Вперед, Команданте (СИ) - Савин Владислав

Сумеет ли она остановиться в своем любопытстве? Понять, что излишнее знание – становится смертельно опасным и для ее сына и для нее самой. Для нее, и для меня, это было бы лучшим вариантом. Ведь дозволение в крайнем случае посвятить ее в Тайну – вовсе не значит, что я обязана это сделать.

– Мой сын вовсе не «ставка»! Не пешка, которую можно смахнуть с доски, ради выигрыша. У вас самой есть дети – если верно то, что про вас пишут. Госпожа Лазарева, вы бы отдали своего сына – даже ради самой высокой цели?

– А разве вы, донья Селия, с самого начала не воспитывали его, как будущего героя? О чем мечтали вы тогда? И пожалуйста, не называйте меня «госпожа».

– А как к вам дозволено обращаться? Какой у вас чин – министерский? Или даже – канцлера? Если перевести на знакомые мне аналогии.

– Канцлером меня звать не надо, это слово в нашей стране вызывает нехорошие ассоциации с некоей личностью с черными усиками. Товарищ Сталин называет меня «товарищ Лазарева» – ну а вы можете называть меня «сеньора Лазарева», если вам так привычнее.

– Как вам угодно. Но все же – зачем вам нужен мой сын? Да, я растила его вовсе не для скучной жизни владельца плантации. Однако, мое законное, святое право – знать, какую участь ему готовите вы?

– Донья Селия, можете мне поверить, что расходный материал, «пешек», как вы сказали, никто не станет готовить с юности. А вот героев – вполне!

– Герой может быть и трагическим. Мелькнуть яркой звездой – и сгореть. Может это и оправдано в плане историческом, своей смертью что-то осветить. Но я не желаю такой участи – для своего сына!

Ну что ж – слегка приоткрою карты. И взгляну на ее реакцию.

– А если я скажу, что именно такая участь, яркой сгоревшей звезды, и была уготована вашему сыну? И мы решили поправить эту несправедливость – обучив его всяким полезным вещам и отдав под опеку надежных людей? Вы воспитывали его, как будущего Героя – ну а мы хотим дать ему школу будущего Вождя. А Вождю, в отличие от Героя – противопоказано умирать молодым, он должен отыграть свою роль до конца, и в идеале, дожить до преклонных лет, чтобы в покое писать мемуары.

– Мемуары на покое пишут лишь свергнутые вожди. Тем более в вашей стране.

– А вы хотите, чтобы ваш сын умер в возрасте генерала Сандино – не дожив до сорока? И политикам, и полководцам положена в конце отставка и заслуженный отдых. Могу заверить, что наши и ваши интересы совпадают – относительно того, чтобы ваш сын дожил до старости, а вы нянчили своих внуков.

– Как вы можете знать будущее? Или вы, сеньора Лазарева, уверовали в свою роль Госпожи Судьбы, которую изображают дамой под вуалью? И это место не очень похоже на храм оракула!

Я улыбаюсь. Разговор наш происходит в гостевых комнатах на втором этаже «Покрышки», мотоклуба где заправляют супруги Смоленцевы и моя «дочка» Инна Бакланова. А вуаль для меня сейчас, необходимый атрибут – после того, как мистер Райан поверил, что я являюсь «чрезвычайным и полномочным» посланником из Будущего, возле дома на Ленинградке, где я проживаю, вместе с мужем и детьми, постоянно дежурит автомобиль из Посольства США. Не нарушая советских законов – ведь никто не может запретить какому-то их атташе или третьему секретарю стоять в отдалении на московской улице и следить, куда я езжу? ОРУД уже повесил знак «остановка запрещена» – но перекрыть так все места возле дома, в принципе невозможно. И наш головорез Валя уже предлагал организовать шпионам ДТП с тяжким исходом – но решили сделать проще: несколько одинаковых машин, и несколько женщин под вуалью, одетых одинаково, тем более что фасон «бэтвумен» (тоже прозвище от Кунцевича) идеально скрывает небольшие различия в фигуре, походке, пластике движений. На эту тему уже и Райкин успел проехаться с эстрады, и в какой-то кинокомедии тоже было обыграно – так что «летящие» накидки, плащи и пальто, очень нескоро выйдут из советской моды, раз они так подходят и для нашей службы, и просто для женщин, желающих остаться неузнанными. Удивительно, как американские шпионы еще не оценили – пока что личный состав их посольства, привлекаемый для сомнительных действий, это исключительно мужчины. И шляпа с вуалью оказалась тоже полезным атрибутом, не только в довоенном фильме «Цирк» с Орловой – да и просто идет мне этот головной убор… вот интересно, если я завтра надену что-то размером с колесо, украшенное цветами и вуалью, как во времена Блока носили, как скоро это в московскую моду войдет? Для чего это мне – да хотя бы, чтобы американских шпионов нагрузить, они ведь из каждой мелочи, со мной связанной, будут после доклада мистера Райана, глубокие выводы делать, напрягать мозги, тратить время. Кажется, в следующем веке это будут называть «тролление»?

– Ну, сеньора Гевара, в США и в Европе очень большие люди тоже часто решения принимают вовсе не в министерских кабинетах, а в неприметных клубах, отвлекшись от партии в гольф или бридж. Ну а мы в СССР больше интересуемся техникой – и двух, и четырехколесной. Собравшись компанией, где все равны, без чинов и мундиров – и министр, и депутат, и генерал, и студент одного непростого вуза… и ваш сын, у которого все еще впереди.

– Я начинаю думать, что некоторые утверждения желтой прессы, это правда – например, что в вашей стране изобрели «машину времени», как в романе Уэллса.

– Сеньора Гевара, вы ведь католичка, при всех ваших убеждениях? Вы не задумывались, отчего Данте поместил прорицателей, пытающих заглянуть в будущее, в восьмой круг своего Ада, глубже чем даже убийц?

– Я не настолько религиозна, сеньора Лазарева. Но сказала бы, ответом на ваш вопрос – что лжепророки часто говорят от имени не Господа, а его антипода. И оттого их предсказания, даже будучи правдивыми, в конечном счете несут зло. Ну а будучи в значительной степени образованной материалисткой – ответила бы, что если бог или судьба готовят для кого-то испытание, то на этом экзамене грех пользоваться шпаргалками и подсказками. Так как можно подсмотреть конкретный верный ответ, формально сдать экзамен – и быть не готовым к решению этой же проблемы в общем случае.

– Ну а мы, коммунисты – верим не в Бога и судьбу, а в исторический материализм. По которому, если что-то не совершилось, значит для него не сложились условия – а если условия есть, то это должно совершиться. И если мы эти условия создадим, вложившись в обучение того, кто сыграет решающую роль… Да, я вашего сына имею в виду. И очень надеюсь, что он этот главный свой экзамен сдаст – не на небе, в конце своей земной жизни, а гораздо раньше, и тут, на земле.

– То, что ему предстоит сегодня вечером? Мой сын сказал мне, что его спутник, Валентин, которого вы к нему приставили, давал такие намеки.

Ну, Валька – убью, накажу, разжалую! Надо же думать, о чем говоришь.

Первое, что сделала сеньора Гевара, спустившись в зал – это влепила пощечину Быстролетову. За десять лет лжи, как дурочку меня использовал, обманывал и меня и моего сына! Ну а теперь, может угостите свою даму обедом, товарищ русский шпион?

Елена Рябинина, стажер Службы Партийной Безопасности («инквизиции»), и студентка Высших Курсов государственного управления.

Команданте – это майор, по-испански. Так нашего гостя сам товарищ Куницын зовет. Ну а я по-испански умею, как в детдом попала… да и куда мне было деться, деревню нашу фашисты проклятые сожгли, из родни не осталось никого, одна надежда была, что папа вернется, так уже после Победы пришло, что погиб он геройски в самой Германии, под городом Эльмсхорн, за неделю всего, как фрицы капитулировали. А в детдоме со мной испанцы были – дети коммунистов, как Алька из повести Гайдара, кого наши успели от франкистов спасти, вывезли в СССР. Одну мою подружку звали Роса, вторую как по-русски, Наталия – они тоже меня за свою вначале приняли, спрашивали отчего я такая чернявая и лицом на испанку похожа. Да уж уродилась такой! Ну а после – «смоленцевское» училище, не самое главное, московское, а то что в Ленинграде. Где владение иностранными языками очень даже приветствовалось!