Свидетель канона (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич

И темнота. И никакого тебе Святого Петра или там богини Аквы, ни даже владыки Яньло. Чернота и пустота. И влюбленные, умершие друг из-за друга, равнодушно проходят по черной безводной пустыне, ничего и никого не замечая рядом…

И с какими лицами родители похоронку прочитают, уже не узнаешь.

Впрочем, знать или, того хуже, наблюдать подобное – сомнительное везение.

Вот почему я на волне качаюсь? Места своего не определил или времени не установил?

Отнюдь. Координаты вот они, дата… Примерно та, что я и закладывал при расчете. В пределах вычислительной точности.

А на человеческий переводить не хочу.

Страшно.

2

– Люди тоже напуганы. – Харуна аккуратно взяла чайную чашечку. – Вот, я недавно новое слово записала, хотите?

Туманницы вокруг столика переглянулись и согласно прикрыли веки.

Харуна вытащила блокнот. Вообще-то аватаре Корабля Тумана бумага вовсе ни к чему. Для Харуны копаться в страницах, на ощупь отличая пухлую исписанную часть от ровного, чуточку прохладного, блока чистых листов – игра. Все равно как футболисты мяч ногами пинают, а не силовым полем кладут сразу в нужную точку… Так, нашла:

– О-кир-пи-чил-ся, – выговорила по слогам Харуна. – У него два смысла.

– У людей на что угодно два смысла, – Нагато меланхолично вертела горку с пирожными. – Спорю, что второй смысл – непристойный.

– Спорю, что непристойные оба! – Хиэй с воинственным видом подвинула очки выше по переносице. Конго переставила ближе к сестре блюдце с клином торта:

– Твои ударницы опять отличились?

Хиэй опустила плечи:

– Уже знаешь? Ну почему они не могут жить по правилам, ведь это же насколько проще!

Конго пожала плечиками, разбросав отсветы лилового шелка:

– Л-л-люди… Влияют на нас тоже. Порой себе удивляюсь.

– Ах, Конго-сама, мы ведь и на себя влияем… – единственный человек за столиком, Осакабе Макие, худенькая брюнетка в типично японском возрасте "то ли двадцать, то ли сто двадцать", улыбнулась печально. – Только не всегда успеваем удивиться, в силу несовершенства биологической платформы.

– Кстати, о несовершенстве платформы, – выпрямилась Конго, поставив чашку на столик. – Ты когда на аугментацию собираешься? Давно же обещала.

– Не хочу, – женщина вздохнула. – Меня с детства попрекали тем, что я искусственная. И вот на самом деле превратиться в машину?

Харуна засопела и посмотрела на Киришиму. Та, не отвечая, щелкала застежкой накладного кармана.

– Но, Макие-тян! Ты бы видела, какой замечательный корпус приготовила тебе Акаси, – Харуна неловко улыбнулась. – Это тебе не в розовой плюшевой игрушке сидеть!

Макие насупилась – при ее худобе выглядело смешно – и помотала головой:

– Хару-Хару, не настаивай. А то я спрошу, когда ты собираешься замуж! И за кого!

– Браво! Браво! – Ямато захлопала в ладоши. – Ну разве не мило? Ну вот ня же! Совсем как люди!

– Сомнительный комплимент… – Конго снова подтащила к себе чашку и спрятала в нее полыхнувший алым взгляд:

– Осакабе-сама, у вас ровно две недели, считая текущий день, как первый.

Говорила Конго негромко, вынуждая прислушиваться:

– Дальше я просто прикажу Акаси. Вы жрете таблетки лопатой…

Харуна отважно кинулась на защиту:

– Сестра, правильное слово "кушаете".

– Кушают пирожные с чаем! – отрезала Конго. – А таблетки в том количестве, в котором их с юных лет принимает Осакабе-сама, жрут лопатой. Осакабе-сама не хочет становиться машиной? Как мило! А я не хочу видеть, как Харуна и Киришима хоронят Осакабе-сама, загнувшуюся от банальной аллергии. Либо от отказа печени. Либо от начавшейся в почках цепной реакции. Критическая масса всякой химии, по моим расчетам, превышена в них еще год назад. Скоро Осакабе-сама не потребуется ночное освещение, обойдется хемолюминесценцией кожи. Да и приборы в туалете придется заменить на что-то более стойкое к царской водке.

Напряженное молчание разрядила сама Осакабе Макие:

– Да, Конго-сама, вас-то уже про замужество не спросишь…

Когда отсмеялись, Макие горестно вздохнула:

– Придется соглашаться. Послезавтра, хорошо? У меня там опыт интересный, не хочу прерывать.

– Конечно-конечно, – ласково улыбнулась Конго. – Сестрица, проследи. Ты же не подведешь меня?

Хиэй облизнула пересохшие губы и опять воинственно подвинула очки.

– Ваше "послезавтра" я слышала четыре раза, – Конго вздохнула еще тяжелее. – Л-л-люди!

Нагато выбрала, наконец, пирожное и потащила на свою тарелку со словами:

– Люди считают, что я никогда не улыбаюсь.

– А меня зовут отелем, – Ямато допила чай и постучала чашечкой по столу. – Линкор! Почему-то Айову или Неваду никто не называет "Бигмаком".

– А меня волчицей, – нахально всунула голову Ашигара, – хотя поэтому мне постоянно дарят очень миленькие заколки. У меня их в натуре два вагона!

– Но, Харуна, мы прервались. Чем же л-л-люди напуганы?

Харуна улыбнулась той самой улыбкой, что сбивает с ног больше л-л-людей, чем полный залп. Что там в залпе: пушки да ракеты, ерунда какая. А тут глаза ясные, изумрудные, волосы пшеничные, золотом просвеченные… Двадцать лет назад школьники писали на стенах: "Цой жив!" А теперь по всей планете пишут: "Флагман моего сердца". И это не про ледяную владычицу Конго, не про Верховного Флагмана Ямато, не про веселую Акаси – нет, это все про Харуну.

Правда, здорово?

Харуна почесала нос. Люди видят в ней девочку, хотя со дня первого знакомства у многих контактеров уже собственные девочки выросли. Девочку, а не стальную глыбу с огненным сердцем. Привычную миленькую конфетогрызку, а не корабль Тумана…

– Пакеты с подробной информацией я сейчас вам сброшу. Но, скажу честно, даже Акаси в них мало что поняла. Так что я позвала Макие прийти и вам рассказать.

– А тут я насела на нее с аугментацией, – Конго повертела чайной ложечкой, – что поделаешь! Осакабе-сама, прошу вас не держать на меня зла.

Макие улыбнулась бледной тенью улыбки Харуны:

– Я не знаю, что такое беспокойство о детях… И теперь, наверное, никогда не узнаю. Не стану врать, что понимаю вас, но за беспокойство благодарю.

После чего тоже отодвинула чашку и выпрямилась.

– Если в двух словах, то происходящее называется "темпоральная фуга".

Туманницы переглянулись.

Макие привычным движением вынула-разложила-включила световую указку и погнала красное пятнышко по предупредительно развернутому Харуной экрану:

– Представим себе несколько дорожек звуковых и видео. Мы можем вырезать кусок из одной, другой, поставить раньше, позже, наложить, совместить, сделать плавный переход. Либо, напротив, оборвать. Я подключила "корабли штурма и подавления", – Макие указала свободной рукой на сидевших чуть поодаль Секаку и Дзуйкаку, – их детекторы подтвердили факт вмешательства. На практике это приводит к разным, например, воспоминаниям об одном и том же событии у отца и сына… На схеме вот здесь и здесь.

Макие перемотала несколько кадров:

– А вот здесь мы нашли причину разных учебников истории. Некое событие одновременно случилось и не случилось. Похоже, что Чагатайская Республика и Илионские Штаты – вклейка из параллельного мира. То ли к нам попал их учебник, то ли, что хуже, целая область с населением, и уже давно.

Макие спрятала указку, глотнула чаю. Собеседницы все еще огорошенно молчали. Тогда Макие добавила:

– Я даже полагаю, что кризис Ангелов и кризис Глубинных – следствия, части одного мега-события, сорвавшего и смявшего все вероятности. Увы, ни доказать, ни опровергнуть не могу.

– Можем ли мы погасить колебания мировых нитей?

Секаку и Дзуйкаку переглянулись:

– В теории можем. Мы же именно корабли подавления. На практике как обычно. Непредсказуемые даже для нас последствия. К примеру, шторм возникает от ветра, цунами же от оседания морского дна. То и другое волна. Но, если хочешь укротить цунами, бесполезно влиять на погоду, надо заниматься геологией.