Следовать новым курсом - Беломор Б.

Адриатическое море,

на подходах к Триесту

…января 1879 г.

– Совсем как в Италии, – мечтательно произнёс Зацаренный. – Море лазурное, небо, зелень – будто и не январь вовсе.

– Тут вы, батенька, правы, – кивнул Юлдашев. – Сколько ни случалось видеть Триест с моря, всякий раз не оставляла мысль, что нахожусь где-нибудь возле Салерно. И горы, сосновые рощи, и крепость на скале…

Венечка не участвовал в беседе двух почитателей адриатических красот. Он впитывал. Всем своим существом впитывал это буйство красок, это великолепие, желая только одного – остаться тут навсегда и будь что будет.

…Как же, так тебе и позволили! К тому же и скука, надо думать, в этом Триесте смертная, – ехидно подсказало «альтер эго», как всегда циничное и ядовитое. – Да и что с него взять – глухая провинция Австро-Венгерской империи. Одна радость, что кухня тут выше всяких похвал да море тёплое во всякое время года…

– С вашего позволения, господин капитан-лейтенант, мы с моим спутником прогуляемся… Как это у вас называется на морском языке? На нос?

– На полубак, – поправил дипломата Венечка. Юлдашеву вздумалось валять дурака – и понятно зачем. Хочет поговорить без помех, наедине.

…Как будто Зацаренному есть дело до ваших секретов! – проблеяло «альтер эго». – С тех пор как он получил от самого светлейшего князя Горчакова заверения, что капитан-лейтенант Остелецкий никакой не проходимец, а наоборот – герой, он с лёгким сердцем выбросил всё это из головы и с головой ушёл в свои мины…

Впрочем, на полубак так на полубак. Пусть будет полубак. Ветер с правой раковины, тёплый, почти горячий, взявший разбег от песков Сахары – и не скажешь, что январь. «Великий князь Николай» бодро бежит под всеми парусами, и беседовать в тени фор-стакселя – одно удовольствие. Особенно если забота обо всём непростом судовом хозяйстве взвалена на чьи-то плечи, а ты всего лишь пассажир. И не простой, а весьма привилегированный.

Дипломатическая почта Российской империи – это вам не жук чихнул. То есть почта – содержимое юлдашевского саквояжа, который покоится себе в секретере, в каюте, под неусыпной охраной матроса с револьвером. А он, капитан-лейтенант Остелецкий, – так, довесок.

…Весьма, впрочем, важный довесок…

…Ты и правда в это веришь?

…Заткнись! Это не «альтер эго», это кара божья!..

…ги-ги-ги!..

– Всё же не понимаю, почему мы идём именно в Триест?

Юлдашев с наслаждением подставил лицо тёплому ветру.

– Ну, во-первых, это сейчас самый быстрый способ добраться до Петербурга. От Триеста в спальном вагоне через Вену и Берлин – недели не пройдёт, как будем в родных пенатах.

– Да, железные дороги Османской империи пока не связаны с центральноевропейской сетью, – посетовал Венечка.

– На Триестском конгрессе вроде решили, чтобы Сербия и Болгария помогли ликвидировать это досадное упущение, – заметил граф. – Скоро сможем прямо из Константинополя ездить в Петербург.

– И не только! – с энтузиазмом подхватил Венечка. – В Вену, Берлин, даже Париж!

Его неожиданно захватила эта идея. Он представил, как садится в шикарный спальный вагон в Константинополе и едет через всю Европу. Хрусталь, серебро столовых приборов, обитые бархатом вагонные диванчики, очаровательные спутницы, с которыми так приятно беседовать под стук колёс о чём-то важном, значительном…

– Эдакий восточный экспресс, поезд четырёх столиц! Уверен, найдётся масса желающих на нём прокатиться!

Юлдашев посмотрел на спутника с интересом.

– «Восточный экспресс» [22], говорите? А что, недурное название. Надо подсказать кое-кому. Есть у меня знакомец в одной весьма солидной бельгийской компании – они как раз собираются вложить большие деньги в строительство железной дороги до греческих Салоников и дальше, в Константинополь [23].

Граф замолк, провожая взглядом крупную белую, с чёрными кончиками крыльев чайку. Вот птица спикировала к воде, выхватила серебристую рыбку и пошла, набирая высоту, к близкому берегу.

– Да, замечательно было бы… Но это, мой юный друг, дела будущего, пусть и недалёкого. А пока – кроме «во-первых», есть ещё и «во-вторых».

Венечка выпрямился – до сих пор он стоял в расслабленной позе, опершись локтями на отдраенный до белизны планширь.

…Похоже, ни к чему не обязывающие разговоры закончены, – другое «я» сменило тон на серьёзный. – …Теперь ушки на макушке и взвешивай каждое слово, каждый вопрос…

– Вот как?

– Да, у меня есть кое-какие дела в Вене.

Граф продолжал говорить тем же тоном, каким только что обсуждал красоты средиземноморского пейзажа.

– Австрияки, видите ли, считают себя обделёнными по результатам конгресса. А пуще того они обижены, что итальянцам посулили Триполитанию.

– Значит, мой знакомец-пруссак не соврал? – усмехнулся Венечка, припомнив хмельные откровения лейтенанта цур зее фон Арнима. За которыми последовало… то, что последовало.

– А с чего бы ему врать? – удивился дипломат. – Велись такие переговоры – и с французами, и с нами, и с турками, и с представителями германской делегации. Как видите – небезуспешно.

– Что вообще делали на конгрессе макаронники? Кажется, в Суэцкий консорциум их не приглашали. Какой интерес с ними договариваться о чём-то, да ещё и целую Триполитанию отдавать?

– Ну, не скажите… – Юлдашев смотрел на Остелецкого, как профессор – на любимого ученика, отчего-то не понимающего очевидной аксиомы. – Если бы правительство Виктора-Эммануила приняло в нынешнем споре сторону Британии, это создало бы нам массу проблем. Флот-то у них, что ни говори, вполне солидный. А так – и Рим по шёрстке погладили, и османов припугнули новым, набирающим силу конкурентом. Недаром они так легко согласились уступить нам Кипр…

– Ну так аренда же! – пренебрежительно махнул Венечка. – Когда-нибудь всё одно отдавать придётся…

– Девяносто девять лет – это на языке дипломатических документов означает «навсегда», – наставительно произнёс граф. – Нет, друг мой, если уж вцепились в такой лакомый кусок, то надо держать его, покуда сил достаёт. Кстати о вашем пруссаке: князь Горчаков просил передать, что вы очень ему помогли с… Ну, вы понимаете.