Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
– Вот это да! – заставляя своего скакуна замедлить ход, пробормотал я. – Мано, кажется, мы победили. – Я посмотрел из-под руки на удаляющихся гизаров. – Либо нас заманивают в лес, либо…
– Не сомневайтесь, мой капитан, Гиз отступает, – заверил меня следовавший по пятам де Батц. – Он опытный воин. Понимает, что конная схватка в лесу – безумие и мы не станем его преследовать.
– Но почему? Почему он бросился бежать?! На него это не похоже.
– Сир, думаю, герцог решил, что мы, прознав о засаде, подстроили ему ловушку и что лес, вероятно, оцеплен королевскими войсками, ждущими приказа замкнуть кольцо.
– Это ты хорошо придумал, – хмыкнул я. – А Генриха III и королеву-мать запустили в качестве наживки.
– Там могли быть пустые кареты, мой капитан.
В резонности слов моего друга было не отказать, однако признавать их правильность отчего-то не хотелось. Уж больно не вязался образ, вне всякого сомнения, храброго воина Генриха де Гиза с таким вот приступом пугливости. При чем чего? Собственной тени!
– Ладно, Мано, – кивнул я, меняя тему разговора. – Как бы там ни было, противник отступил. Перестрой отряд в шеренги да пошли кого-нибудь за моей супругой. Думаю, ее брат и почтеннейшая королева-мать будут несказанно рады, увидев нас вместе.
* * *
Я не стану описывать, как выглядели лица будущего короля Франции и его матери, когда они следовали мимо стройных рядов гугенотской кавалерии, на радостях вновь затянувших псалом:
Явись, Господь, и дрогнет враг!
Его проглотит вечный мрак,
Суровым будет мщенье!
Всем, кто клянет и гонит нас,
Погибель в этот грозный час
Судило Провиденье! [39]
Мы с моей ненаглядной госпожой и супругой Марго подъезжали к едва не захваченным каретам. Позади Марго ехала ее любимая камер-фрейлина Конфьянс де Пейрак, вслед за мной, по правую руку – адъютант, как он сам выражался, «по особо тяжким», Рейнар Серж Л’Арсо д’Орбиньяк, по левую – невозмутимо бесстрашный Маноэль де Батц де Кастельмор, лейтенант Гасконских Пистольеров.
– Вальдар, – суматошно вклинился в мой разум Лис. – Помнишь, старуха обещала тому, кто вас доставит живым, отвалить бабок. Ты ей скажи, шо это я вас доставил. Все-таки шестьдесят с лихом тыщ ливров на дороге не валяются. А нам еще чем-то этим гугикам платить надо будет. Тоже мне, кружок любителей хорового пения.
Не буду описывать августейшие лица. Должно быть, когда-нибудь маститые живописцы вдохновенно изобразят на своих полотнах этот миг. Но я был уверен, что даже их замечательные кисти не в силах передать ту гамму испуга, облегчения, удивления и растерянности, которые читались на них в эти секунды.
– Мой государь, – я поклонился, снимая предусмотрительно отстегнутый Мано шлем, – мы с супругой прибыли, как велит долг, на вашу коронацию. Сир, я благодарю небеса, что мы прибыли так вовремя. Велите и дальше сопровождать вас, Ваше Величество?
– О да! Прошу вас, кузен, – не спуская с меня перепуганных глаз, кивнул Генрих Валуа.
– Денёг! Ты денёг стребуй! – по-прежнему убивался на канале связи д’Орбиньяк. – Народ же чем-то кормить надо! Они ж хотя и гуги, а, поди, Божьим духом не ужинают.
Вечером того же дня Его без пяти минут полноправное Величество король Генрих III изволили любезно принимать меня в своих покоях во дворце, уже который век служившем официальной резиденцией монархов в дни коронации. Мой дорогой кузен, несомненно, был благодарен нашему величеству за ту помощь, которую мы столь своевременно оказали ему по дороге в Реймс, но имелся еще ряд вопросов, как то: ограбление гардеробмейстера Ее Величества вдовствующей королевы-матери господина де Бушажа; поджог дома парижского прево; похищение фрейлины королевы графини де Пейрак…
– Государь, – негромко промолвил я, дослушав до конца список обвинений, впрочем, вполне обоснованных, – мне печально сознавать, что все ваши слова, касающиеся названных преступлений, верны и справедливы. Увы, Ваше Величество, я вынужден сознаться, что все это так. Но, видит Бог, для каждого из названных вами деяний были веские причины. Я даю слово, что, едва лишь доберусь до своих владений, не замедлю возместить все убытки и господину де Бушажу, и, уж конечно, господину парижскому прево.
– Это точно, – осклабился в моей голове Лис, незримо присутствующий на нашей встрече. – Как только доберемся до владений, с лондонского почтамта телеграфным переводом вышлем.
– Рейнар, не мешай!
– Да шо «не мешай»?! Какой резон спасать таких скупердяев? Где полет души, где королевский жест – кому я должен, всем прощаю?
– Эт-то он как раз с легкостью. Беда в том, что сейчас не он, а мы должны. Так что, как ты выражаешься, мухи отдельно, котлеты отдельно. Не забывай, в жилах этого короля течет кровь итальянских банкиров. Однако, Ваше Величество, прежде чем говорить о похищении мадемуазель де Пейрак, я хочу умолять вас о прощении для себя, шевалье де Батца и д’Орбиньяка за иное преступление, о коем вам, вероятно, еще неведомо.
– О чем вы говорите, дорогой кузен?
– Капитан, ты что, решил ему поведать, как мы вынесли Аврез?
– Конечно, нет. Но, судя по тому, что Валуа нас в этом не обвиняет, он, должно быть, ничего не знает о том, куда пропал его верный дю Гуа. Иначе бы он с нами по-другому разговаривал.
– Это верно. Ежели бы Беранже был на ногах, твой подзащитный, без сомнения, знал бы о засаде на дороге. А самого Луи мы встретили бы около кареты, как пить дать.
– Именно так. Значит, надо рассказать ему о подвиге его лучшего друга. Мой король, я прошу вас простить нам невольное убийство шести дворян на постоялом дворе на дороге, ведущей в Шалон.
– Как, вы убили шестерых дворян?! Вот еще новость! За что, осмелюсь спросить?
– Это был честный бой, Ваше Величество. Их было шестеро, а нас лишь трое. Мы отстаивали честь графини де Пейрак, а также свободу и жизнь вашего и моего друга Луи де Беранже, сьера дю Гуа.
– Что? – Генрих взвился с места, невольно сбрасывая со стола мохнатую китайскую собачонку, залившуюся в ужасе истеричным лаем. – Дю Гуа! Где он? Что с ним?
– Он был ранен и захвачен в плен этими дворянами. Когда мы встретились, те везли его к Гизу, ибо сами несчастные входили в число заговорщиков, которые нынче напали на вас. Дю Гуа разведал их планы. Именно он сообщил мне о предстоящей засаде, и я поспешил вызвать отряд, чтобы всеми силами воспрепятствовать коварным замыслам мятежников.
– А что же сам Луи?
– Его рана довольно тяжела, но стараниями мадемуазель де Пейрак и ее камеристки он вне опасности. Полагаю, скоро будет здесь. Конфьянс обещала, что он поднимется на ноги в течение недели.
– Вы принесли мне радостную весть, дорогой кузен. – Генрих Валуа вновь поднялся из золоченого резного кресла и прошелся по кабинету, расправляя плечи. – Я с ног сбился, разыскивая, куда он пропал. Узнаю Луи! Бесстрашен, как лев. В одиночку сунуться в логово врагов, чтобы только спасти меня! Луи, Луи! Он и при смерти думает о своем короле. Я счастлив, что он нашелся. Конечно же, мой дорогой, я вам прощаю смерть этих нечестивцев. Они злоумышляли против своего короля, а стало быть, их смерть я никак не могу поставить вам в вину. Тем более это была гибель в бою. Вы заслужили награду, Анри.
– Благодарю, Ваше Величество. Но неужели вы могли подумать, что я стану просить у вас о награде для себя. – Я церемонно поклонился, стараясь не зацепить кончиком шпаги сладко дрыхнущего за моей спиной мраморного дога. – Если позволите, я хотел просить вас о королевской милости для вашего искреннего друга и слуги.
Лицо Генриха Валуа приняло неизъяснимо уксусный вид. Как видно, признание заслуг и реальное вознаграждение героев никак не были связаны между собой в душе молодого монарха.
