Выживший. Покорение Америки (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Ещё, — ору я на актёров, — ещё один дубль! Помреж… как тебя… держи перед объективом камеры стекло, пусть кровь брызжет на него. А ты — да, ты — ты будешь брызгать. Из чего, из чего… Да вон хоть кисть возьми. Эй, кто-нибудь, смажьте этому здоровяку его дубину кровью или что там у нас вместо неё… Ах, да, тёплая, свиная кровь с бойни, я и забыл… В общем, проследите, а то он сколько черепов уже раскроил, а набалдашник все ещё чистенький. Не забудь, в следующем дубле твоя дубина ломает оппоненту ногу. Бутафоры, нога готова? Уже подпилена? Отлично! Тони, ногу крупным планом, по колено. Не жалеем свиных внутренностей, пусть вываливаются из рубах на месте разрезов. И чтобы были тёплые, дымились. Это твоё дело, Митчелл, как ты этого добьёшься, хоть в чане с кровью держи над костром, но чтобы кишки казались свежими. Так, ты, красотка с железными когтями… Как тебя… Джулия. Джулия, прыгать надо выше, как-будто падаешь на камеру, то есть на зрителя. Больше, друзья, больше натуралистичности!

И вот наконец спустя четыре часа — сцена гибели "Святоши". Мальчишка своими актёрскими способностями мне понравился. Душевно сыграл, чертяка, даже слезу пустил, чего вроде бы в оригинальной версии я не помнил.

Эдакой городской пещеры, куда юный Амстердам убегает от преследователей, в нашем распоряжении не было, мы воспользовались обычным подвалом, растянувшимся под старым домом на добрую сотню метров — или ярдов, тут уж кому что больше нравится — предварительно расчистив его от скопившегося за десятилетия хлама. Тут, кстати, помогли выделенные О"Брайеном люди, благодаря которым многие процессы происходили на порядок быстрее. Например, они заодно помогали управляться с массивными декорациями, а некоторые из них и вовсе снялись в массовке.

Наконец последняя сцена на площади с фразой Оливье: "Священник" Валлон принял доблестную смерть. Но с его "мертвыми кроликами" покончено. Они вне закона! Отныне я запрещаю даже упоминать о них".

Хотя нет, не последняя. В оригинальной версии камера как бы улетает вверх, а фигурки бродящих по заснеженной площади участников побоища становятся всё меньше и меньше. И я, помня об этом, ещё заранее договорился с председателем местного общества любителей воздухоплавания, который за сотню баксов в час выделил в аренду монгольфьер с лучшим пилотом. Если решим, что нужен план города с большей высоты — тут уже на помощь придёт мультипликация.

Воздушный шар был оборудован довольно-таки внушительной газовой горелкой. Аэронавт с сомнением смотрел на то, как в корзину затаскивают ещё и тяжеленную камеру.

— Чёрт его знает, как он будет снимать, ваш оператор, — почесал он затылок под котелком. — Как бы не вывалился за борт вместе с камерой.

И впрямь, корзина в воздухе опасно накренилась, хорошо ещё, мы догадались и камеру, и Тони привязать к дну этой самой корзины верёвками. Пришлось делать несколько дублей, благо что мои люди числом в полтора десятка могли травить канат, то отпуская воздушный шар на высоту, то притягивая его снова к земле. За это время снег окончательно растаял, и пришлось высыпать на брусчатку остатки соляного запаса.

Мы справились за два дня! Ещё сутки я торчал в монтажке над душой у Зинаиды, просматривая плёнки и насквозь провоняв табачищем. Неплохо, неплохо… И съёмка с воздушного шара отлично получилась! Пусть до виденного мною в будущем фильма мы в чём-то не дотягиваем, но для современного кинематографа это точно прорыв. Только бы какая-нибудь комиссия не поставила вето на моём детище.

Я лично отмечал рисками места на плёнке, где следовало отделить и склеить кадры, рисуя острым стилом порядковые номера сцен. И пока Зина выполняла моё поручение, я приступил к съёмкам следующей сцены: "Нью-Йорк, 1846 год. 16 лет спустя".

Лео Горси, играющему Амстердама, священник со словами наставления вручает "Библию", и тот покидает стены находящегося на острове Блэквелла, ныне носящего имя Рузвельта, исправительного учреждения. А в следующей сцене наш герой выбрасывает священное писание с моста в воду Ист-Ривера. Далее ночная съёмка с марширующими на фронт ирландцами и "Мясником", вонзающим нож в портрет Линкольна. Наконец, съёмочная группа перемещается в старую гавань нью-йоркского порта, куда прибывают пересёкшие Атлантический океан ирландские переселенцы, а с ними с острова Блэквелла и Валлон-младший. Тут мы пробыли неделю ради пары минут хронометража, пока наконец подогнали отдельно оплаченные суда почти столетней давности и очистили гавань от современных кораблей. Казалось бы, небольшая сцена, ничто по сравнению с заглавной битвой в районе Пяти улиц, а времени и средств затрачено на порядок больше. Уорнер меня точно убьёт!

Хорошо ещё, что в оригинале за исключением первой сцены постоянно стоит какая-то непонятная погода, какое-то межсезонье и слякоть. Этого добра в зимнем Нью-Йорке было хоть отбавляй. Поэтому съёмки вели спокойно, уже не напрягаясь, как в первый день. Если поначалу многие нервничали, то и дело в чём-то косяча, то теперь работа шла как по маслу, и у меня возникло стойкое подозрение, что в сроки мы можем и уложиться.

Съёмки напоминали жизнь в миниатюре со своими радостями и горестями. Забавно было смотреть, как на первых дублях Джоан стеснялась демонстрировать глубокое декольте, когда герой Горси срывает с её шеи украденный у него медальон. В итоге всё же справилась с задачей, сыграв в кадре оскорблённую невинность. А ведь ей ещё предстояло сыграть постельную сцену.

Но случались и трагедии. Например, в одном из дублей смертельную травму получил участник массовки. Несчастный, видимо, решив просто выпендриться в кадре, сиганул с крыши, не рассчитал свои силы и напоролся на металлический штырь. Тело парня отправили в Оклахому, откуда он был родом. Не хотел бы я оказаться на месте безутешных родителей.

Между тем по причине занятости я так и не смог присутствовать на премьере сначала "Гладиатора", а спустя неделю и "Рокки". В прессе отзывы о картинах были самые восторженные, что не могло не потрафить моему самолюбию.

В конце января вернулся наконец Джо — цветущий и немного разбогатевший. Чуть ли не насильно отсчитал мне сумму, которую я ему одалживал, заявив, что теперь им хватит гонорара на безбедное существование в течение года. И при этом у режиссёров студии "Уорнер" уже имелись далекоидущие планы на моего друга, так что к прежней работе почтальона он возвращаться не собирался, и вообще сказал по секрету, что подумывает перевезти семью в Калифорнию. Мол, и к новой работе поближе, и климат там получше. Я его в этом вопросе поддержал.

А вот открытие "Русского клуба" я проигнорировать не мог. Событие случилось в последний день января, и ему предшествовала серьёзная рекламная кампания не только в Бруклине, но и на Манхэттене. Идея устроить PR-акцию принадлежала мне, в неё в том числе входила раздача нанятыми мальчишками рекламных листовок на хорошей бумаге с цветной печатью и фотографией судна. Но овчинка, надеюсь, стоила выделки.

Судно по договорённости с муниципалами было пришвартовано у бруклинской набережной, гости могли сойти на "Орфей" по специально оборудованным сходням. Заведение обещало работать ежедневно с 15 часов до 3 утра. Учитывая, что на "Орфее" я не появлялся с начала съёмок, многое увидел впервые. Мда-а, ребята Вержбовский с компанией постарались на славу. Всё сияло, сверкало, диваны и кресла лоснились кожей, не считая разноцветных шаров и фейерверка по случаю праздника. В общем — высший разряд!

Среди гостей "Русского клуба" я видел немало знакомых лиц. Кого-то встречал в Соборе Преображения Господня, с кем-то сидел за соседним столиком в ресторане Вержбовского-младшего. Андрей тоже здесь был, но в качестве управляющего, оставив заведовать рестораном "Русь" доверенного человека. А официально это плавучее заведение было оформлено на его отца. Я, как мы и договаривались изначально, ни в каких документах не фигурировал, хотя теперь и являлся полноправным гражданином США. Нечего лишний раз лезть на рожон.