Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович

Советская сторона в ответ справедливо указывала, что в связи с отступлением Красной армии на большое расстояние в восточном направлении уже был утрачен урожай почти на всей правобережной Украине, в Белоруссии и в Прибалтике, и что в связи с такими потерями СССР грозит голод и без расхода дефицитного продовольствия на содержание экспедиционного корпуса РФ. Что они сами хотели бы просить продовольственной помощи на двадцать или, еще лучше, тридцать миллионов тонн зерна. И склады боеприпасов, на которых нужные российским коллегам снаряды лежали монбланами и эверестами, тоже попали во вражеские руки — снаряды советская сторона поставить может, но только в ограниченном количестве, иначе ее собственная тяжелая артиллерия останется без снабжения снарядами.

— А это правда, — вкрадчиво спросил у маршала Шапошникова, генерал Герасимов, — что после июльского перепуга, когда в приграничных округах было утрачено большое количество артиллерийских орудий, почти вся советская тяжелая артиллерия была отправлена в глубокий тыл, где благополучно пребывает и поныне, а советская пехота ходит в атаки с одними винтовками и при поддержке огня совершенно незначительного количества трехдюймовых дивизионных пушек?

— Да, это правда, — опустив голову, ответил маршал Шапошников, — советской артиллерии остро не хватает тягачей для буксировки пушек-гаубиц А-19 и МЛ-20, из-за чего и было принято такое решение. В случае возникновения критической ситуации артполки без собственной механической тяги становятся легкой добычей подвижных сил немцев. Решение об удалении с фронта тяжелой артиллерии было принято только по этой причине.

— Вот видите, Борис Михайлович, — сказал Шойгу, — вам нужны еще и артиллерийские тягачи. Не скажу, что у нас такого добра много, но в качестве замены мы можем предложить вам грузовики, способные везти на крюке до восьми тонн веса. Но снаряды к пушкам вы нам все-таки поставьте, или у вас еще промышленность по производству боеприпасов тоже оказалась потеряна?

— Частично, — честно ответил Шапошников и пояснил, — частично работает, частично потеряна, частично находится в пути на эвакуацию и развертывание производства на новом месте. Ориентировочный срок возобновления производства в полном объеме — декабрь этого года, январь следующего…

Шойгу внимательно перечитал записи на своем ноутбуке, где в колонку было перечислено все, что требуется СССР, и склонился к уху сидевшего рядом президента Путина.

— Владимир Владимирович, — вполголоса произнес он, без увеличения пропускной способности портала мы не сможем выполнить эти заявки и на одну треть. Быть может, сделать паузу в переброске войск, отвести людей подальше и сбросить на портал еще два-три «папы», лишь бы мы могли возить грузы, не делая каждые полчаса перерывы, потому что портал устал…

— Сергей Кожугедович, — так же тихо ответил президент, — я займусь этим вопросом, обещаю вам. Думаю, что, прежде чем кидаться бомбами, нам надо подключить к этому вопросу ученых, должны же они были успеть хотя бы частично разобраться в механизме функционирования этого портала. Но об этом немного позже…

Президент обвел взглядом присутствующих и произнес:

— А сейчас, коллеги, давайте переключимся на вопросы, которые не требуют массовой перевозки грузов из нашего мира в ваш, и наоборот. Например, меня очень интересует уточнение правовых аспектов положения наших граждан на территории Советского Союза, установление режима их экстерриториальности и неподсудности по местным законам. А то знаю я ваших деятелей в госбезопасных органах. На радостях нашьют дел на наших граждан за неумеренную болтовню языком на политические темы, и что потом? Мы этого тоже просто так оставить не сможем, и получится нехорошо. Так что эти вопросы лучше решить заранее, не дожидаясь эксцессов.

— Но мы тоже не можем позволить безнаказанного подрыва социалистических устоев, — возразил присутствовавший в составе делегации работник этих самых «органов» в чине капитана госбезопасности.

— Ой, — ответил Президент, имитируя одесский акцент сотрудника НКВД, — только не надо агитировать меня за советскую власть. Я сам родом из вашей конторы и знаю, что там почем. Отмороженных антисоветчиков, вроде покойного Немцова или Каспарова, у нас в войсках нет. Ну не идут такие люди ни в офицеры, ни в контрактники, предпочитая совсем иные занятия. При этом все наши люди привыкли говорить, что думают, а не думать, что говорят. А думают они много всего разного, ибо тот результат, к которому СССР пришел после двух месяцев войны, никаких слов, кроме матерных, не заслуживает. Несмотря на все чистки, дураков, хорошо владеющих политической фразеологией, среди советского руководства пока еще больше, чем достаточно, и этих дураков иначе как дураками назвать и не получается.

Чекист хотел было еще что-то возразить, но маршал Шапошников посмотрел на него тяжелым взглядом и тихо, но веско произнес:

— Хватит, товарищ Заславский. Товарищем Сталиным мне даны все полномочия на то чтобы соглашаться на все разумные требования российской стороны. А это требование мне кажется разумным, ведь они требуют экстерриториальности исключительно для своих граждан, а не для граждан СССР, с которыми те будут вести свои разговоры.

— Постойте, Борис Михайлович, — сказал президент, — так дело тоже не пойдет. В одних рядах с нашими солдатами сейчас сражается уже несколько тысяч советских бойцов и командиров. И что их потом — всех оптом в лагеря, потому что без разговоров, в том числе и на политические темы, между боевыми товарищами явно не обойдется. Одно дело, когда кто-то по-смердяковски убеждает, что немцы умная нация, а мы глупая, и поэтому надо поднять лапки и идти сдаваться в плен. И совсем другое, когда говорят, что маршал Тимошенко дурак и предатель, с начала войны загнал в окружение и немецкий плен миллион бойцов и командиров, и намерен дальше загнать еще два раза по столько же.

— Не вижу большой разницы, — буркнул капитан ГБ Заславский, — и такие, и другие разговоры разлагающе действуют на воинские части и снижают их боеспособность.

— Во втором случае, — парировал президент, — после первых же поражений советская власть сама должна была снять этого человека с должности и разобраться, кто он такой на самом деле. Если дурак — то перевести на соответствующую работу, не связанную с руководящими обязанностями, а если предатель — расстрелять, как расстреляли генерала Павлова. А если оставить все как есть, то это будет разлагать положение в войсках, сколько бы вы и охотились за болтунами. Пока не будет устранена причина — разговоры будут продолжаться.

Президент перевел дух и продолжил:

— И еще. Я бы предложил ввести такое понятие, как «кандидат на гражданство». По крайней мере, по нашим законам почти любой гражданин СССР сможет на законных основаниях перебраться на территорию Российской Федерации. Хотелось б, чтобы и СССР принимала к себе тех наших граждан, которые любой ценой хотят жить при социализме.

— Думаю, что это разумное требование, — сказал Шапошников, — и, как мне кажется, вы хотите, чтобы кандидаты подчинялись законам той страны, в гражданство которой они собираются вступить?

— Совершенно верно, Борис Михайлович, — подтвердил Президент, — те, что хотят жить в СССР, пусть подчиняются законам СССР, а те, кто хотят жить в Российской Федерации, пусть подчиняются законам Российской Федерации.

Потом переговорщики договорились о создании Объединенной группы войск с объединенным командованием. Командующим группировки, созданной на основе Брянского фронта, был назначен генерал армии Жуков, его замом — генерал-лейтенант Матвеев, а начальником штаба стал генерал-майор Василевский. Итак, после нескольких часов переговоров, примерно в три часа дня по Москве, советская делегация покинула здание на Фрунзенской набережной, села в вертолет и отправилась в обратный путь в СССР-1941. Переговоры завершились успехом, соглашение было подписано, теперь предстояла работа по его практической реализации.