Фагоцит разбушевался (СИ) - Величко Андрей Феликсович

- Она не самая оптимальная, но витков пятнадцать ты точно прокрутишься, - утешил Фроловский. - Кислорода тебе хватит?

- Разумеется, нет! У меня его максимум на шесть часов. Могу растянуть на восемь, потом еще часок поагонизирую, и все.

На самом деле, если очень постараться, мы с Антоновым теоретически могли успеть слегка восстановиться и махнуть в будущее. Там отдохнуть, взять кислорода еще часа на полтора экономного дыхания - и все. Второй прыжок в двадцать первый век был маловероятен.

- «Союз-14» уже на старте, - сообщила Земля. - Приблизится к вам на третьем, максимум на четвертом витке.

- Ясно, жду.

Да, мне теперь оставалось только ждать. Все возможности управления моей космической конурой были исчерпаны.

В конце третьего витка Антонов буркнул:

- Пора снова идти за кислородом, иначе ты тут у меня задохнешься.

- Сам вижу. Ты сможешь?

- Не знаю, но пробовать-то все равно надо.

У нас получилось, но с большим трудом. И если раньше в течение этого полета по прибытии в будущее Антонов чувствовал себя лучше Скворцова, то теперь было наоборот.

- Ты как хочешь, а мне надо полежать, пока не упал, - буркнул он и плюхнулся на диван.

- Все настолько плохо?

- Сам попробуй.

Я попробовал встать и чуть не упал. Ноги ватные, голова кружится, в глазах темнеет. Нет уж, действительно надо полежать, даже поход к холодильнику откладывается. Можно не дойти. То есть теперь не только там, в двадцатом веке, организм Скворцова дышит на ладан. Антоновский здесь тоже ничуть не лучше. Единственная разница - тут я могу отдыхать в человеческих условиях столько, сколько понадобится. По идее, должно помочь. И сейчас надо поспать, Антонов, вон, уже дрыхнет.

Впрочем, толком поспать нам с духовным братом не дали. Щелкнул замок ходой двери, и в квартиру, подобно небольшому, но довольно упитанному урагану, ворвалась Марина, у которой был свой ключ.

- Вить, что с тобой, - закудахтала она, - звоню, никто не отвечает, да на тебе вообще лица нет!

Так как Антонов еще толком не проснулся, отвечать пришлось мне.

- Ну... так, немного переутомился. Переоценил силы.

- Немного?! - возмутилась женщина. - Да ты когда в последний раз в зеркало смотрел?

Она вытащила из сумочки зеркальце и сунула его мне под нос. Ну рожа, краше в гроб кладут, подумал я.

- Скорую вызвать?

- Нет, лучше помоги поесть, а то мне трудно дойти до холодильника.

- Сейчас, ты лежи, лежи, не дергайся, я сама! Чего тебе принести?

- Будь добр, оставь нас одних, - подал голос наконец-то очнувшийся Антонов. - Это меня сейчас начнут с любовью кормить с ложечки, а вовсе не тебя.

Когда мы со слегка оклемавшимся Антоновым вернулись в двадцатый век, в наушниках скафандра звучало:

- Барсук, ответь Кедру! Барсук...

Гагарин, вылетев вытаскивать меня с орбиты, взял тот же позывной, что был у него в первом полете. Насколько я помнил, вместе с ним должен был лететь Леонов.

- Кедр, слышу хорошо. Ты где?

- В семи километрах, вижу тебя, скорость сближения восемнадцать метров в секунду. Дождешься или увеличить?

- Дождусь, - подтвердил я. Антонов тем временем пытался в уме поделить семьдесят тысяч на восемнадцать. Получалось так себе, соображал он еще довольно замедленно. После перехода ему опять поплохело.

- Не семьдесят тысяч, а семь, - поправил я его. - Это будет около четырехсот секунд, но надо учесть, что Юра в конце должен сбросить скорость. В общем, минут через пятнадцать нас отсюда вытащат, пора стравливать давление из кабины и открывать люк.

- Образцы, образцы не забудь! - в который раз за экспедицию напомнил Антонов. Правда, на сей раз довольно вяло.

Глава 35

Собственно говоря, именно с чего-то такого моя жизнь в двух временах и начиналась. Я лежал без сознания, отлично это осознавал и занимался лечением пострадавшего организма. Правда, имелись и отличия.

Во-первых, пациентов было два. Мне, Скворцову, теперь приходилось приводить в хотя бы в относительный порядок сразу и Антонова в двадцать первом веке, и Скворцова в двадцатом.

Во-вторых, их бессознательное состояние было в значительной мере искусственным - оказалось, что сразу по двоим так проще работать.

И, наконец, отличался состав бодрствующих около двух тел. В шестьдесят втором году у кровати Скворцова сидела пожилая медсестра, которой в общем-то всякие пациенты давно надоели, и она считала дни до выхода на пенсию. Теперь же у дивана, на котором валялся Антонов, дежурила Марина, и мне стоило немалых трудов убедить ее не вызывать скорую помощь. А тело Скворцова плавало в невесомости посреди бытового отсека «Союза», и Гагарин с Титовым по согласованию с Землей выполняли последнее по времени указание Скворцова - «меня не кантовать, пока сам не очнусь».

Ну вот, кажется, что-то получилось, подумал я. Во всяком случае, и Антонов, и Скворцов теперь смогут продолжить восстановление сил каждый сам по себе. И что это там бубнит?

Я прислушался и разобрал, что Леонов беспокоится - я, мол, уже четвертый виток болтаюсь тут без сознания, так, может, меня перетащить в спускаемый аппарат и зафиксировать в кресле? И садиться, а там пусть им медики занимаются, а то как бы не помер прямо тут.

- Держи карман шире, помрет он, - возражал Гагарин. - Я своими глазами видел, как он управляет своим организмом. Это мы сами виноваты, не уточнили, сколько времени он собирается так висеть, пока была возможность. В общем, пока не минули земные сутки, ничего не предпринимаем. А там запрашиваем указания у Земли.

- Не надо, - встрял в беседу я. - Помогите перебраться в спускаемый аппарат и сообщите на Землю, что мы готовы к посадке.

- Вот, - обрадовался Юрий, - ты уже в порядке?

- В относительном. Чтобы прийти в полный после такого полета, нужно не меньше двух недель. В хорошем санатории на берегу моря, с женой и дочерями. И с собакой, Джульке будет обидно, если его не возьмут.

- Но сейчас перегрузки-то при входе в атмосферу выдержишь?

- А куда ж я денусь? Придется.

Но еще до начала перегрузок нам пришлось маленько поволноваться. Сразу после отделения спускаемого аппарата в кабине раздалось шипение, и давление стало резко падать. Но мы были в скафандрах, так что немедленная смерть нам не грозила. Хотя, конечно, это были даже гораздо более легкие скафандры, чем тот, в котором я просидел сначала путь до Луны, а потом - оттуда на околоземную орбиту. Но, во всяком случае, десять минут жизни конструкторы гарантировали.

- Твою мать, опять клапан! - раздался в наушниках голос Гагарина. - Леша, закрывай его вручную.

Леонов ослабил ремни, привстал на сиденье и, отодрав панель на потолке над собой, перекинул рычажок клапана. Давление перестало падать, Леонов сел, и вовремя - мы вошли в верхние слои атмосферы, и навалилась перегрузка.

Посадка мне почти не запомнилась. Правда, восемь «же» все-таки доставили несколько неприятных мгновений, но осознание, что скоро сверху будет нормальное небо, а под ногами - настоящая Земля, мне сильно помогло.

Когда мы уже спускались на парашюте и до поверхности земли оставалось километра три, Леонов попытался открыть клапан, иначе внешнее давление не дало бы на открыть люк, однако чертов клапан на его усилия не реагировал.

- Да ладно, - слабым голосом предложил я, - ну его нафиг. Сядем и чем-нибудь проковыряем дырку в обшивке, она тонкая.

- Ну вот еще, - возразил Леонов и, достав из-под сиденья молоток, несколько раз сильно ударил по рычагу клапана. В кабину с шипеньем начал врываться забортный воздух.

- Мы не американцы, без кувалды в космос не летаем, - уточнил Гагарин.

Спускаемый аппарат сел в степи между Волгоградом и Элистой, ближе к Элисте. Я на подгибающихся ногах выполз из него и прислушался к себе, опасаясь обнаружить какие-нибудь дурацкие устремления типа упасть на колени, поцеловать родную почву или сотворить еще что-нибудь этакое. Но, к счастью, ничего такого мне хотелось, даже воскликнуть «Слава КПСС». Я вяло подумал, что, будь у меня нормальный организм, я бы сейчас, не отходя от «Союза», нажрался бы в сопли для восстановления душевного комфорта. Но он скоро должен восстановиться и сам, так что обойдусь. В конце концов, для того, чтобы упасть и всласть поспать, лично мне никакой водки не нужно.