Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen"

- То она попробует разыграть ее в своих краткосрочных интересах, - подхватил Карлуччи, - вплоть до раскрытия существа вопроса в соответствующих комитетах Сената и Конгресса, а это будет абсолютно контрпродуктивно, с какой стороны ни посмотри.

Бросс довольно кивнул, и Карлуччи подумал, что, видимо, не один он сегодня собрался вызвать собеседников на важный разговор.

- Думаю, джентльмены, - веско сказал Бросс, - что, на наше счастье, вопросами тактики и взаимодействия в нашем разведсообществе скоро займется Кейси. Желательно, чтобы мы были к этому заблаговременно готовы, в том числе и по "ленинградскому феномену". Вне зависимости от того, прав я в своих предположениях или нет, но эта тема, как ее не позиционируй, еще долго будет в числе основных. Поэтому надо использовать отведенное нам время с толком, не слишком при этом пока рискуя.

- Кхе... - кашлянул Карлуччи в кулак, - вообще-то, нам обычно не хватает готовности к риску. Нам - в смысле ЦРУ. У меня в руководстве оперативного отдела доминирует элита из Гарварда, Принстона и Йеля, этакие агенты в накрахмаленных воротничках. Это - нервные и чуткие люди, с невысокими творческими способностями. Они очень высоко ценят групповую лояльность и старательно избегают рисков. В итоге, ЦРУ раскорячилось в оборонительном раболепстве, а адмирал смотрит Президенту в рот и всячески этому потворствует. Однако работа в разведке всегда связана с риском. Я надеюсь, мы сживемся с ним. А избегать мы должны лишь одного - ненужного риска.

- Тайная акция - это как дьявольски сильный наркотик, - сказал задумчиво Бросс, - он хорошо действует, но в больших дозах смертелен. Все операции в большей или меньшей степени зависят от удачи. Слишком много вещей должно лечь точно на свое место. И я за свою практику ни разу не видел разведывательного донесения, ради которого стоило бы рисковать человеческой жизнью.

- Если вы правы в своих предположениях, - покачал головой Карлуччи, - то понимание происходящего в Ленинграде может стоить даже кое-каких потерь. Нам предстоит пройти курс лечения горькой реальностью. Без боли не обойдется. И, кстати говоря, Иган, - Карлуччи сделал значительное лицо и повернулся к Колби, - возможно, чтобы яснее понимать происходящее, нам стоит поднять кое-что из "фамильных сокровищ". Понимаешь, эти обстоятельства будут всплывать еще не раз и тогда всё это... может вдруг понадобиться.

Лицо Колби вроде не изменилось, но Фрэнк не вчера пришел в аппарат Агентства и уже немало лет знал Билла Игана Колби -- знал и до его общения с сенаторами и прокурором Сильбербергом, и после того, как отдельные "мыслители" умудрились обвинить его в работе на КГБ.

Сейчас за стеклами профессорских очков как будто с лязгом пришли в движение и начали захлопываться, одна за другой, бронированные жалюзи, оставляя на виду настоящие амбразуры.

- Думаю, сейчас стоит поменьше философствовать, - жестко сказал Колби, - ты имел дело с нашими законниками и с Конгрессом. После этой мясорубки мы стали как большая, хорошая собака, которую сбил грузовик. Только и остается, что сказать: да, это была отличная собака, пока не попала под машину. Но времена меняются, карты ложатся иначе. Для такой стратегической операции понадобится иное, не пугливое ЦРУ. И иной, уж если на то пошло, Конгресс и Сенат. Действовать масштабно мы будем из-под Кейси: когда Рейган станет президентом, сам Кейси перестанет колебаться и эпоха Ронни начнется всерьез.

- Фактически, Фрэнк, мы тут, если ты не заметил, некоторым образом сейчас заговором занимаемся, - мягко вклинился Бросс, - нам, всем нам, надо изменить систему управления разведкой, вывести ее из-под зависимости поехавших на идеологии интеллектуалов.

- Причем, - блеснул линзами Колби, - речь идет не только о леваках. Справа тоже есть ушибленные на голову. Нам предстоит оппонировать - не самому Ронни, конечно, но целой группе его советников. И вот этот "ленинградский феномен", он интересен и важен не только сам по себе... Мы можем использовать его как рычаг, чтобы развернуть ситуацию в Вашингтоне в свою пользу. Это если ты будешь с нами...

Наступило молчание - все было, наконец, сказано вслух. Пока он, Фрэнк Карлуччи, собирался вербовать "старичков", они готовились проделать то же самое с ним.

Карлуччи откинулся в кресле и прикрыл глаза. Сегодня утром перед ним, неглупым и успешным вашингтонским мужчиной стоял один Большой Вопрос: идти дальше за Уайнбергером и Рамсфельдом, опираясь на "Большую Зеленую машину" Армии США, или сделать ставку на Кейси и врастание в команду Ронни, которая уже сейчас выигрывает "Битву на Потомаке". Однако у армейцев он будет только одним из членов команды... Здесь же, в роли главного оперативника ЦРУ он неизбежно окажется в эпицентре очень важных событий в качестве самостоятельного и влиятельного игрока. А если Джон прав относительно русского прорыва в Большое Будущее...

- Да, я буду с вами, - сказал Фрэнк и, порывисто поднявшись, уточнил: - Джентльмены, вино, виски?

Глава 12

Воскресенье, 26 марта 1978, полдень,

Ленинград, 10-я линия Васильевского острова.

Я закончил проверять рисунок графа, подчеркнул ответ и оглядел уже знакомую по предыдущему туру аудиторию. Два десятка девятиклассников пыхтели, почти не ощущая бега минут, и лишь натужный скрип старых, наверное, еще дореволюционных скамеек выдавал царящее напряжение.

Похоже, я опять закончил первым. Взглянул за окно, в безоблачное васильковое небо и решительно встал. Одернул свитер и, сопровождаемый завистливыми взглядами, зашагал к дежурящему в аудитории члену комиссии. Он проводил меня в соседний класс.

- Соколов - объявил он, зайдя со мной, - Сергей Евгеньевич, Соколов, как вы просили.

- Садитесь ко мне, - отозвался молодой круглолицый парень и отложил в сторону газету.

Я пересел и протянул листы с решениями. Лукшин, нахмурив брови, углубился в мою писанину, я же откровенно разглядывал свое текущее альтер эго - человека, чье понимание на всякий случай подкачал к сегодняшнему туру. А кого еще брать, как не тренера-энтузиаста, воспитавшего под сотню классных математиков, включая двух филдсовских лауреатов?

- Так... - прокряхтел он, - первая задача...

Я сконцентрировался. Если будут валить, то сейчас. Не случайно же я оказался выделен для проверки председателем комиссии?

- Верно, - Лукшин рассеяно постучал карандашом по ответу, - решение вы нашли методом четности. А по топологии вы что-нибудь читали?

- Дифференциальная топология, начальный курс, - припомнил я прилавок отдела в "Доме Книги".

- Хорошо, - неожиданно обрадовался он, - тогда попробуйте найти решение еще и через компоненты связности. Садитесь к окну, подумайте.

- Я вижу три способа решения этой задачи, - начал я сразу, - еще можно пойти через деформацию пути. А если, как вы попросили, через связность, то разбиваем на компоненты, внутри которых можно перемещаться по ребрам нашей треугольной сетки...

Он внимательно выслушал, чуть-чуть погонял по решению и с чувством сказал:

- Отлично.

"Чего-то я не понимаю", - подумал я, глядя на посветлевшего ликом Лукшина, - "в чем подвох?"

- Давайте посмотрим вторую...

Мурыжил он меня два часа.

"А если вместо ста шестидесяти девяти взять сорок? А тринадцать? А если с конечной проективной плоскостью третьего порядка? А через уравновешенную неполную блок-схему?"

И на каждой, буквально каждой задаче он по нескольку раз спрашивал: "а еще каким методом?"

В итоге, для семи конкурсных задач я выжал из себя девятнадцать решений способами, не выходящими далеко за знания ученика спецшколы. Когда он закончил меня пытать, я остался в классе последним отвечающим олимпиадником.

- Ну, что? - Лукшин посмотрел на подсевших к нам где-то посередине экзекуции членов комиссии.