Обменявшись завуалированными и прямыми угрозами, свернули острую тему, перейдя к чему-то менее спорному. Обсудили возможность снижения напряженности в Европе — а необходимость этого ощущалась, пожалуй, даже физически — путем взаимного сокращения вооружений, в том числе ядерных. Я вновь предложил французам наш «нулевой» вариант: все убирают и боеголовки, и носители из Европы. Мы — за Урал, США — домой, Англия и Франция вывозят их в заморские территории. Либо, если Париж и Лондон на это не согласятся, сокращаем носители и боеголовки на континенте на паритетной основе. Скажем, до 500 на 500. Уже будет дышать гораздо легче.
Прикинули так и эдак, согласились, что Вашингтон при нынешней администрации будет против, и что нужно вернуться к этому вопросу при демократах. Подписали договор о намерениях по поводу запуска французского космонавта на «Мир», в экономическом блоке договорились о квотах на вылов рыбы советскими судами в Индийском океане вокруг архипелага Кергелен.
После завершения переговоров француз пригласил меня отужинать в более непринужденной обстановке. Благо Франсуа знал английский, и вопросов коммуникации не возникло.
— Как дети? Как семья? — За столом о работе не говорили, диалог был неформальным. И, конечно же, я не мог отказать себе в удовольствии задать такой вопрос.
Миттеран был тем еще «шалуном». При имеющейся жене он регулярно менял любовниц, от одной из которых имел внебрачную дочь. И хотя во Франции к таким шалостям политиков даже самого высшего эшелона народ относится снисходительно, в данном случае эта тайна охранялась строго. В той истории Миттерана поймали с внебрачной дочкой только в 1994 году, за год до конца президентства, когда эта информация уже не могла на что-то повлиять.
Вот только использовать эту информацию полноценно было невозможно. Ну не скажешь же французскому президенту: «Убирай ракеты из Европы, или мы расскажем всем, что ты ходишь налево». Бред. Не того уровня тайна — только отношения испортишь и ничего не добьешься. Оставался один вариант — слив информации прессе, чтобы дополнительно отвлечь Миттерана внутренними проблемами.
Был ли в этом смысл? Как ни странно — был. Миттеран хоть и придерживался «социализма» (ха-ха три раза), занимал жесткую проамериканскую позицию, которая нас, естественно, не устраивала. С этой точки зрения лидер голлистов Жак Ширак выглядел куда предпочтительнее. К Союзу он, может, и относился не лучше, но и по поводу зависимости Франции от Вашингтона высказывался скептически. Так что скоро дорогого нашего Франсуа ждал неприятный сюрприз. Именно поэтому с вопросом о семье мне оказалось достаточно тяжело сдержаться, чтобы не рассмеяться французу в лицо.
Мы пообедали, разговор не клеился — слишком уж неприятная ситуация лежала в основе встречи. Французы отлично помнили, кто произвел ракеты, утопившие их авианосец, а я обязан был отыгрывать негодование по поводу ядерного терроризма.
Вернулся в номер, принял душ, завалился было потупить в ящик. Благо, были каналы на английском — учить язык «прекрасной Франции» мне вот совсем не хотелось.
Кроме международных событий, имелись и внутренние новости, достойные упоминания.
В СССР наконец пошел в продажу «Тетрис». Собственно, собирать первые игрушки начали гораздо раньше, вот только масштабировать производство до такого уровня, чтобы разом насытить ими торговлю и не создавать дефицита, оказалось не так-то просто. «Тетрис» начали производить в Зеленограде в июне, и за первые два месяца собрали всего пятнадцать тысяч штук. Пришлось созывать совещание, подгонять строителей новых площадок, принимать прочие административные меры, но к середине осени производство выросло до 20 тысяч штук в месяц. Из них больше половины собиралось на новой, построенной специально для подобных продуктов фабрике в деревне Алабушево, что за Зеленоградом. Можно сказать, потихоньку начал формироваться высокотехнологичный кластер.
Ну и продажи «Тетриса» не подвели. Реклама по телеку дала свои плоды, плюс цена игрушки была хоть и немаленькой по советским меркам, но не критичной. Пошли первые заказы из-за рубежа — пока заинтересовались страны СЭВ, но я ожидал в скором времени предложений и из западных стран.
А еще у нас утонула подлодка. Неприятно, но ничего не поделаешь. Благо, экипаж почти весь удалось спасти, а само железо… да и хрен с ним. Единственная проблема заключалась в наличии на борту затонувшей К-219 двух десятков ядерных зарядов. Казалось бы, ну лежат советские боеголовки на глубине в 5500 метров, кто их там достанет? Но с учетом использования американцами бомбы для удара по Саудовской Аравии, поневоле возникала мысль: а не захотят ли они ответить нам той же монетой? Поставил задачу адмиралу Чернавину вернуть боеголовки «домой». Ну и еще эта катастрофа стала катализатором запрета службы на АПЛ срочников. Уже со следующего, 1987 года, на атомные подлодки брали только добровольцев и только по длительному контракту. Была надежда, что это снизит аварийность подводного флота.
В дверь номера неожиданно постучали, оборвав мои размышления о судьбах мира. Я матюгнулся, встал, подошел к двери, открыл ее. С той стороны стоял начальник моей охраны Володя Медведев с подчеркнуто бесстрастным — хоть за покерный стол садись — лицом, а из-за его спины выглядывала какая-то подозрительно знакомая макушка.
(Медведев В. Т.)
— Михаил Сергеевич, к вам тут посетительница, — уголок губы представителя «девятки» предательски дрогнул и пополз вверх.
Охрана, естественно, знала о моих «приключениях» вне брака, однако большой проблемы тут я не видел. Эти люди были верны мне лично… А если нет — то возможная утечка информации о шалостях генсека будет моей самой малой проблемой.
Из-за плеча Медведева высунулась курчавая голова Дианы фон Фюрстенберг.
— Привет, Мишель. Пустишь?
Француженка была одета в максимально откровенное платье с глубоким декольте, и, в общем-то, нетрудно было догадаться, что отнюдь не вопросы войны и мира она заявилась ко мне обсуждать.
Мелькнула у меня в голове мысль о «медовой ловушке». Могли ли женщину специально под меня подложить, чтобы потом этот компромат как-то использовать? Сомнительно.
Во-первых, еще два месяца назад, после встречи в Ленинграде, я дал указание «пробить» ее по доступным каналам, и, по мнению специалистов, с французской разведкой Диана была не связана никак.
Во-вторых, номер перед моим заселением хорошо проверили, и уж точно никаких камер «за зеркалами» тут не было — в таких вещах охране можно доверять.
Ну и в-третьих, в этом просто не было смысла. В отличие от того же Миттерана, у меня выборов в обозримом будущем не предполагалось. Из генсеков меня за одну интрижку не погонят, а вот иметь лидера сверхдержавы в личных врагах — это… просто вредно для здоровья и политической карьеры.
А если серьезно — мне просто понравилась эта женщина. В конце концов, я тоже не железный, хочется иногда тепла и ласки.
— Конечно, проходи.
Я сдвинулся немного в сторону, открывая проход, и одновременно бросил выразительный взгляд на Медведева. Тот, едва сдерживая улыбку, кивнул и поспешил отвернуться.
— Вот ты и попался, товарищ Горбачёв, — едва щёлкнула дверь номера, отрезая нас от возможных взглядов, произнесла принцесса, подходя ко мне вплотную.
Особым ростом Горби похвастаться не мог, и получилось, что стоящая на каблуках Диана была даже немного выше меня. Впрочем, это, видимо, её не смущало.
На этом диалог, в общем-то, и закончился. Что там обсуждать — и так всё понятно. Не по пятнадцать же лет.
Глава 2
Формула 1
29 октября 1986 года; Брест, Франция
ПРАВДА: Индия направляет войска в Шри-Ланку: эскалация конфликта или путь к миру?
