Все реки петляют (СИ) - Калашников Сергей Александрович

— Как не слыхивать! Больших людей человек. Нынче он на торговом дворе бывает. Опять же, с воеводой в добрых отношениях состоит. Да и как ему не быть, если ярмарка у нас. Говаривали, и сам Григорий Дмитриевич сюда собирался.

— Как бы мне с ним встретиться поскорее? — с просительными интонациями протянул голландец, явно напрашиваясь на совет или предложение помощи от местного жителя.

— Так садись в мою лодку, — Андреич махнул рукой в сторону шлюпки, тянущейся за шхуной на буксире. — А много ли товару привезли?

— Шестьсот пудов.

— Это обождать придётся, когда плоты с лесом приведут, — размыслительно протянул Сила Андреич. — У них карбасы большие. Могут и за один раз увезти. А те лодочники, что сейчас здесь, наверняка уже на перевозку английских товаров подрядились. Вот тут становитесь, — это уже нашему боцману. И с удивлением проследил за тем, как Джек отпускает стопор лебёдки, Потом свесился через фальшборт и проводил взглядом якорь, уходящий под воду, погромыхивая цепью.

Место в той же лодке нашлось и для Софи. На берегу голландец направился к торговому двору, а мы двинулись искать терем воеводы. Остальная команда занялась спуском на воду шлюпки и подготовкой к перевозке на берег товаров — надо поскорее избавляться от груза и заниматься своими делами.

Поднялись туда, где расположены постройки, прошли немного и вот он — терем, как в сказках. Не то чтобы сильно вычурный, но скатанный из строганых брёвен и артистически связанный в углах способом, который известен мне под названием "В чашку". Торцы брёвен не спилены, как практиковалось в двадцатом веке, а затёсаны на тупой конус — я такое видел только в мультике про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку.

Дворовый или как их там, присутствующий в сенях, коими здесь нынче именуют вестибюли, немедленно провёл нас в комнату, которая то ли горница, то ли светлица, то ли ещё как на нынешний манер называется, хотя смахивает на зал для приёмов. Мужичок с чернильницей за столиком у окна, и одетый, словно на деловую встречу, определённо боярин, если судить по прикиду. Кафтан на нём выдержан в мягких неярких тонах, однако из богатой ткани. Сапоги на замшевые похожи, штаны с отливом, сорочка шелковая. И шапка на голове с меховой опушкой. Никаких кружев или бахромы, только шитьё узорчатое — убедительно смотрится.

Здесь же несколько человек в европейском платье. Судя по присутствию папеньки — капитаны прибывших судов докладывают о приезде. Или владельцы, что нынче частое явление. Они же нередко и куплей-продажей товаров занимаются — в эти времена совмещение профессий бывает весьма причудливым.

— Здрав будь, Кондратий Фомич! — обратилась Софи к "деловому", поднося правую ладошку к треуголке. — Софья Джонатановна Корн, владелица шхуны "Энтони", представлюсь по случаю прибытия, — это она по-русски сказала моими стараниями.

— И тебе не хворать, маленькая разбойница, — недоверчиво прищурил глаз хозяин земель, протянувшихся с запада от Лапландии, как нынче называют Финляндию, и до самой Сибири. До Обской Губы, полагаю, на востоке. — С чем приехала?

— Малый груз в шестьсот пудов доставила для голландцев. Вот перечень, — и с поклоном подала свёрнутую трубочкой бумагу, которую принял слуга и перенёс к столику, отдав дьяку. — Так же прошу дозволения осесть на московских землях и грузы возить по морям и рекам, — ничуть не смутившись от того, что и до этого края дошли слухи о её художествах, продолжила Сонька. И тут же по-детски обидчиво добавила: — А нечего было тому галеону нападать. Мы с ним без помех левыми бортами расходились, а он палить начал вот из таких пушек, — показала она руками, обозначив калибр погонной кулеврины испанца. — Спужалась я. И тоже стрелила, — Софьюшка у нас, конечно, росленькая, да и лет ей уже тринадцать — не младенец. Но миловидное девичье личико выдаёт девочку-подростка, чем она и пользуется изредка, разыгрывая детскую непосредственность.

— Надо же! Пужливая какая! — ухмыльнулся воевода. — Твоя дщерь? — обратил он свой лик на отца. Слова его тут же перевёл толмач, выслушал ответ и уверенно перевёл обратно:

— Да. Дочери господина Корна сызмальства склонны к мореплаванию. Старшая уже сама судно водит. Без нянек. А младшая вахты стоит, — про среднюю, как я понял, отец не упомянул. Отвечал-то он по-голландски, в котором Софи не сильна.

— В Архангельске садись, — теперь уже обратившись к нам с Сонькой, распорядился воевода. — Товар до Антверпена будет у тебя через пару седмиц. А вот про то, чтобы жительствовать тебе здесь, так на это надобно государево изволение, — попытался подвести черту под разговор наш могущественный собеседник.

— Дозволь двор корабельный завести. Чтобы шхуну зимой на берег вытащить и поправить, — торопливо продолжила Сонька.

— Двор? — переспросил Кондратий Фомич. — Так сразу и двор? И как это на зиму? Ты что, об этом годе воротиться собираешься?

— И я, и батюшка мой в деле навигацком вельми сведущи, — уже по Ивановым урокам ответила Софи. — Но он об этой осени возвращаться не будет.

— Ладно. Ставь двор, — как от назойливой мухи отмахнулся воевода, которым здесь трудится двоюродный брат матушки подрастающего Петра I. То есть по определению — тот ещё волчара по фамилии Нарышкин. Да ещё и прекрасно информированный о происшествиях европейских. Как-то раньше мне представлялось, будто с прохождением информации по землям московским дела обстоят рыхленько. Да, видно, не для персон такого ранга. Вот и сейчас ему некогда тратить время на пустяки.

Идёт время, сменяют друг друга века, а поведение "авторитетов" всё то же. Заметьте, я не говорил, что только криминальных.

На торговом дворе и в его окрестностях было многолюдно. Тут важные люди ходили из амбара в амбар, осматривая товары, и розничная торговля проходила с прилавков, как временных, так и прилаженных внутри лабазов. С возов и даже с лодок, причаленных к берегу. Громкие голоса зазывал, солидные степенные иностранцы, горячий сбитень, яркие платки… ярмарка, в общем. Лапти, горшки и деревянные ковши, льняное полотно, домотканые половики. Сонька глиняную свистульку купила, а потом двинулась на поиски металла. Нашла. Дорогой и качества обычного. На девушку в штанах, треуголке и при шпаге, постукивающую по крицам, полосам и свинкам рукояткой маленького кинжала, обратил внимание продавец и принялся расхваливать шведскую сталь. Видали мы такую — она и вправду неплоха.

Но девочка есть девочка, сколь бы ни была она капитаном — мы оказались среди мехов. Тут было всё, начиная от маленьких беличьих шкурок, заканчивая тяжеловесной "шубой" целого тюленя. Серебристо серой. Красивая, с плотным скользким мехом, она будто сама просилась, чтобы из неё сшили верхнюю одежду для рулевого, окатываемого морской водой в свежую погоду. Но Софи провела рукой по шерсти и уверенно определила, что от холода она не спасает. Зато отлично годится на сапоги. А вот белые шкурки, развешанные рядом, оказались тёплыми не только на вид, но и наощупь.

— Белёк, — пояснил продавец. — Покупай, чужестранка. Недорого отдаю, да только ваши-то на соболей больно падкие. А на рыбью кожу смотрят свысока.

Сонька посчитала в уме, вспоминая пронизывающий ветер и солёную воду от которой дубели наши овчинные кожушки, да и купила всё, договорившись о том, где заберёт товар — тащить-то его пока некуда.

И тут навстречу Иван:

— Профессор-мэм! Меня дядя Ждан без денег освободил. Он, как про сына узнал, и что мы напоследок крестиками поменялись, сказал, что не станет меня больше неволить.

— Когда ты успел до Холмогор обернулся? — удивилась моя хозяюшка.

— Так нынче все здесь — ярмарка же. С Москвы гости, с Ярославля, с Вологды… да отовсюду, — пожал плечами парень. — А я ещё не позабыл старых знакомцев. Подсказали люди, где искать купца Зернова.

Мы привычно оглядели гавань — как и остальные суда нашего каравана, флейт отца покачивался на якоре с сигналом "Все на борту". А вот на шхуне никаких сигналов вывешено не было, зато происходила выгрузка на речную барку — нашёл, выходит, голландец посланника от Строгановых. Вахтенный наше появление на берегу заметил и выслал шлюпку, едва Софи сделала подзывающий жест.