— Не мне чета, — пискнула продолжившая горевать в моем кабинете Екатерина Алексеевна.
Потому что заплаканным министра на рабочем месте видеть нельзя никому, кроме очень особенных людей. Плачет, понятное дело, не потому что боится за себя, а потому что свято верила в русско-французскую дружбу и расширение культурных связей. Считай — в душу ей этот нехороший Помпиду плюнул.
— У нас — наука, у вас — культура, — утешил ее ученый. — Культура с цифрами плохо бьется. А вас в растрате обвиняют, Екатерина Алексеевна?
Потому что на его «стартовые» вопросы Фурцева ответить не смогла — рыдала в выданную мной подушечку.
— Просто мы по инерции смотрим туда, где враги и не замечаем друзей, — ответил я за нее. — Извините, Егор Львович…
— У меня своя сфера ответственности, — понятливо кивнул Советско-научный опытный долгожитель.
— Прежде чем вы уйдете, случайно не подскажите, к кому я могу обратиться для превращения полученных «Венерой-7» изменений допплеровского сигнала в понятный человеческому уху звук с целью показа по телевизору и трансляции по радио? — спросил я. — Народу будет очень интересно послушать звуки с другой планеты.
— Это ведь не звуки, — заметил Егор Львович.
— Какой ты хороший мальчик, Сереженька, — подала голос Екатерина Алексеевна.
— Это ведь мы с вами понимаем, что «не звуки», — с улыбкой развел я руками, проигнорировав бабу Катю. — И товарищей честно предупредим, что они услышат, так сказать, «перевод». Но все равно будет очень здорово.
— Здорово, — признал ученый, достал из портфеля толстый блокнот, пролистал и переписал на бумажку номер телефона. — Арнольд Самуилович Казаков, доктор наук, — добавил пояснение. — Но сам понимаешь, такие вещи нужно согласовывать там, — указал пальцем в потолок.
— Понимаю, — заверил я. — Спасибо, Егор Львович.
— До свидания, молодой человек, — пожал он мне на прощание руку. — Екатерина Алексеевна, не падайте духом, — поцеловал ручку Фурцевой. — В сравнении со Вселенной все мы всего лишь пылинки, и стоит ли так переживать о том, что какая-то пылинка залетела не туда?
— До свидания, Егор Львович, — шмыгнула носом ему вслед баба Катя.
Ученый нас покинул, приятным баритоном напевая под нос:
— Мы ле-е-етим на Марс!
Приятно, блин!
— Какой человечище, — не без зависти вздохнул я, прикрыв за ученым дверь — заодно улыбнулся Вилочке, так в коридоре с дядей Семеном и сидят. — Космического без всяких преувеличений ума! Ученик Циолковского, в личном деле столько заслуг, что челюсть на стол падает. Самый настоящий корифей Советской науки. А мы с вами лестницу в небо строим, позабыв, что обезьян один фиг туда не пускают.
Баба Катя вымученно улыбнулась немудреной шутейке.
— Это я не про Европу, а про коммунизм, — на всякий случай уточнил я.
— Ох-ох-о! — взявшись за голову, застонала Екатерина Алексеевна.
— Ко мне сейчас автолюбители-энтузиасты придут, — поделился я планами. — Давайте уже, пожалуйста, закругляться. Куда мы смотрим с вежливой улыбкой, но денег и надежд вкладываем по минимуму?
Горько вздохнув, Фурцева ответила:
— На Запад.
— А куда мы смотрим с вежливой улыбкой, вкладывая денег и надежд чуть больше?
— На Восток, — вздохнула она и на это.
— Вы не переживайте так, Екатерина Алексеевна, — сев рядом, вытер своим (чистым конечно!) платочком выступившую бабушкину слезинку. — Просто рано еще: песенки, книги, фильмы, журналы и игрушки — это хорошо, но от этого века расизма и чувства превосходства над всеми подряд не проходят. Да, там хватает адептов социалистических идей, но это ведь либо популисты-политики, либо, извините, молодежь — этим вообще плевать против чего протестовать: хоть капитализм, хоть коммунизм, хоть традиционные семейные ценности. Нам экономика нужна. И не такая, как сейчас, а чтобы уровень жизни наших пролетариев был недостижимой мечтой для пролетариев тамошних. И вот тогда, во что я на самом деле не очень-то верю, французы сами к нам в руки упадут, тупо от комплекса нерешаемых при их строе проблем.
— Может просто тебя в Париж отправить нужно? — с надеждой посмотрела она на меня.
— Мистическому мышлению — бой! — скомандовал я. — Всё, товарищ секретарь ЦК КПСС, ваши дела вас заждались.
— Так хотелось до коммунизма дожить, — вздохнув, она поднялась на ноги. — Казалось — вот он, только руку протяни.
— Понимаю и не осуждаю, — улыбнулся ей я. — Все хорошо будет, Екатерина Алексеевна. Я в «Потемкине» немножко поживу, приходите в гости завтра вечером.
— Придем, — пообещала она и покинула кабинет.
— Заходите, — выглянув в коридор, запустил КГБшников.
Автолюбители-энтузиасты это вам не министры с академиками, могут и в ухо дать. Коротая ожидание, набрал рабочий номер деда Паши.
— Судоплатов!
— И я Судоплатов! — не удержался я.
— Сидоров, пробей-ка мне этого шутника! — рявкнул кому-то «за кадром» дед.
Не узнал.
— Да я это, блин, Серега! — развеял я непонимание.
— Тьфу ты, — чертыхнулся дед Паша. — Чего хотел?
— Мне мой космический академик номер дал, нужно согласовать вот что…
— Допплеры-ёпплеры, — буркнул Судоплатов. — Не сидится же спокойно. Сделаем. Перезвоню.
— А… — попытался я рассказать, что через полчаса отсюда свалю, но дед повесил трубку.
Ладно.
В дверь застенчиво поскреблись.
— Да! — откликнулся я.
В кабинет вошли двое мужиков в пальто, шапках-ушанках и с характерными руками. Это не грязь, это въевшиеся в кожу и уже не смываемые технические жидкости.
— Игорь Ионович, — представился тот, что постарше.
— Федор Игоревич, — представился тот, что помладше.
— Сын? — спросил я.
— Сын, — подтвердил Игорь Ионович.
— Приятно видеть династию автолюбителей-энтузиастов, — улыбнулся я им. — Что у вас?
Вынув из внутреннего кармана пальто сложенный в четыре раза листочек, а из другого — футляр с очками, автолюбитель-отец протер линзы платочком, нацепил на нос, развернул листочек…
Жесть они медленные.
…и принялся излагать:
— Клуб автолюбителей «имени Григория Константиновича Орджоникидзе» принял решении о проведении автомобильного пробега Калининград — Петропаловск-Камчатский.
— Такие пробеги не новы, — заметил я. — И для их проведения ходить, извините, ко мне на прием, напрягая все возможные связи не нужно.
Младший автолюбитель поежился — а ну как в Магадан прямо их кабинета отправлю, за наглость?
— Не нужно, — подтвердил старший. — Дело — в маршруте, который предполагается пройти: Калининград — Архангельск — Воркута — Новый Уренгой — Норильск — Мирный — Якутск — Магадан — Петропаловск-Камчатский. Старт — в октябре, под названием «Первый Северный автопробег».
— Там местами и дорог-то нет, — заметил я.
— Справимся, — заверил младший.
— Дело ваше, — кивнул я. — Чем помочь?
— Клубу требуется помощь в покупке и доработке пяти автомобилей УАЗ-452, — ответил старший.
— У нас денег нет, и очередь на покупку на два года вперед расписана, — добавил младший.
— Автомобиль стратегический, всем нужен, — кивнул я. — Но достану.
Игорь Ионович снова полез во внутренности пальто.
— Бать, может не надо? — опасливо покосился на сидящего на диване дядю Семена.
Сидящая за своим столом Вилочка полирует пилочкой ногти, поэтому опасений не вызывает — классическая секретарша.
— Поучи меня дела делать, сопляк, — приложил сына старший автолюбитель и поставил на стол бутылку коньяка, подкрепив словами. — Спасибо, Сергей Владимирович.
Ржака!
— Спасибо, — не стушевавшись, убрал взятку в стол.
Шутники х*евы — это я про не отобравших бутылку сотрудников «Девятки», которые мужиков сюда и пропустили.
— А какого рода «доработки» хотите провести? — спросил я.
— Там же холодно будет, — ответил Игорь Ионович. — Придется изолировать пассажирский отсек термоизоляцией, заменить стекла на двойные, поставить отопитель, и, на всякий случай, автономную печку.
