Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Ситуация остаётся напряжённой, а новые теракты, по данным источников в МВД Франции, могут последовать в ближайшие недели.

К Романову я решил заехать сам. Несмотря на загруженность перед съездом, до открытия роботы которого оставалось всего несколько дней, решил, что такие разговоры нельзя доверять кому-то другому.

— Здравствуй Григорий Васильевич, пустишь поговорить? — Романов жил с женой недалеко от меня в квартире на Кутузовском проспекте, что несколько облегчило «логистику мероприятия».

— Заходи, коль приехал, — в голосе бывшего конкурента по «президентской гонке» теплоты не было ни на грош. — Проходи на кухню.

Обстановка в квартире бывшего члена политбюро была… Нормальной. Скромной ее наверное назвать нельзя было по советским меркам, мебель явно импортная, техника, ковры на полу, но с другой стороны — всего четыре комнаты и отсутствие золотого унитаза как-то слабо коррелировались с теми постами, которые Романов ранее занимал. Какой-нибудь министр «независимой России» из моей истории глядя на такое убожество только посмеялся бы. Где особняк на Рублевке, где вилла в Испании, где яхточка хотя бы самая захудалая?

— Как тебе на пенсии живется? Не скучаешь?

— Вашими молитвами, — Романов подошел к плите и поставил на горящую конфорку чайник.

— К работе вернуться не хочешь? — Григорий Васильевич в этот момент доставал чашки из шкафа и от такого предложения у него явственно дернулась рука. Чашка от удара об столешницу жалобно звякнула, но выдержала.

— С чего такая щедрость? — Поинтересовался пенсионер союзного значения.

— Ну ты видишь, что у нас творится? Есть нужда в проверенных и надежных кадрах.

После того как власть максимально жестко показала, что давление на себя с помощью улицы не потерпит, основные баталии переместились у нас в тихие кабинеты. Два месяца шла борьба за выдвижение «правильных» делегатов на съезд, оппозиция хоть и побитая, лишенная общего руководства, и кусаемая во всю со страниц газет и экранов телевизоров сдаваться не собиралась. Всем было понятно, что наступил последний фактически бой, что если сегодня не остановить Горбачева, то завтра сделать это будет уже невозможно.

Официальным лозунгом съезда был призыв к переходу «от конфедерации к интегрированной федерации». Все понимали, что главной причиной происходящего является закручивание политических гаек, однако не мог же я идти на съезд декларируя желание расправиться с политическими противниками, которые за малым меня не пристрелили?

Под лозунгом интеграции на обсуждения съезда я выдвинул такие вопросы:

— Усиление борьбы с буржуазным национализмом;

— Ликвидация республиканских коммунистических партий, интеграция их в состав КПСС;

— Решение о начале разработки новой Конституции СССР, в которой я собирался добавить пункт о том, что Конституция у нас в стране должна быть только одна, и убрать пункт о возможности выхода республик из состава Союза;

— Предложение по замене паспартов с ликвидацией в новом образце пункта о национальности и добавлении отпечатка пальцев. История же с тем, что граждене горных и азиатских республик с легкостью менялись паспортами в случае необходимости, она не в 2000-х возникла. Такая практика существовала и в СССР, и под видом новой паспортизации я хотел собрать отпечатки пальцев тупо всех граждан страны. Биометрические паспорта мы пока не потянем, но и бумажная картотека будет вполне полезным делом.

— Ну и вопросы территориальных изменений, а именно предложение по созданию процедуры перемещения частей страны из состава одной республики в другую. Так, например, насчет Крыма уже все всем было понятно. Еще с зимы там прошли собрания партактива на местах, потом инициатива снизу была поддержана на уровне области и уже после событий начала весны руководство Крыма официально обратилось к Президиуму Верховного Совета — то есть ко мне — с просьбой рассмотреть вопрос на следующей сессии.

Вообще-то, будь моя воля, я бы просто республиканскую структуру в СССР ликвидировал к чертям. Ну сделал бы федерацию двухуровневую с равнозначными областями, краями и прочими местными автономиями. Однако поразмыслив хорошенько, обсудив вопрос с ближниками было решено, что такое решение я через Съезд даже при всей подготовке протащить не смогу. Просто, потому что все делегаты от союзных республик независимо от политической ориентации проголосуют против. Это как раз тот случай, когда слона есть нужно кусочек за кусочком, сначала придумаем процедуру изменения территориальной принадлежности, потом начнем понемногу тут и там подрезать границы республик, а потом глядишь и голосов только делегатов от РСФСР будет достаточно чтобы принимать подобные решения, не оглядываясь на мнение нацменов.

— Вижу. И не уверен, что хочу во все это ввязываться.

— Даже не спросишь, что я готов тебе предложить?

— Почему же не спрошу, спрошу. За спрос у нас вроде бы денег не берут, — Романов поставил на стол две чашки, и подвинув стул тоже сел.

— Комитет Партийного Контроля. Интересно?

— Это на место Соломенцева что ли? — Михаил Сергеевич у нас теперь отдыхал в СИЗО, где во всю давал признательные показания по поводу участия в попытки контрреволюционного заговора.

— Нет. Никакого ЦК или Политбюро. Уж прости, но в политическое руководство я тебя не пущу. Только практическая работа. Я планирую расширить роль КПК, превратить ее в полноценную внутреннюю безопасность партии. С возможностью не только выносить дисциплинарные решения, но и полноценно бороться с коррупцией в рядах. А то коммунисты без пригляда компетентных органов занимаются черте чем.

— Роль Малюты Скуратова предлагаешь?

— Ну зачем же так драматично? — Я сделал глоток чая, в Москве не смотря на позднюю весну было совсем не жарко и горячий напиток приятно прокатился по пищеводу даря какое-то ощущение уюта. — Опричнину вводить никто не собирается. Хотя мотивы во многом схожи, что одновременно смешно и грустно на шестьдесят пятом году советской власти. Боремся с феодальной раздробленностью.

— А я-то тут причем?

— Говорят, когда все завертелось в конце февраля, ты был у Останкино. А еще говорят, ты звонил всем «своим» требуя «не устраивать непотребство».

— Не много моих осталось, ты хорошо их подчистил, — горько усмехнулся бывший секретарь ЦК по оборонной промышленности.

— Ну извини, — я пожал печами. — Логика политической борьбы. Займи ты мое место, сделал бы тоже самое.

Возражать Романов не стал, некоторое время мы пили чай молча. А потом последовал вопрос, который мгновенно выбил меня из колеи.

— Ты изменился. Не понимаю, почему этого не замечают другие. Совершенно другой человек с другими взглядами и идеями. Да и команду ты поменял за два года практически полностью. Большая часть тех людей, которые помогли тебе занять пост генсека уже покинули доску. Даже этот придурок Яковлев. В чем причина изменений?

— Другой уровень ответственности, наверное, — ну не говорить, же что в голове Горби сидит пришелец из будущего в самом деле? — Когда ты сам отвечаешь за все, начинаешь смотреть на вещи под другим углом. И на людей тоже. Кто-то пригоден только для борьбы за власть и органически не способен к созидательной деятельности. А насчет Яковлева…

Забавно, но этот эпизод, который сначала привел меня в тихую панику, ни во что в итоге не вырос. Американцы сами тихонько вывезли перебежчика в Штаты и больше к прессе его не выпускали. И судя по тому, что вслед за предателем на родину был отозван и американский посол в этой третьесортной Африканской стране, Вашингтон подобную местную самодеятельность не оценил. Уж точно не тогда, когда война в Ираке наконец оказалась победоносно «закончена», а в Багдаде во всю шел процесс формирования нового «демократического» правительства.

Заяви в такой момент, что «Рафик не виноват», и как тогда будет выглядеть американская администрация, которая столько вложила в уничтожение ни в чем не повинного государства? Тем более что и доказательств у Яковлева никаких быть не могло в принципе, в лучшем случае какие-то догадки и общие соображения. Слово к делу не пришьешь, тем более слово какого-то там посла, и вообще все это дело в плане возможной «раскрутки» выглядело максимально тухло. Ну вот, видимо, по ту сторону Атлантики и решили не раскачивать лодку, быстро замяв скандал. К общему удовольствию.