Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142

– Ты только не перестарайся с этими песнями, – предупредил Виктор. – Три-четыре новые песни в концерте могут удивить, но не являются чем-то из ряда вон выходящим. А вот десятка полтора... А мы весной в Москву начнем давать кое-какую информацию. Маловероятно, но кто-нибудь сможет сопоставить. Куда вам торопиться, еще вся жизнь впереди.

Глава 4

В середине марта я дописал рукопись «Волкодава» и передал ее в редакцию. Через неделю мне позвонили и попросили приехать. Чтобы не прибежать туда к концу рабочего дня, пришлось отпрашиваться у директора.

– Ты что, по мне соскучился? – усмехнулась она, когда я переступил порог ее кабинета.

– И это тоже, – сказал я. – Но, вообще-то, я здесь сейчас по другой причине. Позвонили из редакции, куда я отдал рукопись книги. Я должен у них появиться, но после занятий никак не успеваю, поэтому хотел отпроситься завтра с последнего урока. Это английский, а вы же знаете...

– Знаю, – прервала она меня. – На урок можешь не оставаться, а Ларисе Васильевне я сама скажу. Книга хоть хорошая?

– Мировой уровень, – скромно сказал я. – Спасибо, что выручили.

О моем знании английского она была наслышана от нашей англичанки, на уроках которой я теперь обдумывал свои дела, даже не делая никаких попыток это скрыть. Лариса Васильевна была женщиной умной и прекрасно понимала, что ее уроки мне ничего не дадут. На следующий день перед английским я оставил портфель Сергею и устроил небольшую пробежку от школы до троллейбусной остановки. Можно было попросить у Васильева машину, но я не стал наглеть. Время у меня теперь было, а троллейбус шел почти до самой редакции «Молодой гвардии».

– Поздновато ты, – поморщился редактор.

– Как смог! – ответил я. – И так отпросился с урока, а у вас,  Валентин Петрович, еще два часа работы. Какие ко мне вопросы?

– Рукопись я прочитал, – сказал он мне. – И не я один. – Книга очень хорошая и оригинальная, поэтому мы ее без сомнения возьмем в печать. Но кое-что в ней нужно подправить. Оживших покойников убрать, всякое колдовство...

– Вы сказку «Конек-Горбунок» читали? – спросил я. – Или любую другую? Выбросите из нее всю магию, и что останется? Уродливый конь-мутант и деревенский придурок. Так и здесь. В книге все подогнано и отшлифовано. Это сказочная фантастика, так можете на обложке и написать крупными буквами. Если не пропустит цензура, скажите мне, и я попытаюсь это дело поправить. А если вы сами не хотите такое печатать, то просто верните рукопись, я найду, куда ее пристроить. Я хотел разорвать договор, вы меня отговорили. Видимо, зря.

– Не кипятись, – сказал редактор. – Тебя вообще по тексту хотели видеть. Ты знаешь, куда идти, когда закончишь, зайдешь ко мне.

С любителями править чужой текст, вставляя в него свои мысли, я ругался с полчаса, отбив почти все нападки. В конце концов, они удовлетворились парочкой второстепенных правок, и я направился к редактору.

– Ну как результаты? – спросил он. – Пришли к консенсусу?

– У них ко мне претензий нет, – сказал я. – Внесут пару правок и все.

– Ладно, – сказал он. – Попробую отдать в таком виде. – Но если не пропустит цензура, я с ними из-за твоего упрямства копья ломать не буду. Или возьмешь рукопись на переделку, или заберешь ее совсем.

Через неделю после нашей поездки в Окружной Дом офицеров мне позвонил Олег Астахов и сообщил, что они согласны попробовать. И чего было столько думать?

– Давай споем вдвоем одну очень хорошую песню, – сказал я Люсе. – У нас с тобой в репертуаре ничего военного нет, этот пробел надо заполнить.

– А погоня? – возразила она.

– Это я сказал, что она о героях гражданской войны, – отмахнулся я. – Ее с таким же успехом можно петь и о махновцах. А эта песня из тех, которые хватают за сердце. Ее написали к фильму, посвященному военным медикам. Снимут его еще только в семьдесят пятом году, так что мы с тобой ничем не рискуем. Она и поется в два голоса поочередно. Давай я тебе ее спою без музыки. Слушай. Сестра, ты помнишь, как из боя меня ты вынесла в санбат. Это поет мужчина. Потом вступает женщина. Остались живы мы с тобою в тот раз товарищ мой и брат. Потом они поют оба. На всю оставшуюся жизнь нам хватит подвигов и славы...

Когда я закончил песню, в глазах подруги стояли слезы.

– Ну вот еще! – я обнял ее и полез в карман за носовым платком. – Это не ты, это слушатели должны плакать. Если я нашим музыкантам и с этой песней не угожу, я им сам помашу ручкой!

Прежде чем ехать к музыкантам, я подобрал мелодию для гитары, и мы с Люсей ее несколько раз спели. Потом мы ее исполнили нашему ВИА.

– Вот это то, что надо! – сказал Астахов. – У меня просто нет слов. Когда же ты ее успел написать?

– Это так важно? – спросил я. – Стихи у меня были в набросках, чуть подправил, и все. А мелодия... Я до сих пор не могу понять, откуда они у меня берутся. Главное, что песня такая, что с ней не стыдно выйти и на праздничный концерт, посвященный Дню Победы, и не только в Минске, но и в Москве. А репертуар у нас будет разный. Только давайте сначала доведем до ума одну песню, пока я сам занимаюсь другими.

Было видно, что они загорелись. В тот вечер я играл мелодию раз шесть, пока не сказали, что довольно и отправили домой на машине Дома офицеров. Это было кстати, так как прямого маршрута к ним не было, и приходилось ездить с пересадкой или минут пятнадцать топать по вечерним улицам пешком. Через неделю нам позвонили опять. Получилось у них здорово и мне ничего поправлять не пришлось. Не симфонический оркестр, но и не наша домашняя игра. Мы к этому времени эту песню спели уже, наверное, раз двадцать, поэтому номер вышел – просто блеск! Мне бы еще малость подправить голос, но, скорее всего, я уже достиг своего потолка.

Николай куда-то сбегал и вернулся с каким-то майором, для которого мы спели еще раз.

– Замечательно! – сказал он. – Репетируйте дальше. Эту песню мы вставим в свой репертуар. И готовьтесь петь ее девятого мая. Больше из военной тематики ничего нет?

– Пока нет, – ответил я. – Но до мая еще есть время, может быть, и успею.

– Дерзайте, молодой человек! – обратился он ко мне на «вы». – С такими песнями мы вам окажем всемерную поддержку. Песни о любви это хорошо, но несерьезно. Вы сначала пробейтесь на большую сцену, тогда сможете себе больше позволить. А пробиваться лучше с серьезными песнями.

– Хотят серьезную песню, значит, пойдем навстречу, – сказал я Люсе, когда мы поднимались на ее этаж. – Приготовим такую, что будут рыдать. До партийных песен мы с тобой еще не доросли, а вот патриотические на военную тему – это самое то. Надо мне было самому додуматься. Я сегодня подберу музыку к одной песне, а завтра послушаешь. По-моему, как раз для тебя.

– Подобрал? – спросила подруга на следующее утро, едва я, помахивая портфелем, сбежал на второй этаж.

– А поздороваться с любимым человеком?

– Здравствуй. Ну, Ген!

– Если я что-нибудь обещаю, то делаю. Хорошо хоть вчера успел переодеть костюм, а то бы вы сегодня ушли в школу без меня.

– Почему? – не поняла она.

– Потому что он бы еще не высох от слез. Где Сергей?

– Сейчас должен выйти. Ты бессовестный, я теперь весь день буду умирать от любопытства.

– Это естественное состояние почти любой женщины. Ну чего он задерживается, опоздаем же!

– Не шуми, – сказал Сергей, появляясь в дверях. – У нас соседи-пенсионеры еще спят. Идите без меня. Отцу плохо, я ему вызвал «скорую». Скажете классной.

Настроение сразу упало. Сергей бодрился, но я его уже достаточно хорошо знал, чтобы понять, что ему страшно. Три года назад он потерял мать, которая не перенесла родов, а вскорости у отца случился инфаркт. И вот опять...

– Давай, я останусь с тобой? – предложил я, уже заранее зная, что он откажется.

– Бежите в школу, а то опоздаете! – сказал он. – Ты ничем не поможешь, а отца, наверное, увезут в больницу.

Мы опоздали первый раз за весь год. Урок вела классная.

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142