Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

И корить их за это было нельзя, ибо жест был воистину волшебным.

Я протягивал руку вверх, показывал на скромно висящий посреди стены любого чиновничьего кабинета портрет и произносил три волшебных слова: «Леонид Ильич Брежнев».

Ну а что? Слухи — они дело такое… Непредсказуемое… А именно, один из слухов, что, мол, я чуть ли не племянник Генерального секретаря, разошёлся среди множества кабинетов. О нём я узнал случайно, когда два взрослых начальника стали передо мной лебезить и кланяться чуть ли не в пояс. Сначала я не понял что это за маразм. А когда понял, то слуху не препятствовал, а наоборот стал всячески поддерживать его. Не на прямую, конечно, а просто отмалчиваясь на изредка задаваемые вопросы и намёки. Отвечал при этом как можно мягче:

— Ну что Вы. Нет, конечно. А вообще, я об этом не привык говорить. Да и не принято у нас в семье хвастаться родством.

Такие ответы на людей производили огромное впечатление. И, естественно, люди своим впечатлением делились по секрету с другими людьми, порождая эти самые слухи. Ну а слухи, как всем известно, распространяются довольно быстро. Вскоре, в моём кровном родстве с небожителями уже почти никто даже не сомневался. А как могло быть иначе? Ну как ещё шестнадцатилетний сопляк мог забраться так высоко? Ответ один — только по протекции, только по блату.

Они все хотели в это верить, и я им в этом не мешал. Именно поэтому моя комбинация три слова + жест, работала, безупречно, сея в рядах вероятного противника панику и готовность к сдаче всего и вся, что только можно сдать.

Таким образом, когда начальство прониклось и стало работать во благо меня, то и мне творить стало значительно проще.

А творить приходилось много. Очень, очень много!

Пока мои «соавторы» по моему заданию мотались по Москве в поисках подходящих зданий и помещений, в которых будут происходить съёмки «Привидения», я озадачил той же проблематикой Московский горком. Только их работа была в интересах «Потерянных» — то бишь, сериала «Лост».

Дело в том, что в сериале много, так называемых «камбэков». (от английского come back- вернуться Прим. Автора) И значительную часть этих самых «камбэков» следовало снять в городе, а не в джунглях. По сюжету все персонажи, потерпев авиакрушение находятся на острове. Во всяком случае, в первом сезоне. Чтобы можно было раскрыть персонажей, коих много, режиссёры придумали такой ход — в каждой серии, раскрывается один персонаж. Раскрывают же они его при помощи воспоминаний из прошлого, где герой и раскрывается. То есть идёт основной сюжет — жизнь на острове, а потом бах, вставка из прошлого этого героя.

Я собирался действовать точно также, стараясь как можно полнее скопировать оригинал. Сейчас, как и всегда в этом времени, я пользовался народной мудростью: «Сработало тогда, сработает и сейчас». Разумеется, диалоги, и сюжет я адаптировал к «местным» временным рамкам, что и для зрителей было хорошо, и для цензоров тоже.

Такие адаптации и сейчас и в дальнейшем, я применял и намерен был применять дальше, не только к фильмам и сериалам, но и вообще ко всем «своим» нынешним творческим изысканиям. В том числе в музыкальной и литературной сферах.

После того, как необходимые для «Привидения» помещения были найдены, я приказал (да-да, теперь именно так, и никак иначе) оборудовать офисы в них на «свой» манер. Имея в виду, включить в интерьер помещений элементы декора из 2000-х. На всё про всё дал три дня.

Сам же в это время проверил игру актеров, как фильма, так и сериала. И если те актеры, которые были задействованы в фильме, играли, так как надо, то с элитниками пришлось повозиться. Точнее даже не с элитниками, а с их учителями из различных театральных училищ. Общение с элитниками и их преподавателями я проводил в актовом зале пионерского лагеря под городом Клин, который, с моей лёгкой руки, был на время превращён чуть ли не в воинскую часть.

Стоя на трибуне в актовом зале, я напомнил некоторым оторвавшимся от действительности товарищам о том, что они не всецело отдаются выполнению высокой цели. Напомнил, что у студентов и преподавателей слишком много свободного времени. И предложил всем собравшимся приложить ещё больше сил, чтобы не осрамить и не уронить доверие партии и правительства. В конце своей пламенной речи я предложил тем, кто ещё сомневается и не готов служить нашему делу до конца, выйти из строя и пройти к моему автомобилю, где их отконвоируют в Москву.

Вероятно мой вид — кожаная куртка и ремень, мой тон, мой психически не здоровый хохот, вселил людям страх. И они задумались: а правда ли что этот сумасшедший повезёт их домой, а не вывезет в лес или поставит к стенке, как врагов народа и дезертиров?

Не знаю, о чём они думали, но знаю, что вперёд не вышел никто.

Пришлось расстроено вздохнуть, ибо я надеялся, что после такого террора, хотя бы половина из них соберёт свои манатки и свалит. Но не свалили. Наоборот, все присутствующие заверили меня и находившихся в шоке сопровождающих товарищей из МГК, что всё будет так, как партия приказала.

Я им типа поверил, и пообещал, что приеду через десять дней. И уж если, тогда мне покажут аналогичные результаты, то репрессий и даже, возможно, кровавых, будет точно не избежать.

Из актового зала спустились на первый этаж. В вестибюле, на самом видном месте у одной из стен, стоял информационный стенд, на котором висел распорядок дня для курсантов. Решительно пресёк очередную передачу с воли, которую попытался передать одному из элитников сопровождающий нас второй секретарь какого-то обкома и решил ознакомиться с наглядным пособием.

Распорядок дня

8.00 — Подъем

8.20 — Зарядка

8.40 — Время личной гигиены.

9.00 — Завтрак

9.30 — Уборка палат

10.00 — Утренние занятия (индивидуальные)

11.30 — Отдых. Просмотр телевизора

13.00 — Обед

13.30–15.30 — Тихий час

16.00 — Полдник

16.30 — Дневные занятия (классами)

18.00 — Отдых

19.00 — Ужин

20.30 — Вечерние мероприятия

Чётные дни — танцы

Нечётные дни — просмотр кинофильма

23.30 — Отбой

— Гм, — интересно, — хмыкнул я, глядя на это изобилие. — И кто же такое утвердил?

— Ты утвердил, Саша, — произнёс товарищ Мячиков и напомнил: — Причём лично.

— Я?! Не может быть.

— Может. Посмотри на свою подпись внизу.

Присмотрелся. Обалдел. Ещё раз присмотрелся и увидел число. Задумался.

«Блин, нечто такое смутно вспоминается. Вроде бы был я на том совещании. Был, но, по-моему, я всё время спал, ибо до этого работал двое суток без сна. Н-да… Я значит спал, а они значит мне подсунули. И теперь крайнего нашли — подписью тычут. Что ж, молодцы! Хитрые черти! Но и я тоже не лыком шит! Хотите, чтобы я исправил? Хорошо. Исправлю!»

Открепил канцелярские кнопки по бокам листа, снял плакат и демонстративно порвал его на мелкие куски. Выкинул рваную бумагу в стоящее неподалёку мусорное ведро и произнёс:

— Нет, товарищи — этот самолёт не полетит. Так, понимашь, мы с вами ничего не построим.

После этого дал распоряжение принести ватман, линейку и краски или фломастеры.

Уже через четверть часа на информационном стенде красовалось новое, более актуальное расписание.

С любовью осмотрел дело рук своих и, покосившись на ошарашенную комиссию, даже спрашивать их мнения не стал.

— Это не приемлемо, — закашлялся, наконец Хмельков.

— Действительно, Саша, мне кажется, ты перегибаешь палку, — поддержал его Мячиков. — Мне кажется, можно и помягче.

— Вы так думаете? — поднял бровь я. — А вы, что, забыли, что мы только что видели? Вы же сами прекрасно видели, что отряд абсолютно не готов к работе! И всё это из-за проклятого расписания и разгильдяйства курсантов. Танцы у них, отдых, телевизор… Им тут что, санаторий? Курорт какой-нибудь? Нет! Нет! И ещё раз нет!

Заявив это, взял и подрисовал ещё несколько пунктов, а затем, обмакнув кисть в краску, в низу листа поставил подпись.