Остальные молчали. Только губы степняков шевелились, вознося хвалу Великому Тенгри, что и в этот раз позволил им очутиться по одну сторону боя с ужасным ка́мом-шаманом народа рус, великим Ак Бус, Белым Волком.
— Жалко, брательник глубину не промерил, а только расстояние. Хотя вряд ли там утке по колено, — предположил Всеслав, опуская с мачты сигнал к атаке. Редкие единицы конных, не накрытых артогнём и не ушедших под лёд, уносились прочь на обезумевших лошадях. Атаковать было некого.
— Надо ему замечание сделать по этому поводу. Безалаберно к делу подошёл. Хотя, откуда б ему знать, что ты здесь триста сорок катафрактиев ихних надумаешь плавать учить. В тяжких бронях. Зимой, — Гнат поёжился. Да, точно, почти всех до одного пересчитал.
— Ладно, орёлики. Постояли — и будет. Ветер поднимается, нам как раз попутный. Обходим справа, идём вдоль берега за мной! Яновым: десятым — чёрный дым над городом, седьмым — громовика им за плетень! Не в одну кучу только валите, пусть побегают по закоулкам своим с вёдрами, потушат подольше. Чтоб не было мыслей за нами следом идти. По знаку старшины́!
Буераки выстроились в походный ордер: впереди пять штабных, за ними — двадцать девять пятёрок. Десятые номера стрелков заряжали самострелы дымными зарядами, седьмые осторожно размещали на ложах и пристраивали к тетивам хвостовики болтов с динамитом. Стая набирала тихий ход, когда над уцелевшим льдом пролива разнёсся крик кукушки, сигнал к началу стрельбы.
— Ку-ку — это мягко сказано, — бурчал Рысь, озираясь на оставшуюся позади Керчь, над которой с грохотом распахивались чёрные дымные крылья. Но не забывая оглядывать берег и впереди. — Без подготовки, без пристрелки, на авось — и три с половиной сотни рыл отъехали к Речному Деду опять… Или тут Морской? А, Слав?
