Провал (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный"

Но эти-то мегеры и по своей придури, и по возрасту, и по внешности состояли в категории "просьба не беспокоиться" и приходились к слову только, когда сравнивали с ними по тому или иному признаку совсем других, помоложе и посмазливее, вызывающих к себе хоть какой-то интерес и как бабы. И в основном, конечно, обсуждали именно таких. Мужиков из-за мобилизации осталось с гулькин хрен, и бабы в явном переизбытке даже за вычетом таких, которым "просьба не беспокоиться". Хоть частично это и компенсируется за счёт свежепризванных парней и вояк-водил с ментами, в ментовке тоже ведь хватает и баб, да и не сей же секунд всё это сработает в полную силу. Тем, у кого семьи в прежнем мире остались, надо ведь не просто понять это и осознать, а ещё же и настрой выработать соответствующий. А кое-кто из бесхозных баб уже и начинает свою охоту за бесхозными мужиками, которых теперь-то уж не мобилизуют и на фронт не погонят. Но в основном-то что это за бабы? Бэушные с довесками, которым при острой конкуренции тоже "просьба не беспокоиться". Но им-то деваться некуда, и пока ментовки из замужних в той прежней жизни ещё не нацелились на устройство нынешней, местные стремятся не упустить свой шанс. Ну да, с ребёнком, а некоторые и не с одним, ну так зато же и с квартирой! Иногда со съёмной, но теперь-то какая разница, когда настоящих хозяев один хрен нет?

Одна такая, беженка из Мелитополя, снимая квартиру на пособие, получила на мужа похоронку и на следующий же день ломанулась в германское консульство за визой как пострадавшая от войны. Да только ведь до хрена там уже таких, живущих на пособие и не думающих даже работать, и нахрена они такие сдались фрицам? И когда ей отказали по какому-то формальному поводу, а затем аналогично обломали и в прочих европейских консульствах, так была в куда большей истерике, чем с самой похоронки. На поиск аленя по месту жительства она решилась с видом величайшей жертвы, да с немалым апломбом. Типа, она же не разведёнка какая-нибудь стервозная или блудливая, а честная порядочная вдова павшего за родину героя — ага, цените, алени, оказываемую вам честь. Только когда никого из богатеньких и солидных склеить не удалось, на работяг начала глядеть. Да и то, от Юрца, например, нос воротила — ага, видхиленец позорный заведомо её не достоин. Ну, теперь-то, когда ни Костян на неё не клюнул, ни Витёк, ни Гендос, уже и на него начинает милостивее поглядывать, да только ему-то нахрена апломбистая бэушная с довеском?

Другая — натуральная РСП, у мужа всю квартиру отсудившая и выгнавшая его на съёмную куда-то в другой район города, а тот забухал и с работы хорошей вылетел, так что и алименты с него мизерные шли. Спасибо хоть, не мобилизовали, но радости от этого мало, потому как реально же больной, и какой там у неё от него довесок, хрен его знает. И сама полгода, как с работы ушла, а новая — какая-то странная, больше вечерами или вовсе ночами, и слухи ходили нехорошие, но как говорится, не пойман — не вор. А теперь ещё и сама болезненной оказалась. Вчера за завтраком истерику закатила по поводу камышовых лепёшек — типа, даже фашисты в концлагерях узников ими не кормили. И мало ли, что все едят? Все могут есть, что им вздумается, а у неё желудок слабый, и такой пародии на хлеб он не выдерживает, и ей такое нельзя. И что значит, не хочешь — не ешь? Ей что, с голоду теперь подыхать? К вечеру-то поняла и сама, чего сдуру наговорила. Вот как теперь аленя себе ловить, когда и бэушная с довеском, и стерва, и дристунья? Дефилировала весь вечер с полурасстёгнутым верхом, под которым ни хрена не было, чтобы достоинства заценили. И не то, чтобы не заценили, но припомнили ведь и слухи об ейной последней работе.

Третья, тоже типичная РСП, училка французского в гуманитарной гимназии, с эмиграцией в ту Францию обломившаяся, подрабатывала репетиторством для надежду на это ещё не потерявших и в этом смысле репутацию имела не столь подмоченную. Сама во Францию слинять не сумела, дабы аленя-француза там на себе женить — так и быть, пусть хотя бы хохол будет с перспективой успешной эмиграции, а она уже за ним паровозиком. А когда и с этим облом у неё вышел, то в бывшие французские колонии к черномазым ей и самой не захотелось. Кому ещё в этой военной обстановке был интересен французский, хрен их знает, но вроде бы, ни в чём таком предосудительном себя заподозрить оснований не дала, и о ней всезнающие старушки на эту тему не судачили. Но аленей она всё больше по шикарным новостройкам высматривала, работяг себе ровней не считая. И только в эти дни, смирившись с тем, что прежней жизни уже не вернуть, начала поглядывать уже и на них. Как раз этим утром достоинства свои прямо из окна демонстрировала, да в аккурат в тот самый момент, когда их компания по улице шла. Окно настежь раскрыла проветрить, сама нагишом в проёме — типа, не заметила их. Потом-то, убедившись, что её-то заметили, и сама соизволила наконец заметить, застесняться и выдающиеся, надо признать, верхние достоинства прикрыть руками, но и тогда отпрянуть вглубь комнаты как-то не поспешила.

И теперь Гендос предрекал, что на сегодня и завтра она точно пас, дабы никто не подумал, что и она "из таких", но где-то послезавтра она будет уже не просто стоять у окна, а будет мыть его — ага, нагишом, дабы и внешние данные иметь повод подольше им демонстрировать, и свою домашнюю хозяйственность, потому как ей же алень нужен, а не хахаль. На кого конкретно из них глаз положила, хрен её знает, но это позже прояснится, а пока ей надо всех их завлечь, дабы их соперничество повысило и ейную ценность в глазах того, кого она удостоить своим выбором соизволит.

В общем, и бэушным с довесками соперничество из-за них подавай точно такое же, как и из-за первосортных невест. Привыкли же в прежней жизни к отсутствию реально хорошего выбора у мужиков — никуда не денетесь, и такими возьмёте, лучших-то нет. Или нас вот таких берите, или дрочите в кулачок, да ожидайте, покуда шмакодявки подрастут, если надеетесь на то, что и лучшими вырастут, да ещё и вами, старпёрами, не побрезгуют. Надейтесь, надейтесь, надежда умирает последней. Витьку одна такая так и сказала, когда он не оценил её милостивой готовности женить его на себе. И в этом мире пока ещё в толк не взяли, что расклад-то изменился не в лучшую для них сторону. Впрочем, их компанию это волновало мало, поскольку в алени никто из них уж точно не рвался. А матросить тем более боязно, потому как на пузо же ловить будут, и тогда уж хрен отвертишься. Резинок ведь новых где теперь взять?

После того, как обсудили и этих, и им подобных, а Гендос снова посетовал и на то, что выпивки теперь тоже не достать, без которой и честная давалка не всякая вспомнит о том, что она — честная давалка, а из тех, которые вспомнят, не на всякую ещё полезешь с трезвых-то глаз. Обсудили и девок из подросшей школоты, которые и в натуре непонятно ещё, какими вырастут окончательно. А потом Олег вспомнил неожиданно увиденную уже в отпуске Гальку Кириллину, сеструху погибшего Коляна из параллельного класса. Не то, чтобы сох по ней, но девкой выросла симпатичной, а неожиданным оказалось то, что не с родоками за проспектом живёт, а здесь. Замуж, что ли, за кого-то из дома вышла? Потому и не рвался пообщаться и с ней в эти дни. На этом безневестье — зачем зря расстраиваться?

— Да какое там замуж? — хмыкнул Юрец, — Кто её такую ещё и замуж возьмёт?

— Тоже РСП уже, что ли? — удивился Олег.

— Прицепа нет, и замужем не была, но бэушная настолько, что и пробы негде на ней ставить. Оно и к лучшему, что Колян погиб, так и не узнав, что сестрёнка его младшая и любимая — прожжённая шалава.

— А откуда известно?

— Известно, Олег, известно. Если возникла насчёт неё какая мысль — гони её на хрен из башки, — и приятели рассказали ему о ней такое, от чего он выпал в осадок.

10. Шалава

Тот же день, после обеда.