— Петров! Остановить караван! — быстро спохватился подпрапорщик.
— Васта! — крикнул рядовой Петров. — Васта! Я ба то голи вахели ши!
Первый проходящий караван и такой провал. Никакого досмотра, хотя в инструкции для командира заставы чётко написано, что должен быть досмотр.
Караванщики, ведущие вереницу из шести ослов, вернулись обратно.
— Фельдфебель Садовников — бери троих бойцов и проводи досмотр, — приказал Аркадий. — А я буду внимательно смотреть.
Петров, знающий пуштунский, был задействован в качестве толмача. Он растолковал, чего хотят от честных караванщиков презренные кафиры и это вызвало зримое недовольство пуштунов.
Один из пуштунов, самый пожилой из них, лет сорока, что-то прорычал.
— Говорят, так делать нельзя, — перевёл рядовой. — Говорит, договор.
— Мало волнует, — покачал головой Аркадий. — Разбирайте вьюки.
Солдаты сняли с ослов вьюки и начали их открывать.
— Ваше благородие, патроны! — сообщил рядовой Лопатников, вытащивший из одного тюка патроны к Нагану.
Аркадий выхватил револьвер и навёл его на старшего караванщика.
— Скажи ему, чтобы не сопротивлялся, — приказал Аркадий рядовому Петрову, — иначе я его пристрелю.
— Мукавамат ма ку, ка на мри! — перевёл Петров.
Пуштун медленно кивнул.
Обыск принёс им два «солдатских» револьвера системы Нагана, семьдесят восемь патронов к ним, две винтовки системы Бердана, а также сто шестьдесят патронов к ним. Четыре казацкие шашки — это был бонус, спрятанный под вьюками на последнем ослике.
— Арестовать, — приказал Немиров. — Оружие собрать — интенданту на хранение. Грузы тоже реквизируем до выяснения. Ослов на штрафстоянку.
«Штрафстоянка» — это самое свежее его нововведение на заставе. Раньше транспорт ставили вместе с казёнными лошадьми и ослами, но Аркадий решил, что это как-то неправильно. Теперь есть отдельное стойло для задержанных животных.
В ближайшем будущем у него появится нормальный каземат, в котором и будут содержаться задержанные злоумышленники. Сейчас для этого служит небольшая камера в штабе, в которой даже нар нет.
— Подпрапорщик Иванов, собирай взвод охранения — отправите злоумышленников и контрабанду в Хост, — приказал Аркадий.
— Есть, ваше благородие! — ответил тот.
Командир четвёртой роты убыл искать подходящих людей, а к воротам заставы пришёл подпрапорщик Буркин.
— Ваше благородие, разрешите обратиться? — спросил он Немирова.
— Слушаю, — повернулся тот к нему.
— Нехорошо же будет… — произнёс Буркин.
— Что именно будет «нехорошо»? — уточнил Аркадий.
Он уже понял, что просто так контрабанду через погранзаставы не возят. Договорённости точно есть, но капитан ничего такого не рассказывал.
— Ничего, ваше благородие, — ответил Буркин.
Аркадий не из тех правдорубов, которые ради справедливости любой ценой, но вот эти винтовки и револьверы — из региона они никуда не денутся.
«Оперение на древке стрелы было сделано из орлиного пера. Мы сами вкладываем в руки врагов средства к своему уничтожению», — припомнил Аркадий чью-то цитату. — «Зачем, пусть и ради больших денег, давать своему врагу револьверы и винтовки, которые потом будут стрелять в тебя и в твоих людей?»
Он не нашёл достаточно веских аргументов, чтобы оправдать такого рода действия. Это можно объяснить только жадностью или тупостью. Или тупой жадностью.
— Серийные номера контрабандного оружия переписать, — приказал он своему помощнику. — И внимательно пиши — ошибок быть не должно.
По смыслу, корректнее назвать рядового Кузьмина денщиком, но с 1881 года называть денщиков денщиками запрещено. Разрешено заводить прислугу из числа рядовых солдат, но называть таких слуг денщиками — нельзя.
Немиров изначально хотел убрать эту неформальную должность, но потом понял, что ему нужен некий аналог ординарца или вестового, который будет бегать и прояснять все вопросы. Только вот ординарец положен только командующим армиями и корпусами, поэтому Кузьмин будет исполнять почти те же самые функции неофициально.
— Слушаюсь, ваше благородие, — козырнул тот и пошёл к оружию, разложенному на досмотровом столе.
Немиров также умозрительно добавил себе дополнительные пункты в оперативный план — начать учить фарси и пушту. Лишним это точно не будет…
* * *
Подполковник Игнат Брониславович Васютин посмотрел на Немирова тяжёлым взглядом.
Сразу видно, что новый подпоручик отнимает у него драгоценное время, нужное для продолжения увеселений.
Под увеселениями здесь подразумевались обильные возлияния, от которых Аркадий отвлёк всю эту честную компанию.
Тут праздновали чьи-то именины, громко, весело, а потом пришёл он, со своими проблемами…
— Так ты взял караван Залмая? — спросил тяжело дышащий подполковник.
— Так точно, ваше высокоблагородие, — подтвердил Аркадий.
— И оружие у него нашёл, так? — продолжил опрос Васютин.
— Так точно, ваше высокоблагородие, — кивнул Аркадий.
— Хм… — погладил подполковник бороду. — И что думаешь?
— Ничего не думаю, ваше высокоблагородие, — ответил Немиров. — Буду дальше нести службу и останавливать злоумышленников, пытающихся провозить контрабанду.
— Ничего не думаешь… — произнёс подполковник. — Ладно, молодец, что остановил и изъял. Передадим Залмая в Скобелев — пусть там разбираются. Так чего приехал-то?
— Мы не были официально представлены, ваше высокоблагородие, — ответил Аркадий.
— Да, не представлены, — кивнул подполковник. — К нашему бюрократу зайдёшь, к капитану Павлинскому — вот он тебя и отметит в документах. Он начальник штаба батальона, он всё знает. Но это завтра.
У него появился новый офицер в батальоне, но ему, судя по всему, всё равно.
«Да, линейный батальон на границе в заднице мира — это не предел мечтаний, но порядок же должен быть…» — мысленно не одобрил отношение подполковника Немиров.
— Чего стоишь-то? — спросил Игнат Брониславович. — Устрой людей в нашей казарме, а сам возвращайся сюда. У моего племянника сегодня именины — надо отпраздновать!
— Ваше высокоблагородие, племянник служит в вашем батальоне? — уточнил Аркадий.
— Нет, он в Петербурге сейчас, учится, — покачал головой подполковник. — Но отметить именины надо — нельзя не отметить.
Подпоручик откланялся и пошёл размещать взвод сопровождения.
Места нашлись — казармы в Хосте строились на три роты.
Уже после того, как он позаботился о солдатах, пришлось идти на пьянку, вновь начавшую набирать обороты. В офицерском доме было шумно, выкрикивались здравницы, лились вино и водка, курились трубки и играла музыка.
Обстановка тут интересная: стены зала дома офицеров покрыты красивой арабской мозаикой, но пол перестелен на доски, а потолок выбелен.
В центре зала установлен большой стол, за которым и сидит основная масса выпивающих унтеров и офицеров, но есть ещё два стола поменьше, за которыми сидят младшие унтеры.
Люди в форме Русской императорской армии, антураж Средней Азии, масляные лампы, висящие под потолком — это было очень атмосферное место.
Аркадий сел за большой стол, с самого края, прислуга наложила ему баранины с картошкой и налила кружку вина.
— Воды лучше налей, — отодвинул он кружку.
Никому не было до него дела, все заняты весёлыми и интересными разговорами, поэтому его указание слуге было не замечено другими офицерами.
Так-то это воспринимается офицерами как что-то нездоровое — не пить, когда все пьют…
Мясо с картошкой были сварены очень вкусно, специй не пожалели, поэтому Аркадий неплохо поужинал.
В любом другом месте пить сырую воду — это подвергать себя риску заболеть чем-нибудь вроде дизентерии или холеры. Но в Хосте есть глубокие колодцы, откуда поступает чистейшая вода — в таком месте просто должен был возникнуть кишлак. Его потому-то и выбрали в качестве места дислокации батальона.
— А это наш новый офицер! — вспомнил о Немирове подполковник. — Прошу любить и жаловать! Аркадий Петрович, встаньте, покажите себя!
