Князь Мещерский (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Волновался Николай Павлович по другой причине. Приезжает не какой-то генерал, а медицинское светило. Знаменитый врач, чьи статьи он читал в «Хирургическом вестнике». Этот журнал, как и другие медицинские издания, Ропшин выписывал и не просто складывал в стопочку, а внимательно прочитывал от корки до корки. Нельзя быть хорошим врачом, опираясь на знания, полученные в университете. Со времени, как Ропшин получил диплом лекаря, медицинская наука расширила горизонты, появились новые методики, лекарства. И одним из тех, кто двигал науку, был сегодняшний гость.

– Едут! Едут!

В кабинет Ропшина ворвалась санитарка, которую он отрядил наблюдать за дорогой.

– Зови всех! – приказал Николай Павлович и осмотрел себя в зеркале. Медицинский халат чист и отглажен, белая шапочка прикрывает поседевшие волосы. Усы и бородка клинышком аккуратно подстрижены. Придраться не к чему. Ропшин вышел из кабинета и направился к выходу. К его появлению на крыльце уже выстроился персонал больницы. Все в белых, отглаженных халатах, шапочках, только женщины в косынках. Ропшин вышел вперед и встал у ступенек.

В ворота вкатилась бричка, которой управлял управляющий имением Соловьев. Рядом с ним сидел незнакомый молодой человек в штатском костюме и котелке. При виде его Иван Павлович испытал изумление. Это и есть знаменитый хирург Довнар-Подляский, теперь уже князь Мещерский? Ропшин ожидал увидеть мужчину лет тридцати пяти – сорока, в мундире и при орденах. Этому едва за двадцать, выглядит совершенно не солидно. Или князь прислал кого-то вместо себя?

Тем временем бричка остановилась у крыльца, незнакомец спрыгнул на землю и подошел к крыльцу.

– Здравствуйте, господа! – сказал, улыбнувшись. – Позвольте отрекомендоваться: Валериан Витольдович Мещерский.

– Здравствуйте, ваше превосходительство! – ответил Ропшин. – Меня зовут Николай Павлович. Я врач этой больницы.

– Без чинов, Николай Павлович! – предложил гость. – Я здесь не с инспекцией – приехал познакомиться с коллегами. Представьте мне их.

– Гордей Федорович Кузовлев, наш фельдшер, – начал Ропшин. – Пелагея Кузьминична Никитина, акушерка. Зинаида Кирилловна Ковалева, медицинская сестра…

Каждому из представляемых служителей князь пожимал руку, не миновав даже санитарок и кухарки, что вызвало у Ропшина неподдельное изумление. Чтобы генерал и вельможа удостаивал простых людей такой чести! Подчиненные тоже терялись и робко тянули гостю руки. Тот же, нимало не смущаясь, тряс их и говорил: «Очень приятно!» После того, как представление завершилось, повернулся к Ропшину.

– Я к вам не с пустыми руками, Николай Павлович. Там, – он указал на подъехавшую телегу, – ящики с лекарствами и инструментами. Велите их разгрузить и занести в помещение. Что там и для чего, скажу позже. А сейчас, если не возражаете, посмотрим больных.

Ропшин хотел возразить, его очень интересовало содержимое ящиков, но он смирил это желание и пригласил гостя в палаты. Ковалева принесла белый халат с шапочкой и помогла князю облачиться. Он ополоснул руки под медным рукомойником, вытер их протянутым сестрой полотенцем и приступил к обходу. Вот тут-то Ропшин понял, что его первое представление о князе оказалось поспешным. Больных осматривал Врач – именно так, с большой буквы. Точные, скупые вопросы, выверенные движения рук и пальцев. И все это быстро, без лишних слов и суеты. Такое Ропшин видел впервые. «Не могу поверить! – думал изумленно. – За подобным должны стоять не года – десятилетия практики. Откуда она у него? Совсем ведь юнец!»

Завершив осмотр, князь предложил Ропшину пройти кабинет для разговора.

– Ну, что, – сказал, когда оба устроились на стульях. – По моему профилю четверо. Две паховых грыжи, одна пупочная – все три операбельные, плюс паренек с гангреной ступни. Этому – срочная ампутация. Согласны, Николай Павлович?

– Да! – кивнул Ропшин.

– Тогда предлагаю оперировать. Если разрешите, сделаю сам.

– Пожалуйста! – обрадовался Ропшин. Интересно посмотреть на работу знаменитости. – Которого из четверых?

– Всех.

– Как всех? – растерялся Ропшин. – Их же четверо.

– На фронте мне приходилось делать по десятку-полтора операций в сутки. Бывало и больше. Здесь случаи несложные.

– Что, прямо сейчас? – спросил Ропшин растерянно.

– Зачем? Чаю попьем, подарки посмотрим. Тем временем операционную подготовят, инструменты простерилизуют, больных подготовят. Вы их эфиром усыпляете?

– Да! – кивнул Ропшин. – Гордей Федорович занимается. Очень наловчился.

– Вот и замечательно! Распорядитесь, и пойдем смотреть подарки.

Содержание ящиков Ропшина потрясло. Нет, инструменты, конечно, хороши, но и у него не хуже. Добился в земстве, чтобы закупили. Хотя новые, конечно, пригодятся. Но лекарства! Стрептоцид еще худо-бедно в больницу завозили, хотя и мало, лидокаина он не видел вовсе – его поставляли только в армию. Это ж как дело облегчит! Те же зубы драть можно под местной анестезией, а то сил нет смотреть, как люди мучаются. Небольшую операцию провести… О тубазиде слов нет вообще. Ропшин читал об этом лекарстве, но знал, что оно проходит испытания.

– Точно лечит туберкулез? – спросил с сомнением.

– Не сомневайтесь! – уверил Мещерский. – Результаты отличные. А что, очень нужно?

– Есть в деревнях очаги, – кивнул Ропшин. – Мужики с отхожих промыслов привезли. Народ темный, представления о болезни никакого, заразили семьи – свои и соседей. А лечить нечем.

– Вот и попробуйте. Дозировку я вам скажу. По итогам напишите статью в медицинский журнал.

– Считаете, напечатают?

– Непременно. С руками оторвут. Опыт применения тубазида в земской больнице… О таком еще никто не писал.

Ропшин на миг взлетел в эмпиреи. Его статью опубликует столичный журнал! Коллеги прочтут, однокурсники, с которыми он учился в университете…

– Обязательно напишу! – заверил гостя.

– Вот и замечательно, – кивнул князь. – Возникнут трудности с публикацией, пишите, не стесняйтесь. После того, как в Сорбонне меня сделали почетным доктором, наши медицинские журналы пожелали ввести такую важную персону в состав редколлегий, – он улыбнулся. – Посодействую.

Ропшин поблагодарил – такое обещание дорогого стоит, и предложил гостю позавтракать – зря, что ли кухарка старалась? Ради такого случая в деревне двух куриц купили, дворник их с утра зарубил. Дорогое угощение [80]. Силы им понадобятся – операции предстоят.

Князь не стал чиниться и позавтракать согласился. Они пили чай, когда в столовую вошла взволнованная медсестра.

– Николай Павлович! – сказала расстроено. – Пациент от операции отказывается.

– Который? – спросил Ропшин.

– Тот, что с гангреной. Говорит: «Не дам ногу резать!» И все!

– Помрет ведь, дурень! – сказал Ропшин в сердцах.

– Позвольте мне с ним поговорить? – спросил князь.

– Извольте, – развел руками Ропшин.

Они прошли в палату. Там Мещерский взял стул и сел рядом с койкой паренька. Тот встретил врача хмурым взглядом.

– Ногу резать не дам! – сказал зло.

– Помрешь! – не сдержался Ропшин.

– Погодите, Николай Павлович! – князь поднял руку. – Тебя как зовут? – спросил пациента.

– Матвей, – буркнул тот.

– Почему ты отказываешься от операции, Матвей?

– Кому нужен безногий? – сердито сказал паренек. – Какой из меня после такого работник? Ни землю пахать, ни траву косить… Кто меня кормить будет? На паперть идти, милостыню просить? И замуж за меня никто не пойдет, – вздохнул он.

– А что, кроме как землю пахать, заняться нечем? – спросил князь. – Руки-то остаются. Сапоги тачать, конскую сбрую мастерить, одежду шить – занятий много. Добрый мастер хорошо зарабатывает. И насчет ноги ты не прав. Дам адрес, съездишь в Москву, там протез сделают. Бегать на нем не сможешь, а ходить – запросто.

– Так деревяшка денег стоит. Где взять?

– Управляющий имением даст, я распоряжусь. Лучше скажи, чем бы хотел заняться после операции?