Нагибатор Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

Я думал так старательно и членораздельно. Я так хотел, так ждал диалога, что бог не мог не ответить.

«Иди-ка ты спать, — глухо и несколько разочарованно бросил Змей. — Совсем голова не работает».

«Но почему?» — уперся я рогом.

«Ты как будто забыл, что живешь не в идеальном мире. Ага, как же, пришел к ним с дарами, они тут же берут тебя под белы рученьки к успеху и в ножки кланяются. Ты враг для них! И чем круче окажется враг, тем он опаснее. Отобрать, что можно, а остальное нехай пропадает — вот их цель. Не нужны им твои инновации, вспомни, с каким трудом почти всё у четлан приживалось. А ты здесь всю свою власть применял, — желтый червяк помолчал, сопя. — Но даже, если допустить волшебную мысль о том, что к тебе прислушаются… Просто подумай о том, куда ты рвешься — в деспотичный двор, где царедворцы бьются насмерть за место под солнцем, поближе к Говорящему. Поближе к кормушке. Кем ты будешь для них всех? Только конкурентом. Которого надо сожрать и уничтожить. Что ты им противопоставишь? Какая там у тебя будет сила? Это здесь тебе повезло, за тебя была традиция и вера в меня. А там ты никто — опасный выскочка, не имеющий никакой защиты. Тебя уничтожат конкуренты. В лучшем случае, тебя будут использовать… а потом все равно уничтожат. Ну? Готов ввязаться в такую борьбу?».

Я сидел подавленный и ничего не отвечал. Очередной тупик. Свечи, уставшие гореть, окончательно оплыли, увяли и постепенно наполнили зал темнотой. Проклятье! Уже ночь кромешная! Я бегом выскочил из зала и понесся по коридору к спальне.

Туа-Онче спала, замотавшись во все одеяла, хотя, комнату грели две жаровни. Она стиснула подушку в объятьях и лежала так на самом краю широкой постели. Ткани, шкатулки с украшениями лежали на полках нетронутые.

— Да твою же мать! — шепотом выругался я, осторожно вытянул вторую подушку и пошел спать в рабочий кабинет, где у меня стояла лежаночка для полуденного отдыха.

Может, неслучайно всё так у меня с ней выходит? Судьба? Вернее, несудьба.

Только голову приклонил, а меня уже будит вкрадчивый шепот. Да ладно бы, женушки моей, но этот голос я сразу узнал.

— Просыпайся, владыка! — гундел на ухо Дитя Голода с нотками нетерпения, что было вдвойне непочтительно.

— Пошел вон! — возмущенно прохрипел я. — Кто тебя вообще пустил посреди ночи!

— Так утро уже! — удивился до омерзения бодрый Конецинмайла. — А стража пустила, поскольку это был твой приказ: с утра доложиться.

Я разлепил тяжеленные веки — в окошки под потолком вовсю лупило утреннее, еще почти негреющее солнце. Сел, покряхтывая: из-за неудобной лежанки всё тело затекло, застыло, мышцы ныли и настойчиво звали спать дальше.

— По морде твоей вижу, что разузнал что-то…

— Что-то — да, — не без хвастовства заявил парень. — Я им сказал, что, хоть, и служу в Излучном, но я толимек, пленник. И меня тут же с собой в Гостевой Дом забрали. Расспросить хотели. А вышло наоборот.

— И в языке их разобрался?

— Не сразу. Поначалу дедушка-переговорщик помогал. Главное было к произношению привыкнуть. И самые основные слова понятны стали. А что речь не раскрыла, то глаза говорили. Руки. Ну, ты знаешь, владыка.

Я знал. Редкий дар был у Конецинмайлы: понимать людей. И что говорят, и что думают. Без всего вороха психологических премудростей, просто мог и всё. Под этой черепной коробкой работал мозг невероятной производительности. Я до сих пор не мог найти ему должного применения.

— Ну, выкладывай.

— Теночки живут на большом озере, таком огромном, что и за пятерку дней не обойти. А с закатного берега восточный не видно.

— У озера, значит, живут…

— Нет, я же сказал: НА озере, — улыбнулся добровольный шпион. — На озере они живут, по озеру ходят и на нем же маис и прочие вкусности растят.

Мое удивленное лицо принесло ему ожидаемое удовольствие, и парень поспешил пояснить удивительную мысль.

— На том озере есть острова, и на одном из них они построили свой город. Теночтитлан называется. От того и теночки. Хотя, народ этот прозывается по-разному. Мешики — в честь давнего вождя. А еще астеки — в честь их далекой прародины Астлан.

— Стоп!

Дитя Голода отшатнулся, взглянув в мои расширившиеся глаза. А я с ужасом понял, наконец, кто такие эти теночки. И ведь всегда знакомым казалось. Теночки, Теночтитлан — слышал ведь… И теперь понял — это ацтеки!

Кровожадные ацтеки, покорившие половину Мексики, убивавшие сотни, если не тысячи пленников на своих пирамидах в… да-да, том самом городе на острове. В Теночтитлане! Столько лет. Столько лет я прожил непонятно где, непонятно с кем! Все эти четлане, пурепеча, куитлатеки, толимеки… беэнасса и виники — кто они такие? И были ли вообще такие в моем реальном прошлом?

И вот первая зацепка — ацтеки. Которых помню еще со школы, как самый кровожадный и жестокий народ. И весьма могущественный. И меня угораздило нарваться на конфликт именно с ними!

Глава 30. Спасатели пятого Солнца

— Ты что-то понял, владыка, — пристально глядя на меня, не то спросил, не то заявил Дитя.

— Да, понял…

Понял, как минимум, две вещи: мы в полной жопе и в школе надо было историю учить. Ибо я почти ничего не помнил про этих ацтеков, кроме пирамид, жертв, Кортеса и… вот, правителя последнего помню — Монтесума!

— Ты про правителя их что-нибудь узнал?.. Про зверя-собаку этого.

— Да, владыка, — обрадовался Конецинмайла. — Их правители, как и у многих других народов, называются говорящими. По ихнему — тлатоани. Но в Теночтитлане правит уэйтлатоани. И сейчас там правит Ауисотль. Я, кстати, долго с этим именем мучился. Мудрый дедушка в их посольстве неправильно перевел. То говорит выдра, то собака. Но я выяснил, что это отдельный дивный зверь. Он такого же размера, как и те звери, и мордой схож. Но живет он в глубоких пещерах на дне их великого озера. Передние лапы его, как руки. И хвост такой же — с пальцами. Зверя этого наслал Тлалок — их водный бог. Ауисотль защищает тамошних рыб. А еще, по приказу бога он приносит тому понравившиеся души. Приманивает человека к воде, например, детским плачем, потом хватает хвостом и утаскивает в воду. Съедает ему глаза, зубы и ногти, а душу отвозит Тлалоку. Вот по имени этого зверя и назвался новый уэйтлатоани. Правит он уже две пятерки лет.

— Ничего себе, — выдохнул я, удивляясь, как любят дикари смешивать сказки с жизнью. — А у этого Ауисотля нет какого-нибудь другого имени? Монтесума, например.

— Мон-те-сума, — неуверенно выговорил Дитя. — Нет, вообще об этом имени не слышал. Этот Ауисотль третий брат, которые подряд правят в Теночтитлане. И никого так не звали. Кстати, наш посол Макуильмалиналли — Пятая Трава — родной сын старшего из братьев. Он сын и племянник Верховных Говорящих. А еще оба его прадеда были уэйтлатоани.

— Высокого полета птица, — присвистнул я. — Хорошо, Конецинмайла. Твои знания мне очень помогли. Ты, наверное, продолжай с ними общаться. Узнавай, как можно больше.

— Но я уже много узнал! — возмутился шпион, жаждущий поделиться знаниями. — Они рассказали мне, какие народы и города теночки захватили.

— Да-да, ты мне всё расскажешь. И мы даже это запишем — пригодится. Но я и так понимаю, насколько они сильны. Нам ни в коем случае нельзя воевать с астеками… Они нас сотрут в порошок.

Последнее я практически прошептал, но хозяин Дома Какашут услышал.

— Всё очень плохо? — я кивнул. — Я верю тебе, владыка. От этих людей исходит ощутимая сила. И привычка побеждать. Нам нельзя воевать и некуда отступить. Значит, надо торговаться!

— Что ты имеешь в виду?..

…Благодаря усилиям Конецинмайлы посольство теночков-ацтеков сильно заполуночничало, а потому встали гости поздно. Когда Макуильмалиналли и компания созрели для второго акта переговоров, мы уже ждали их во всеоружии. Ситуация не стала лучше, она, скорее, усугубилась, когда я понял, с кем мы имеем дело. Но вчерашняя растерянность исчезла. И я, и мои советники собрались и приготовились бороться за Четландию. Еще толком не зная как.