Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Большаков Валерий Петрович

– Зачем тебе это? – тускло спросил я, хоть и понимал, что слова бесполезны. – Можешь ты мне объяснить?

А Наташа внезапно обняла меня свободной рукой, и приникла губами к моему распущенному рту.

Я ощутил шустрый кончик ее язычка, но в последний момент решил оттолкнуть девушку – не физически, что грубо и обидно, а морально – притиснул, сбивая дыхание, сминая ладонями юбку, чуть не у самого подола.

Мне почему-то думалось, что Кузя сама отшатнется, обзывая меня дураком, может, и пощечину влепит. Ага…

Наташа прижалась еще крепче! Роняя портфель, закалачила руки вокруг моей шеи, и жарко дохнула в ухо:

– Понял?

– Д-да… – глупо вытолкнул я.

Девушка засмеялась – тихонько и победительно.

Тот же день, позже

Ленинград, набережная Фонтанки

Как ни странно, к библиотеке я выдвинулся вовремя, встрепанный снаружи и взъерошенный внутри.

Помнится, читывая глупые книжки про «попаданцев» в прошлое, в себя, юного и здорового, я негодовал на авторов, упорно не признававших примат многоопытной личности над сопливым «реципиентом», со всем его бурлением гормонов и страстей, с дикой неистовостью противоречивых желаний.

А ведь писатели оказались правы! Пожилая душа влияет на юное тело, усмиряя позывы с порывами, но и телесное воздействует на духовное, «согревая» холодный разум, внося помехи в его закостенелое бесстрастие.

Да и как бы я овладевал математикой в моем «истинном» возрасте? Да никак! Годы кладут предел и умениям, и учениям.

А мне, вот, удалось! Потому что я – химера…

– Простите… Андрей? – донесся голос из Большого мира.

– Да… – завертев головой, я углядел человека среднего роста и средних лет, с лицом простым и симпатичным, которому очки в толстой оправе придавали растерянный вид. – Александр Юрьевич? Здравствуйте!

Сразу заулыбавшись, Сундуков пожал мне руку, и нерешительно оглянулся на библиотеку ЛОМИ.

– Посидим или пройдемся? – поинтересовался он. – Лично мне лучше думается на ходу…

– Мне тоже!

И мы зашагали по узкому каменному тротуару, косясь на плещущую воду за глыбистым парапетом. Мой спутник первым перешел к сути дела, поправляя очки:

– Леонид Витальевич ознакомил меня с вашими работами, Андрей… э-э…

– Просто Андрей. Не дорос я еще до отчеств.

– Ага… И я, прямо скажу, до сих пор под сильным впечатлением. Честно говоря, в эту командировку я мог и помощников послать, однако двинул сам. Понимаю, что надолго вырваться в Москву вам будет непросто. Школа! И это приводит меня в крайнее изумление… Нет, я понимаю, что стартовать любому математику нужно именно в юности, иначе просто не успеть! Вы уж простите, Андрей, – Сундуков приложил к сердцу пятерню, – что усиленно поминаю вашу молодость…

– Да ладно, – улыбнулся я, и перешел в наступление: – Александр Юрьевич, а вы в какой области трудитесь? Случайно, не в оборонке?

– Космос, – вытолкнул мой собеседник. – Однако… Да, под крылышком Минобороны. В НПО «Молния» разрабатывают многоразовый ракетно-космический комплекс…

– А-а… Советский «шаттл»! – вырвалось у меня.

Я прикусил язык, не зная толком, насколько публична программа «Энергия-Буран», тем более что Глушко переименует свою ракету лишь в «перестройку», в угоду Горбачеву. Но Сундуков даже обрадовался тому, что не нужно тратить время на объяснения.

– Да-да! – живо сказал он. – Тот самый «шаттл»! Мы его окрестили «Бураном». Жаль, что наши журналы публикуют хвалебные статьи исключительно про американские «челноки», а ведь спецам из НАСА плакать впору. Проекту «Спейс шаттл» дали старт аж за два года до высадки на Луну, но это была всего лишь часть очень и очень амбициозной космической программы. В Штатах хотели и базу на Луне, и огромную орбитальную станцию, рассчитанную на полсотни человек, и целый флот «челноков». Однако в Белом доме жестко урезали научные аппетиты, оставив лишь «шаттлы». А смысл? «Челноки» были нужны, чтобы сновать между Землей и орбитой, доставляя на станцию сырье, а обратно увозя сверхчистые материалы или сверхпрочные, практически вечные изделия из монокристаллического металла… Но, если нет орбитальной станции, куда «шаттлу» летать?

Вдруг, откуда ни возьмись, налетела крикливая стайка пионеров и пионерок, мигом броунизируя набережную. Смех, галдеж, тычки, подначки… Бурлящая энергия расходовалась без удержу.

Скользнув по отряду рассеянным взглядом, Сундуков продолжил развивать свою мысль:

– Хуже того, теперь американцам, чтобы, скажем, вывести на орбиту тяжелый спутник, нужно обязательно запускать «шаттл», весом почти семьдесят тонн, а уже в его грузовом отсеке полетит тот самый ИСЗ. Браво! – чтобы подчеркнуть свой сарказм, он даже изобразил издевательские аплодисменты. – Да и как выводится «шаттл»? Там же у них два мощных твердотопливных ускорителя плюс огромный топливный бак, и вся эта громоздкая система заточена исключительно под «челнок». А вот у нас совсем иная схема… Глушко мастерит сверхтяжелую ракету, способную выводить в космос больше ста тонн, а «Буран» мы приспособим сбоку, иначе никак. Зато выйдет универсальный супертяж!

Мы незаметно вышли к цирку, и пошагали куда-то к Летнему саду. Я уже был захвачен предстоящей работой, хотя толком и не понимал, куда меня хотят подвязать.

– Честно скажу, – вымолвил Сундуков, словно читая мои мысли, – наш «шаттл» по-хорошему будоражит. Никогда еще передо мной не ставились задачи подобного масштаба, грандиозного безо всяких преувеличений! А вся трудность в том, что «Буран» чрезвычайно информативен. Достаточно сказать, что мы планируем установить тридцать четыре бортовых устройства телеметрии… Потребуется обработка тысячи двухсот параметров в реальном времени! Да вот вам, хотя бы, одна из проблем – программирование автоматической посадки «Бурана»…

Он смолк, пропуская пожилую чету, что гуляла вдоль Фонтанки, и заговорил снова, с досадой дернув плечом:

– Пока что мы выбрали метод конечного приближения. То есть, в каждом цикле работы бортовая цифровая вычислительная машина будет строить прогноз «попадания» корабля в заданную точку в зависимости от его текущего положения, скорости, состояния атмосферы на трассе посадки и множества других параметров. И если результаты прогноза разойдутся с необходимой для посадки точкой – БЦВМ выдаст команды, чтобы скорректировать траекторию. Такой цикл будет повторяться вплоть до выхода корабля на финальную точку этапа посадки… – Сундуков нервно поправил очки. – Вот, собственно, она и есть, текущая сложная задача: чтобы отработать систему автоматической посадки корабля на математических моделях, необходимо СОЗДАТЬ математику, которая могла бы, ограниченная вычислительным «железом», осуществить такие расчеты…

– Александр Юрьевич… – негромко сказал я. – А мое, скажем так, включение в тему каково? Какую задачу нужно решить мне?

Пожевав губу, Сундуков четко сформулировал:

– Управление аэродинамикой орбитального самолета в реальном времени с учетом ограничений, присущих бортовому центральному вычислительному комплексу… БЦВК мы планируем строить на основе двух ЭВМ «БИСЕР-4».

– Понятно…

«Ага... – крепко задумался я. – Это, очевидно, будут составление энергетического функционала для континуума и нахождение его экстремумов в заданных узловых точках условной сетки… То есть, диффуры с частными производными. Область, в которой ищем решения, бьем на конечные элементы триангуляцией Делоне, затем аппроксимируем функциями... Всё элементарно, но тут упираемся в быстродействие «железа». Значит, придется динамически разрежать сетку, обнуляя часть элементов. Угу... То есть приходим к матрице Дирихле, триангуляции с различными разрешениями и сжатию топологии…»

Александр Юрьевич терпеливо ожидал, глядя на меня, как евангелист, жаждущий чуда.

– Задача, в принципе, имеет решение – метод конечных элементов… – медленно выговорил я. – Это, так сказать, «скелет». Однако от вас мне нужно «мясо» – количественные ограничения из производительности процессора, полос пропускания и особенностей архитектуры. Ну, и с окончательным вариантом «железа» придется долго мучаться, тестируя эффективность разных алгоритмов именно на той аппаратной конфигурации.