Колхозное строительство. Дилогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

На кухне работа кипела не очень интенсивно. Люша успела докончить начатую им курицу и порезаться. Пришлось отправить внучку заниматься пропахшей табачной вонью одеждой. Курица готовится быстро. Чтобы долго не мучиться с повторным испарением жидкости, Штелле просто слил часть в раковину.

– Мадмуазель прошу к столу. И не забудь бокалы.

Глядя на уминающую за обе щеки Чуковскую, Пётр и сам разошёлся. Раз и блюдо кончилось.

– Петя, я, наконец, нашла в тебе недостаток, – промакивая остатки соуса на тарелке хлебом, – сообщила Люша.

– Правда, а то я уже хотел нимб из кармана достать.

– Истинная, правда. Ты готовишь слишком маленькие порции. За это ты будешь наказан.

Глава 48

Перед тем, как отправиться на растерзание к руководству Союза Писателей, Пётр решил попробовать помочь сделать карьеру младшей Чуковской.

– Люша. Ты ведь химик?

– Целый кандидат химических наук! – гордо выпятила грудь Чуковская.

– А кто самый умный у вас в институте?

– Ты сомневаешься в моих способностях? – обиделась.

– Нет, но мне нужен почти гений.

– Зачем?

– Ну, не знаю, как сказать. Я могу помочь этому гению создать несколько лекарств.

– Ты ещё и великий химик? Какое у тебя образование? – совсем обиделась.

– Нет у меня ни какого образования, и я не могу рассказать об источнике информации. Так есть у вас в институте химический гений? – нахмурился Пётр. Уже даже передумал делиться информацией. Если даже Люша так напряглась, то, что скажет этот самый гений.

– Есть мой руководитель – Рахиль Хацкелевна Фрейдлина. Она доктор химических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР. Подойдёт?

– Если я ей нарисую пару формул этих лекарств, то она возьмёт тебя в товарищи по получению кучи разных премий? В том числе может быть и Нобелевской.

– Шутишь? Как всегда?

– Совершенно серьёзно говорю.

– Рахиль Хацкелевна честнейший человек и бессребреник, – Люша встала напротив Петра и приказала, уперев руки в бока, – Ну-ка рисуй свои формулы!

– Давай карандаш. C17H19N3O3S. Это препарат от гастрита и язвы. Структурная формула выглядит так, – Пётр нарисовал всякие чёрточки и шестиугольники.

Откуда дровишки. Просто когда начал писать книгу про мальчика-попаданца, то решил сделать его в будущем великим химиком. Посмотрел ряд самых успешных лекарств и содрогнулся. Самый настоящий рояль в кустах. Он хоть и был металлургом и химию им вполне качественно преподавали в институте, но запомнить такое не специалисту, что-то из области фантастики. Рушился весь сюжет новой книги. И Штелле разозлился. Он потратил неделю, но взял и выучил формулы и то, как открывали эти лекарства. Просто из упрямства, из желания себе доказать, что он не даун. И надо же пригодилось. Или это тот, кто его сюда послал, знал об этом инциденте. И именно поэтому он здесь, и в этом году. А кто ответит?

– Нда, – протянула, изучая его каракули Люша, – Я позвоню Фрейдлиной. Сейчас уже пора к Смирновой, а вот часов на двенадцать договоримся о встрече здесь у деда на квартире. Заодно побалуешь нас очередным кулинарным шедевром.

– Договорились.

У Веры Васильевны Смирновой в кабинете уже дожидался появления Тишкова Первый Секретарь Союза Писателей СССР Константин Александрович Федин. И надо же – сама товарищ Фурцева.

– Сначала вы, Вера Васильевна, – отошла к окну и закурила Екатерина Великая после приветствий.

– Пётр Миронович, – торжественно начала Смирнова, но сбилась, глянув на грозного министра, – Пётр Миронович, мы с Константином Александровичем прочитали ваши повести про Буратино и решили издать их одной книгой. Тираж, как я и обещала, будет сто тысяч. Это первый тираж. Дальше видно будет. Довольны? – улыбнулась.

– А можно просьбу? – покивал Штелле.

– Говорите, – благодушно улыбнулся Федин.

– Как бы уговорить проиллюстрировать мою книгу художника Леонида Владимирского.

– Я ему позвоню, – выбросила, не докурив, сигарету в форточку Фурцева, – Вы закончили. У меня не много времени.

– Конечно, конечно, он весь, ваш. Потом только нужно будет подписать договор в издательстве и ВУОАПе. Мы с Константином Александровичем решили издать пару сотен сигнальных вариантов на их оборудовании в отделе распространения, стеклографическим способом, – сделала приглашающий жест Смирнова.

– Пётр Миронович, ну и задали вы мне работку. Я в субботу до полуночи вашими делами занималась и вчера целый день. Попробуйте только не заработать 300 миллионов долларов. Я уже даже Суслову о вас рассказала. Он пока песни не послушал, отказывался даже разговаривать со мной. Но ваша песня о матери – это нечто. Первый раз видела, как Михаил Андреевич Суслов слёзы вытирает. Да и сама уже пять раз, наверное, прослушала и каждый раз горло перехватывает. У него есть сомнения в паре песен. Уж очень необычно написаны, но возражать против их исполнения в вашем клубе не стал. И меня отпустил и кроме того приказал взять с собой Евгения Фёдоровича Светланова, которого вы хотите ограбить. Евгений Фёдорович, конечно повозмущался, но когда ваши песни услышал, то сменил гнев на милость и согласился выделить вашему оркестру часть инструментов. Духовых, в основном. А то ведь и, правда, поедете в "Ла Скала" с гнутыми трубами. Он возьмёт с собою в Краснотурьинск и пару ведущих музыкантов. Там и решим, достоин ли ваш симфонический оркестр звания "Академический". Так, теперь по солисткам. В среду Валентина Толкунова выезжает на поезде до Серова, в пятницу пришлёте утром за ней туда машину. Она командирована туда до конца февраля. По результатам вашего концерта определим и вашу и её дальнейшую судьбу. С Сенчиной чуть сложнее. Я её нашла, но она сейчас болеет. Простыла. Обещала выписаться в среду или в четверг. Потом самолётом летит в Свердловск. Там садится на поезд до вашего Краснотурьинска. Так что тоже возможно появится в пятницу. В крайнем случае, в субботу. Довольны? – вдруг остановилась Фурцева.

– Более чем. Вы, Екатерина Алексеевна, просто волшебник. Я думал несколько лет пробиваться через тернии, а тут такой крутой поворот, – развёл руки в сторону и слегка поклонился Пётр.

– Опять кланяетесь! Опять за своё! Второй раз это уже не смешно! – рыкнула Великая, – Дальше. Михаил Андреевич Суслов, который отвечает в Политбюро за идеологию, позвонил при мне Семёну Михайловичу Будённому и попросил его составить мне компанию. Так что 23 февраля и легендарного маршала в гости ждите. Теперь по съёмкам концерта. С фигурантами я ещё не определилась, но выберем лучших, по крайней мере, одних из лучших. Они приедут на пару дней раньше. Поприсутствуют на репетиции, поработают со светом. Вам позвонят и предупредят о приезде. По аппаратуре. Команду я дала, грузовым самолётом доставят до Свердловска. Потом уже ваша забота. Справитесь с доставкой? – и так критически осмотрела Петра.

– Попытаюсь оправдать ваше доверие, – хмыкнул Тишков.

– Уж попытайтесь, – не приняла шутливый тон министр.

– Всё организую, не беспокойтесь Екатерина Алексеевна, – вытянулся Пётр.

– Всё ничего не забыли? Тогда, до свидания. Сегодня снова сумасшедший день предстоит. Нет, вы тут не при чём, – махнула рукой на раскрывшего рот от удивления Петра. – Тут опять делегацию к Сопоту утверждать надо. До августа ещё чёрте сколько, а Политбюро уже волнуется. Нужно побеждать. Стоять! Отменю-ка я это всё, сначала к вам съезжу. Послушаю. Готовы победить на Международный фестиваль песни. Ага, глаза заблестели. Вот 23 и решу. Там с Анной Герман придётся соперничать. Всё, ещё раз до свидания.

– Не женщина, а паровой каток, – улыбнулся, закрывая за ней дверь Федин.

– Видите, Пётр Миронович, с какой скоростью вы к славе летите, – засмеялась Смирнова, – Уже и до Сопота добрались почти.

– Советский Союз должен везде побеждать, и всегда! – добавил пафоса в голос Тишков, – Вера Васильевна, мне сейчас куда, в ВУОАП?

– Да, пойдёмте, провожу, как там закончите, возвращайтесь. Расскажите мне о своих планах. Может, даже на следующую вашу книгу договор заключим.