе не кажется это… хмм… странным? Вот ты, такой крутой, такой… хмм… жесткий человек и возишься с землей? Неужели тебе это нравится? Откуда в тебе тяга к садоводству?

– Сам не знаю – Пабло усмехнулся уголком рта – Сам себе удивляюсь. Знаешь, босс… мне даже запах земли нравится. Я ведь никогда не нюхал настоящую землю. Для меня земля была – асфальт, куча мусора, лужа грязи. Яма с дерьмом, в которой плавает труп. Но эта вот… другая земля. Она правильная. Я не могу тебе этого объяснить, сам не понимаю, но я знаю – эта земля правильная. Добрая земля. И мне нравится сажать в нее цветы. И саженцы. Я представляю, как они распустятся весной! Как будут пахнуть! Наверное, в прошлой жизни я был селянином, иначе как это объяснить?

Мы помолчали. Я не нашелся что сказать. Что скажешь бандиту, вдруг начавшему получать удовольствием от садоводства? И вспомнилась «Калина красная» с Шукшиным. Я никогда не верил, что описанное в фильме может быть. Что уголовный авторитет, рецидивист может вдруг бросить свою «работу» и просто пахать землю. Но… вот передо мной пример. И я не верю своим глазам.

Впрочем – Пабло не рецидивист. Он еще достаточно молодой парень (в сравнении со мной, конечно), так что всякое может быть! Опять же – Лаура, как некий катализатор процесса. Мда… все сложно в этом мире, все сложно…

Мы еще поговорили о системе труб полива, которую нужно вовремя слить, чтобы не разморозить, о борще, который Лаура научилась варить в высшей степени великолепно, об икре, которую Пабло на дух не переносит, и не понимает как ее можно вообще есть. О горке с фонтаном, возле которой неплохо было бы выкопать небольшой прудик для японских рыбок (Пабло видел такой в одном богатом доме, и я не стал спрашивать, как он в том доме оказался). В общем – поговорили обо всем, и ни о чем. И это было приятно. Этот «домашний» треп, он… он такой домашний, такой уютный, расслабляющий… забываешь, что ты не дома, и что этот дом, и этот садик – временное твое пристанище. И куда меня занесет потом – ведает только Бог. Если он есть, конечно…

Кстати, Пабло довольно-таки верующий человеком. Он даже предложил мне сделать небольшую часовенку в одной из комнат гостевого дома (Босс, как можно без часовни? Без Бога?!). Я протестовать не стал – пусть молится, если ему надо. Я не воцерковленный человек, хотя в минуты смертельной опасности у меня, как и у большинства людей в душе вдруг начинает ярким пламенем бушевать огонь веры. А точнее, проще сказать: «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится». И вообще, я скорее поверю верующему человеку, чем тому, кто ни во что не верит. Человек вообще должен во что-то верить, ну хоть во что-то! Иначе он не человек, а растение. Впрочем, может и растения во что-то верят. Например – в то, что проживут долго и счастливо, и не будут съедены веганами.

Телевизионщики появились ровно в двенадцать часов дня – как и обещали. Может где-то отстаивались? Ну, чтобы не опоздать и раньше не приехать? Я же сделал накачку Страусу насчет необязательности этой братии, вот и…

Фургон въехал во двор под внимательным взглядом Пабло, вырядившимся во все черное и похожего то ли на уголовного авторитета из Ростова, то ли на сотрудника похоронного агентства. Из фургона выскочили трое мужиков неопределенного возраста – от тридцати до пятидесяти – и моя старая знакомая Синди. И все закрутилось, завертелось…

Им понадобилось около часа, чтобы протянуть кабели, установить камеру, запустить оборудование, проверить его работу и все такое прочее. Да, это не съемки на смартфон камерой в двадцать пять мегапикселей – достал, постучал по экрану, двинул пальцем вправо, нажал значок камеры. И все! И качество будет наверное лучшим, чем при съемках этим вот потомком трицератопса, почему-то называемым телекамерой!

Преувеличиваю, конечно. Камера профессиональная, снимает она хорошо, но вот подготовка к работе оставляет желать лучшего. Особо не поснимаешь!

Все впереди, все будет. И маленькие профессиональные камеры, и… скрытые камеры в сумочке. Пятьдесят лет. Или раньше?

Наконец, аппаратура установлена, Синди равномерно покрыта гримом, и теперь все готово к съемкам. Меня тоже попытались гримировать, но я категорически этому воспротивился. Нефиг! Какой есть, такой есть!

Фонари горят, в гостиной жарко – хорошо хоть на улице прохладно и можно приоткрыть окна.(Осень!) А то бы сейчас весь потом залился. Не люблю я жару, ох, как не люблю! Впрочем – и холод тоже. Двадцать два градуса тепла – вот моя температура комфорта! Хе хе…