Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Всё? — Диего попыталась спрятать чувства за безразличным тоном, но ей это плохо удалось.

— Всё.

Я кивнул и улыбнулся. И чтобы не рухнуть от усталости, сел на землю. Только сейчас напряжение начало спадать: руки дрожали, резервы эфира были выжаты почти досуха, а мир выглядел словно выцветшая картинка, без запахов и оттенков. Хотелось только упасть и заснуть на месте, прямо под открытым небом.

Диего сунула пистолеты за пояс и подошла, разглядывая меня как диковинную зверушку. Вздохнула и плюхнулась на землю рядом. Вытащила откуда-то из-под одежды фляжку, открутила пробку, понюхала и сделала глоток. Поморщилась и протянула мне.

— Уж извини, Констан, и близко не то, что пьёт Киж. Но лучше это, чем ничего.

Молча я взял флягу и приложился к горлышку. По пищеводу прокатился горячий комок, на мгновение заставив замереть. А через несколько ударов сердца ко мне вернулись обычные ощущения. Утренние сумерки наполнились всеми оттенками синего, послышалось далёкое щебетание птиц, а лицо тронуло лёгкое дуновение ветерка. Ёшки-матрёшки, хорошо-то как!

— Расскажешь? — Диего заглянула мне в лицо с болезненным интересом.

Не найдя подходящего ответа, я развёл руками и промычал что-то бессмысленное. Выразить противостояние с Павшей простыми словами не получилось бы при всём желании. Исида не говорила со мной человеческой речью — всё это были потоки эфира, сплетённые в многослойную вязь. Обещания, что она раздавала, звучали силой, а не звуками человеческого языка. Подозреваю, что моё общение с Хозяйкой происходит по тому же принципу, только я не умею этого замечать.

— Понимаю, — испанка вздохнула. — Со мной однажды было что-то подобное. Тоже ничего сказать не могла, только пила и ругалась, как сапожник.

По очереди отхлёбывая из горла, мы молчали и смотрели, как небо над горизонтом светлеет, превращаясь из тёмно-синего в лазоревое.

— Я подумала над твоими словами, Констан. — Диего отбросила пустую флягу и вздохнула. — В чём-то ты прав, наверное. Так легко сказать себе «хватит», опустить руки и уйти в посмертие. Раз — и всё, никаких метаний, мыслей и сомнений. Только покой и забвение. Да?

Она запрокинула голову и уставилась в небо, туда, где догорали последние звёзды.

— Самый простой выход, самый лёгкий. Но, по сути, самый подлый и предательский, когда предаёшь саму себя. Опустить руки, подставить голову и сказать: я сдаюсь. Я ничего не могу, не хочу и не буду менять, пусть остаётся как есть. Так?

Диего повернулась ко мне, ожидая ответа, и я кивнул со всей серьёзностью.

— Уйти не выход, Констан, ты прав, — она скривила губы в подобие улыбки. — Ведь у меня есть шанс что-то изменить, доделать то, что не успела, оставить хоть что-то в этом мире, чтобы меня помнили. И я собираюсь им воспользоваться, если ты не возражаешь. Может быть, с тобой мне повезёт больше, чем с прошлыми «начальниками».

Она зло сплюнула и отвернулась, разглядывая что-то вдали. Но через несколько минут её снова прорвало.

— Мы с тобой похожи, Констан. Ты некромант и не можешь иметь наследника. А я мертва и никогда не смогу родить дочь. Маленькую девочку, хорошенькую, как ангел. С густыми-густыми волосами, которые я расчёсывала бы ей на ночь. Целовала и сидела над её кроваткой, напевая колыбельную. Niña niña, quién descansa? Descansa niña, por la noche…

Мёртвая испанка всхлипнула и уткнулась в колени, закрыв голову руками. Любые слова сейчас были лишними, и я просто обнял вздрагивающую Диего за плечи. Так мы и сидели, пока над горизонтом не вспыхнул краешек солнца.

Из Монте-Каво мы спустились обратно на виллу кардинала. Дело было сделано, все получили по заслугам, и я решил компенсировать финансовые расходы на это мероприятие. Как говорится, чёрный песок — это хорошо, но денег Хозяйка не платит, и приходится жить на «подножном корме». А у меня на иждивении целое княжество, между прочим.

В особняк мы входили под «плащом», чтобы лишний раз не попадатся на глаза случайным свидетелям. Но предосторожность оказалась напрасной: после устроенного тарарама все слуги и обитатели виллы разбежались. Только с кухни доносился шум, и мы обнаружили там двух мужичков, деловито собиравших продукты в мешки. Я на эту «роскошь» не претендовал и махнул на воришек рукой.

Войдя в кабинет кардинала, я скинул «плащ» и кивнул Диего.

— Ну-с, где тайник?

Она цыкнула языком и сдвинула тяжёлое кресло, в котором раньше сидел хозяин особняка. И указала на замаскированную крышку люка на полу. Подцепив её кинжалом, я открыл тайник и присвистнул. Кардинал Мартино оказался жадным скрягой, буквально сидящим на золоте. Два десятка небольших сундучков были забиты испанскими золотыми дублонами. Все монеты были сложены в стопки, и каждая обёрнута в матерчатый мешочек. По самым скромным прикидкам, мне досталось двести тысяч полновесных рублей, причём в самой удобной форме.

— Осталось придумать, — я почесал в затылке, — куда перепрятать это богатство. Путешествовать в Египет с таким грузом неудобно и опасно.

— Даже не смотри на меня, — буркнула Диего, — я не потащусь через всю Европу с прорвой золота. Я хоть и мёртвая, но не сумасшедшая.

— Предлагаешь закопать в лесу и вернуться на обратном пути?

— Констан, — она посмотрела с иронией, — ты знаешь, как работают банковские дома? Стоить будет недёшево, но деньги они доставят в Злобино с гарантией. Вопросов задавать тоже не станут при такой сумме.

— Флорентийцы? Слишком долго возвращаться.

— Не обязательно, есть более интересные варианты. Заедем в Ананьи и там всё оформим.

— Куда?

— Ананьи, небольшой городок на востоке отсюда. Там находится летняя резиденция Папы, ну и, сам понимаешь, там есть всё, что нужно для богатых людей. Уж поверь, Папа знает толк в надёжных банках лучше любого другого правителя.

Добирались в Ананьи мы долго и очень скучно. Во-первых, Диего пришлось съездить в Рим: забрать кой-какие наши вещи, замести следы и купить нормальный дормез. А я пока сидел на вилле, присматривая за золотом и пугая новых грабителей, решивших поживиться чужим добром.

Во-вторых, дорога оказалась не слишком хорошая, а золото весило не один пуд. У нас дважды ломалась задняя ось, и приходилось останавливаться для ремонта. К счастью, вокруг было полно деревушек и маленьких городков, так что кузнецов найти было несложно.

В-третьих, и в-главных, на меня начала накатывать сонная одурь. Я всё время клевал носом и ползал как сонная муха. То ли последствия столкновения с Падшими, то ли опустошённый резерв силы так влиял, но даже Диего заметила моё состояние.

— Уверен, что с тобой всё в порядке? Бледный ты какой-то, глаза странно блестят.

— Нормально, не обращай внимания. Устал просто и не выспался.

Она с сомнением покачала головой и на первом же встреченном постоялом дворе предложила нормально отдохнуть. Но и эта мера не принесла облегчения — коматоз продолжал держать меня в мягких лапах, не давая прийти в себя. Даже остановки на ремонт дормеза не раздражали, оставляя равнодушным.

Ко всему прочему, меня начал злить солнечный свет. Страшно хотелось забиться в тень, спрятаться от палящих лучей и не выглядывать до самой темноты. Но с этой блажью удалось легко справиться, просто задавив в зародыше.

К тому времени, как мы подъехали к Ананьи, моё недомогание отступило. Городок, кстати, оказался скорее строгим, чем помпезным. Собор Благовещения Святой Марии в готическом стиле выглядел величаво и сурово, наблюдая за прихожанами узкими окнами. Диего рассказала, что под ним есть крипта святого Магнуса со старинными фресками и мозаичными полами, выложенными ещё старыми мастерами косматеско. Но увы, сами понимаете, я даже одним глазом не мог на них взглянуть.

— Обязательно надо сходить в палаццо Гаэтани и посмотреть на Зал Пощёчины, — нудила Диего. — Нельзя упускать возможность его увидеть.