Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
– Твой друг – боранский рикс? – удивился Мелантий. – Но вы же германцы! Неужели германцы теперь дружат с боранами? Это плохо для Империи, – сказал он озабоченно. – Верно, принцепс? Вот и Трогус говорил: слыхал от купцов, что бораны обчистили Питиунд. А раньше мирными были…
– Это он выпотрошил Питиунд. – Черепанов похлопал Коршунова по плечу. – И с боранским риксом тоже дружат не германцы, а наш новый соратник Алексий Виктор. Так что, думаю я, союза германцев и боранов можно пока не опасаться.
– Не уверен, – возразил Коршунов. – Идея была не моя – одного герула. Скулди.
– Это тот, которого ты поставил опционом? – улыбнулся Черепанов. – Видишь, мелантий, каких толковых солдат приобрел наш Август.
– К во ронам Августа! – воскликнул Мелантий. – А вот Максимину это понравится. То, что ты изменил своему правилу вешать варваров.
– Не изменил, – проворчал Черепанов. – Нет правил без исключений.
– Наш принцепс – философ! – с гордостью произнес Мелантий. – А с кем ты еще дружишь, опцион Алексий?
– С сарматами, – сказал Коршунов. – Кое с кем из гепидов…
– А с алеманнами?
Коршунов покачал головой.
– Это хорошо, – сказал Ингенс-средний.
– Почему?
– Потому что этой осенью Максимин собирается задать им трепку, – с неудовольствием произнес Черепанов.
– Тебе это не по нраву? – удивился Мелантий.
– Мне не по нраву то, что об этом знает каждый легионер по эту сторону Данубия, – заявил Черепанов. – Всё. Езжай к своей кентурии. Завтра Алексий отдаст тебе письма.
– Умник, – проворчал подполковник, когда Ингенс-средний отъехал. – Каждый, блин, кентурион теперь стратег.
– А что в этом плохого? – удивился Коршунов.
– Болтают много. Все в этой армии много болтают. Никакого понятия о секретности.
– Ты еще первый отдел здесь организуй! – сыронизировал Коршунов.
– Придет время – организую, – совершенно серьезно ответил Черепанов. – И разведку поставлю как надо. Чтобы такие, как ты, не разводили нас так по-детски. Это очень хорошо, Леха, что мы с тобой встретились. Очень полезную ты мне информацию принес.
– А я уж, дурак, подумал, что ты меня видеть рад! – усмехнулся Коршунов.
– Точно – дурак. Нам здесь жить, Леха. По крайней мере надо быть готовым к тому, что домой мы никогда не вернемся.
– Похоже, ты больше обратно не рвешься, – заметил Коршунов. – Тоже женился, что ли?
– Ну до этого пока не дошло, – уклончиво ответил Геннадий.
– И кто она?
– Дочка здешнего консуляра, [20] Антонина Гордиана-младшего, Корнелия Преста.
– Серьезно? Голубая кровь?
– Угу. Даже царская – по прабабке. И минимум полтыщи лет благородных предков.
– Круто! Она хоть красивая?
– Ты поухмыляйся еще – враз по зубам получишь! – посулил Черепанов, демонстрируя кулак.
– Ну прости! – с покаянным видом проговорил Алексей. – Не знал, что у вас так серьезно. А родители ее как, не против?
– А хрен его знает. С папашей мы вроде в приличных отношениях… Но они и впрямь – крутая аристократия. Дед ее вообще проконсул Африки. В общем, проблемы могут быть…
– А сама девушка?
– Мы переписываемся, – скромно ответил принцепс.
– А сколько ей лет? – полюбопытствовал Алексей.
– Восемнадцать. Будет.
«Надо же, – подумал Коршунов. – Грозный подполковник Черепанов состоит в переписке с семнадцатилетней девчонкой. Романтика!»
Впрочем, вслух Алексей сказал другое:
– А она хоть в курсе твоего отношения к ней?
– Ну, в принципе, наверное, да.
– Ну ты, принцепс, даешь! – сказал Коршунов. – Легких путей не ищешь.
– Ты – тоже. А скажи: парнишка этот, как его, Книва, что с ним?
– Живой. Я его очень вовремя отослал домой. Не пустым. Кстати, если тебе нужны деньги, имей в виду: я здесь хорошо поднялся. У меня даже трирема есть. Правда, трофейная, – уточнил он. – Твое руководство может конфисковать, если увидит. Но ее можно перекрасить. И замаскировать. Организовать ей, скажем, приписку в феодосийском порту. У меня в Боспоре хорошие связи.
– Там сейчас, по-моему, что-то типа гражданской войны?
– Угу. Мы с претендентом, его Фарсанзом зовут, в союзе.
– Наш пострел везде поспел, – проворчал Черепанов. – Я тебя об одном прошу: когда буду представлять тебя начальству – помалкивай.
– Ну я же не идиот! – обиделся Коршунов. – Кстати, один из тех, кого ты великодушно помиловал, – Сигисбарн, Книвин старший братан. А самый старший братан – Агилмунд – вообще моя правая рука. Надежнейший мужик.
– Это он в Цекуле твоего оппонента зарубил? – осведомился Черепанов.
– Нет, другой. Ахвизра. Помнишь другого парня, Нидаду, которого на болоте перед нашим спускаемым аппаратом зарезали? Ахвизра – его старший брат. И мой лучший разведчик. Вы с ним наверняка подружитесь…
– Так! – прервал его Черепанов. – Давай-ка определимся, Леха. Дружить я буду с тобой. По старой памяти. Все остальные – мои солдаты. И только так. И если кто-то из твоих парней решит, что мы с ним в приятелях – по старой памяти, я его круто разочарую. Есть такое слово – субординация. Может, слыхал?
Глава четвертая
Агилмунд, Сигисбарн и прочие варвары
– Это же Гееннах! – возбужденно воскликнул Сигисбарн. – Я его узнал!
– Тот самый, кого захватили квеманы? – уточнил Агилмунд.
– Он! Я знаю! Я с ним боролся!
Оба брата шли в конце обоза, рядом с повозкой, на которой лежал Ахвизра.
– Значит, прав был Овида-жрец, когда сказал: не совладать квеманам с таким, как Гееннах, – степенно ответил Агилмунд. – Это удача Аласейи привела к нам Гееннаха.
– Хороша удача! – возмутился Ахвизра и даже привстал, несмотря на слабость. – Скулди говорит: это Гееннах, которого теперь зовут принцепсом, погнался за нами. Если бы не он, мы бы уже плыли домой. Вместе с добычей! – сказал – и откинулся на солому, тяжело дыша. Хоть и поправлялся Ахвизра, но был еще очень слаб.
– Никто не ведает, что нам назначили боги, – неторопливо произнес Агилмунд. – Может, это удача для нас, что ромляне нас победили. Ведь мы теперь сами стали ромлянами, а все знают: никого нет богаче ромлян. Посмотри вокруг: как богато живут здешние землепашцы. А ведь они даже не воины. Они – никто. Покажи им копье – и они тут же упадут на колени, отдадут тебе добро и женщин и будут счастливы, если их не убьют. А Гееннах у ромлян – большой вождь. Скулди говорил с его воинами, и те сказали: Гееннаха привечают самые важные ромлянские риксы. Даже самый главный ромлянин, императрикс, говорил с ним как с равным. Ничего не было у Гееннаха, когда он пришел в Рим. Год прошел всего, а как Гееннах возвысился. Велики его достоинства, а удача его еще больше. Так сказал Скулди, а я ему верю, потому что Скулди уже служил у ромлян и умеет узнать правду.
– Верно говоришь, Агилмунд, – слабым голосом произнес Ахвизра. – Но ведь как вышло: была у нашего Аласейи удача, а теперь ее нет. Съела ее удача Гееннаха.
– А я иначе думаю, – возразил Агилмунд. – Не враг Гееннах нашему Аласейе, а родич. Потому не съела его удача удачу Гееннаха, а присоединила к себе. Как великий рикс присоединяет к себе дружину своего родича послабее. Но от этого родич тот только сильнее становится, ведь большим войском и добра больше добудешь, и славу бо льшую, и враги, прежде грозные, от большого войска бегут в страхе. Мудр Аласейа и хитер. Но еще мудрее и хитрее Гееннах. Слыхал я: и от квеманов он с большой славой ушел: богов их пожег. И никто не сумел ему отомстить: ни боги, ни люди.
– Разве квеманы – люди? – пренебрежительно пробормотал Ахвизра, но Агилмунд не стал отвечать на эти слова. – Я так мыслю, – сказал он. – Не ромлянам теперь будет служить Аласейа, а другу своему Гееннаху. А мы будем служить Аласейе – и великую славу добудем.
– А как же клятва, которую мы должны принести ромлянским богам и императриксу? – вмешался Сигисбарн.
