Подпольная империя (СИ) - Ромов Дмитрий

И я взыскиваю. Ох, как взыскиваю.

В аэропорт меня везёт чёрная «Волга». Айгюль меня не провожает. Наше взаимное влечение — страшная тайна, о которой не должна знать ни одна живая душа.

Вчера она знакомила меня с поставщиками тканей и обещала подумать, возможно ли мне выйти на министерство пищевой промышленности. А за день до этого разбила голову рукоятью пистолета. Вот такие проявления чувств. Ну что же, секрет — значит секрет. Хранить тайны я вроде умею.

Домой я везу фрукты в дорожном ящике, сколоченном из тонких реек и напоминающем ящик для инструментов или даже саквояж. Все эти фрукты можно найти на нашем рынке, хотя, может и не той степени зрелости, учитывая различные методы транспортировки.

Мама приходит в восторг от этих гостинцев и от шёлкового платья с крупным узбекским рисунком. Раджа прыгает и лает от радости безо всяких подарков. Вечером я беру самые сочные и спелые фрукты и двигаю к Платонычу.

— Ну как, дядя Юра, скучал без меня?

— Скучал, конечно. И ещё немного волновался. Вернее, если говорить честно, много. Много волновался. Ты вот даже не позвонил ни разу, хотя наверняка мог бы в перерывах между пленарными заседаниями.

— А я на конференцию-то и не попал даже, — усмехаюсь я.

— Серьёзно? Чего так, с самого начала был похищен юными узбечками?

— Ты, дядя Юра, как всегда, в корень зришь. Да, был похищен и даже свезён в Афган ради проверки на вшивость и едва головушку свою буйную не сложил.

— Чего?

— Ага.

Я подробно рассказываю обо всём, что со мной произошло в поездке. Мы обсуждаем, обмениваемся мнениями и делаем прикидки, оценивая перспективы.

— Я понимаю, — говорит Большак, — обстоятельства так сложились, надо было жизнь свою спасать, но скажи мне, мы ведь не будем этим опиумом, или что они там тащат, заниматься?

— Нет, конечно. Об этом речи не было и быть не может. Я точно этого не буду делать.

— А если Ферик прижмёт? Возьмёт и скажет, что мол надо, брат, это будущее и всё такое и поставит перед выбором — или продавай отраву эту, или харакири. Что тогда?

— Сольём его сразу, — пожимаю я плечами.

— Сольём? Так у него кагэбэшники не самые последние в республике на довольствии стоят и сам секретарь. И как ты его сольёшь? Кому? В ООН письмо напишешь?

— Придумаем что-нибудь. Время есть ещё. Сначала он захочет к нам присмотреться, в любом случае.

— Ну не знаю, тревожно как-то. Надо страховаться. Наркотики — это очень грязный бизнес. Во-первых, он убивает людей, а во-вторых, самих торговцев тоже убивают.

Это уж я лучше тебя знаю, дядя Юра. Насмотрелся. И в жизни, и в кино. Сейчас всё как раз только начинается. Эскобар, например, только три года, как свой Медельинский картель создал. Так что весь шухер ещё впереди. И не просто шухер, а настоящая лавина. Остановить её я пока не в силах, могу только в сторонку отойти, но торговать дурью точно не буду.

Сидим долго, допоздна, а на следующее утро я иду к Куренкову и детально отчитываюсь о том, что, на мой взгляд, может представлять для него интерес. Кажется, он остаётся довольным моей миссией. Ну что же, я тоже доволен, что он доволен.

Следующий визит, вернее встреча у меня должна быть с Цветом, но я решаю сначала навестить генерала Печёнкина. Долго не мог принять решение, но всё-таки решил, поэтому бегу в областное УВД с надеждой, что он окажется на месте.

— Слышь, эй, ты куда?! — кричит мне молоденькая секретарша.

Почему не адъютант какой-нибудь, в конце концов? Раньше другая была, кстати, в годах. Я не обращаю на неё внимания и, приоткрыв дверь, заглядываю в кабинет.

— Ты что творишь!

Секретарша выскакивает из-за стола и летит ко мне.

— Да я только в щёлочку заглянуть, — усмехаюсь я, убедившись, что Печёнкин у себя. — Доложи. Скажи Брагин Егор Андреевич принять просят.

— Я сейчас охрану вызову, ты понял?! — грозно и громко шепчет она, в то же время, выдыхая с облегчением от того, что моя выходка осталась не замеченной со стороны шефа.

— Если не доложишь, пожалуюсь Глебу Антонычу, он тогда тебя у-ух! — пытаюсь запугать её я, да вот только он и так её уже наверное «у-ух»…

— Немедленно выйди отсюда! — наседает она, но и я не сдаюсь, поскольку очень хочу поговорить с Печёнкиным.

— Докладывай, я тебе говорю! Дело первостепенной важности, практически государственной.

— Дружкина! — доносится недовольный голос генерала и дверь распахивается. — Что за возня?!

— Да вот… — бормочет спавшая с лица и вмиг побелевшая секретарша. — Пытался прорваться без записи. Говорит, Брагин какой-то…

— Без записи?! — сводит брови Печёнкин и буравит меня взглядом. — Да ещё и Брагин? Пожар что ли? Что за бардак?!

— Я ему говорила…

— Говорила она! — презрительно бросает начальник УВД, не спуская с меня глаз. — Плохо, значит, говорила. Голос вырабатывай командный, поняла?

Секретарша сникает.

— Ну заходи, молодой нахал без записи. Надеюсь, дело стоящее, иначе на порог больше не пущу.

Он отступает вглубь кабинета, и я прохожу за ним, бросая взгляд на поникшую секретаршу. Ну прости, милая. Надо будет ей подарить что-нибудь, чтоб не сердилась.

— Ну, — тянет генерал, разваливаясь в кресле за столом, заваленном бумагами, — с чем пришёл, сынуля?

— Да вот, Глеб Антонович, возникла одна мысля интересная.

— Серьёзно? — надменно спрашивает он. — То есть ты думаешь, что с каждой своей дурацкой мыслёй можешь врываться ко мне в кабинет? Тебе тут что, юридическая консультация что ли? Совсем, как я погляжу, ты совесть потерял.

—Так в том-то и дело, — парирую я, — что она вроде совсем не дурацкая, а даже наоборот.

— Что, билет на Москву пора покупать?

— Каждый шаг, что мы сделаем вместе приближает вас к столице.

Он тяжело смотрит в упор, никак не комментируя это высказывание.

— Вот какое дело, — подаюсь я вперёд, опуская локти на полированную поверхность приставного стола. — Полагаю, о том что местных воров постреляли вы в курсе?

— И? — реагирует Печёнкин.

— И Гришу Звездочёта тоже.

— Допустим. Тебе-то что за дело? Или правду говорят, что это Цвет твой устроил?

— Чего не знаю, того не знаю, — пожимаю я плечами. — Зато знаю кое-что другое, гораздо более интересное. Например то, что заместитель ваш, товарищ подполковник Евстратов с облегчением вздохнул. Заметили, как он приободрился в последнее время?

Генерал не отвечает, только брови хмурит.

— И связано это с тем, что с его горла, или не горла, исчезла рука сжимавшая железной хваткой то, что сжимала. И рука эта принадлежала, как раз, Звездочёту. А другая рука Звездочёта жала сухую и бескомпромиссную руку товарища Каховского, настоящего коммуниста, между прочим и выдающегося хозяйственника. Улавливаете, к чему это я?

— Ты давай сказку сказывай, а что я улавливаю или нет — не твоя забота.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Рассказываю. Вы, возможно, не в курсе, но товарищ Каховский не так давно лишился своего места второго секретаря обкома и, соответственно, возможности эффективно поддерживать, страховать и защищать криминального авторитета Звездочёта. И это становится одним из важных факторов, ослабляющих позиции вашего заместителя.

— Так! — хлопает по столу пухлой ладонью Печёнкин. — Ты или говори толком, или иди на хер, ты меня понял? Чего ты здесь плетёшь паутину шпионскую?!

— Да я, вроде, и рассказываю. Последовательно и доходчиво, чтоб… любому понятно было.

Он крякает.

— Звездочёт, продолжаю я, — внедрил на ЛВЗ своих людей, а крышевал их и продолжает это делать ваш заместитель Евстратов. Да вот только защищать его сейчас некому. И если вы не возьмёте его дело в свои руки, оно очень скоро перейдёт к кому-то другому. Вы же, наверное, знаете, что «контора» этим объектом активно интересуется. В общем, вот, что я хотел вам сказать. Это, собственно, всё. Берите своего зама, сажайте, увольняйте и всё такое прочее. Людей на заводе тоже заменим, поставим своих, проверенных. Поддержка горкома партии будет. Так что…