Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
По моим подсчетам, оставался еще один, видимо, непосредственно охранявший Аллу. Если в доме не было других охранников, кроме прилетевших с ней.
– Ствол будет у тебя под ребром, пока сюда не приведут Аллу. Кончай думать об интересах фирмы. Подыхать придется лично тебе. Если твои идиоты считают иначе – тем хуже... И прикажи открыть ворота, там ждут мои ребята...
Когда в холл вошли Андрей и Артур, я разжал сведенный на спуске палец. И первым делом решил взглянуть на валяющееся с раскинутыми руками тело. На его счастье, карбоновая кольчуга под пиджаком выдержала. Но полутонный удар пули основательно вышиб из него дух. Только минут через десять он начал стонать и шевелиться.
– Пригласишь сюда кого-нибудь из главарей? – поинтересовался я, когда Алла уже была с нами, медленно приходила в себя после пережитых потрясений. Мне хотелось обнять ее, успокоить, но времени совсем не было.
Панин, убедившись, что ни стрелять, ни бить его я не собираюсь, отрицательно мотнул головой.
– Ну, твое дело. Сам будешь выкручиваться. Глядишь, еще тебя потом и обвинят... В сговоре со мной. А что? От тебя и этого ждать можно. Загадочная славянская душа, непредсказуемая и коварная...
Он внимательно следил за моими зигзагообразными перемещениями по комнате, видимо, пытаясь понять, как следует трактовать эти рассуждения. А я просто давал выход чувствам. И – вот, что забавно – не испытывал больше к нему ненависти. Злость была, но вроде как на неразумного ребенка, сдуру натворившего бед, благополучно, впрочем, разрешившихся.
– Как, Алла, этот толстый придурок тебя не обижал?
Она мотнула головой.
– Нет. Я его и не видела ни разу с тех пор, как мы уехали. Со мной все время занимался тот молодой профессор...
– Густавсон, – с готовностью подсказал Панин, – его назначили исполнительным директором...
– А самый главный кто? – спросил я.
– Джильола, жена Абрамовитца... – ответил Панин. – Она все придумала, Джильола Ревелли, миллиардерша, все тут так или иначе у нее в руках...
Мне оставалось только присвистнуть. А я, дурак, на старичка ставил. Что значит стереотипы! Психолог из меня...
– Ну бог с вами, разбирайтесь сами. Только передай очаровательной синьоре, что вот это как раз знаменитый Артур и есть. Если что – он с удовольствием нанесет ей визит. Как он любит – в самое неподходящее время. Почему и советую вести себя очень тихо. А теперь, значит, так. Мы сейчас поедем. Куда – наше дело, тебя прихватим с собой, для вящей безопасности...
– Не надо, – Артур впервые вмешался в разговор. – Я здесь с ним побуду, а после вас догоню...
Наверное, так действительно будет лучше, вот только бедняге Панину лишние переживания. Шутка ли, наедине с настоящим зомби остаться, на уединенной вилле...
– Договорились. Теперь дальше. Вопрос о компенсации остается в силе. Пять миллионов ты платишь сейчас, а уж потом с коллегами разбросаете, на паритетных началах в меру вклада каждого. Сам понимаешь, твое неразумное поведение опять подняло ставки... Панин без звука полез в сейф.
– А кстати, где все наши записи?
– Не знаю. Густавсон забрал. – Майкл достал из сейфа несколько кредитных карточек, вложил в компьютер.
– Какой у тебя счет?
Я протянул ему свою карточку на предъявителя.
– Ободрал ты меня, как липку, – печально сказал Панин, глядя на дисплей.
– Ничего, зато у вас останутся все материалы. Даст бог – сумеете воспользоваться. Желаю успеха.
И тут меня позабавила Алла. Порозовевшая от коньяка, она подошла к Майклу, как-то очень проникновенно посмотрела ему в глаза.
– А это все в развитие ваших слов. Насчет того, что если б Игорь был умнее, давно бы стал миллионером. Вот он и решил сделать вам приятное.
Я не сдержался и расхохотался совершенно беззлобно.
Да и сам Панин не сдержал улыбки. В общем, ему ничего и не оставалось, кроме как радоваться. Отделался он удивительно для его положения легко...
...Казалось бы, теперь-то что мешало мне отвлечься от всего, что за эти дни случилось, перевернуть страницу и начать жить попроще, как большинство людей, достаточно разумных, чтобы наслаждаться настоящим, не горюя о несбывшемся и не заглядывая во все равно не представимое будущее?
Сбылась моя последняя детская мечта – я иду путем старинных чайных клиперов на настоящем трехмачтовом паруснике. Вокруг «виноцветное море», пустынное, как в начале времен, под ногами плавно раскачивающаяся палуба, в воздухе витают пленительные запахи смолы и нагретого дерева, просоленных манильских канатов, кофе и пряностей. Последние, увы, не из трюмов, набитых колониальными товарами, а из приоткрытого камбузного люка, но так ли уж это важно?
Почти полный бакштаг выгибает тугие полотнища парусов, поскрипывают обтянутые ванты и шкоты гудят едва слышно, в тональности контрабасных струн.
При внезапных порывах ветра точеные спицы штурвала упруго отдают в ладонь, но курс яхта держит великолепно, да и пятибалльный пассат настолько устойчив, что «Призрак» несется к зюйд-весту, словно по рельсам, свободно делая четырнадцать узлов.
В положенное время сдвоенные удары рынды отмечают, что еще полчаса прошло, и недалек конец вахты.
Три прелестные женщины оживленно беседуют под кормовым тентом, и взгляд, отрываясь от катушки компаса, надолго задерживается на их загорелых обнаженных телах. И главное все так и есть на самом деле. Несмотря на несколько нарочитую красивость этой сцены.
Когда, чуть слышно работая моторами, «Призрак» выбрал якоря и над его мачтами проплыли фермы моста Голден Гейт, в борта плеснула первая океанская волна, а огни Сан-Франциско слились за кормой в мутное электрическое зарево, я ощутил не то чтобы облегчение, а истинную свободу. От страха, от ответственности за Аллу, от финансовых, если угодно, проблем.
Пока Андрей готовил яхту к выходу, я посетил несколько припортовых банков и сначала перевел полученные от Панина миллионы в абсолютно анонимные сертификаты, а потом и их разменял на десять пятисоттысячных кредитных карточек.
Теперь при всем желании мой старый друг не сможет аннулировать сделку, а главное – выследить меня. В том, что первым же его побуждением будет именно это, я не сомневался ни на грош и знал, что с его возможностями такая операция займет буквально минуты. Хорошо, что Артур остался его докарауливать.
