Варяг II (СИ) - Ладыгин Иван

Я медленно выдохнул, и весь страх ушел вместе с этим выдохом. Осталась только ледяная пустота и фокусировка снайпера.

— Знаешь, — тихо сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Мне вот интересно… Сигурд платит авансом? Или только после того, как вы принесете ему мою голову? Просто интересно, сколько она сейчас стоит. В серебре.

Его лицо исказилось гримасой ярости. Он понял, что его только что сравнили с грязным наемником.

— ДОСТАТЬ ЕГО! — проревел он, выхватывая меч.

Но я был уже в движении. Я метнулся вперед, под его клинок. Моя правая рука рванула из-за пояса короткий, тяжелый сакс, который все это время был прижат к спине.

Мир сузился до нескольких метров мокрой земли и до трех озверевших рож. Не было времени на мысли, только на рефлексы, вбитые неделями изнурительных тренировок с Эйвиндом.

Я резко нырнул влево, под его руку, и моя сталь со скрежетом прошлась по кольчуге на его боку. К сожалению, не пробила, но заставила его взвыть от боли и гнева. Я крутанулся на пятке, уходя от удара второго, который ткнул в меня копьем. Древко просвистело в сантиметре от моего уха.

И тут из кустов с диким, душераздирающим ревом вылетел Эйвинд. Его клинок описал в воздухе широкую дугу и обрушился на копейщика. Тот попытался прикрыться потрепанным щитом. Древесина с треском разлетелась вдребезги, сталь глубоко вошла в плечо несчастного, с хрустом ломая кость. Крик ударил по воздуху оглушительной волной. Эйвинд рванул клинок на себя, сбивая врага с ног, и тут же наступил ему на горло. Раздался тошнотворный хруст.

Расмус, молчаливый и смертоносный, как тень, уже дрался с третьим. Их топоры звонко сталкивались в бешеной рубке.

Главарь, оправившись от моего удара, снова ринулся на меня. Его лицо было багровым от ярости. Он бил мощно, размашисто, классическими рубящими ударами викинга. Я не пытался парировать — моя легкая одноручная сталь против его двуручника была бы смертельным приговором. Я уворачивался, отскакивал, чувствуя, как ветер от лезвия шевелит мои волосы. Земля под ногами была скользкой и предательской.

— ТВАРЬ! — орал он. — Я СНИМУ С ТЕБЯ ШКУРУ! И СОШЬЮ ИЗ НЕЕ КОВЕР ДЛЯ ЯРЛА!

Он сделал мощный замах, пытаясь раскроить мне череп. Я снова нырнул, почувствовав, как лезвие рассекает воздух у виска, и в этот момент моя нога поскользнулась на мокрой кочке. Я грузно рухнул на спину, ударившись затылком о камень. Мир поплыл перед глазами.

Он торжествующе взревел и занес меч для последнего, добивающего удара. Я беспомощно взметнул сакс, понимая, что это слабая защита.

Но в этот миг слева мелькнула алая тень, и на наше ристалище выпрыгнул Расмус. Он был весь в крови: в собственной или чужой — было не разобрать. Он набросился на спину нападавшего, обхватил его шею железной хваткой и вонзил свой нож ему под мышку.

Главарь замер с занесенным мечом, его глаза округлились от неожиданности и боли. Из его горла вырвался булькающий, клокочущий звук. Он качнулся и рухнул на бок, придавив собой Расмуса.

Я вскочил на ноги, голова раскалывалась от боли. Вокруг всё стихло. Тела незнакомцев лежали в неестественных позах, трава под ними быстро окрашивалась в ржавый цвет. Дождь смывал кровь с лиц, делая их бледными и нереальными. Эйвинд, тяжело дыша, упирался руками в колени. Расмус с трудом вылез из-под тела и прислонился к березе, его лицо было серым от боли. На бедре у моего спасителя зияла глубокая рана, из которой обильно сочилась алая жижа.

— Всех? — хрипло спросил Эйвинд, оглядываясь.

— Всех, — я кивнул, подходя к Расмусу. — Ты как?

— Жив, и то хлеб, — простонал он, сжимая рану ладонью. Кровь просачивалась сквозь пальцы. — Выродок Локи… Кажись, глубоко пырнул…

Расмус хотел было взорвался отборной бранью, но его резко перебили. С другой стороны острова, сквозь шум дождя и прибоя, донесся протяжный, тревожный звук. Сигнальный рог. Ответный. Потом другой. И еще один. Их было много.

Ледяной ужас ударил по внутренностям. Эта сигурдова троица оказалась только разведкой. Основной отряд находился где-то рядом и теперь был поднят по тревоге.

— Бежим, — выдохнул я. — Быстро!!!

Мы рванули обратно к тропе, к нашему кораблю. Я и Эйвинд понесли Расмуса между собой, его нога волочилась по земле, оставляя кровавый след. Он стонал сквозь стиснутые зубы, его дыхание стало прерывистым и хриплым.

Сзади уже слышались крики, лай собак (боги, они привезли собак!), треск веток. Они шли по нашему следу. И шли быстро.

Мы бежали, спотыкаясь о корни деревьев. Мокрые ветки разъяренными кошками царапали нам лица. Лес, еще недавно казавшийся тихим убежищем, превратился во враждебный лабиринт. Каждый наш вздох отдавался в ушах оглушительной трелью. Сердце выстукивало быстрые джебы и пыталось вырваться из грудной клетки.

Мы уже понимали, что не успеем… Что все напрасно…

Горница тонула в полумраке. Он висел плотным и теплым одеялом. От него пахло медом, деревом и дымом.

Астрид сидела на низкой табуретке у слабо тлевшего очага. В слабом свете углей ее тонкие, быстрые пальцы управлялись с веретеном — заостренной палочкой из ясеня, утяжеленной у основания круглым камнем-пряслицем. Левой рукой она вытягивала из кудели грубую, жирную шерсть, а правой — резко раскручивала веретено. Оно гудело, как шмель, зависало в воздухе на миг и падало ей на колени, наматывая на себя готовую, неровную нить.

Это был древний и монотонный ритуал. Ритмичный и успокаивающий. Но сегодня он не приносил покоя. Каждое падение веретена отдавалось в висках глухим, назойливым стуком. Оно отмеряло время. Время, которое он проводил в опасности. Время, которое они не были вместе.

— Жужж-тук. Жужж-тук…

С каждым оборотом камня в ней прорастала злость — такая же горькая, как и полынь. Грусть оплетала сердце терновым венком. С каждой нелегкой мыслью ее пальцы тяжелели и становились неуклюжими. Нить рвалась, шерсть сбивалась в комок.

Почему? Почему все должно быть так сложно? Он свободный человек. Он бонд. У него есть земля, хутор, люди, готовые за него постоять. Он доказал свою храбрость и ум в бою и на тинге. Он спас жизни, построил мельницу, выковал сталь, которую не ковал никто другой. Он выполнил все условия, все эти дурацкие испытания!

А его снова послали на край света. На переговоры с полумертвым стариком, в земли, где его, скорее всего, ждала засада или предательский кинжал. И все из-за чего? Из-за амбиций Сигурда? Из-за гордости Ульфа? Из-за холодного и расчетливого интереса ее дяди?

Ее пальцы сжались так сильно, что веретено выскользнуло и с глухим стуком покатилось по полу, разматывая за собой клубок ее терпения. Она вскочила, отшвырнула кудель ногой. Клочья серой шерсти разлетелись по полу. Хватит. С нее хватит ожидания и тихого послушания!

Она стремительно побежала через весь дом, ее платье шуршало о пол, как крылья птицы. Воины и служанки расступались, удивленно глядя на племянницу конунга с разгоряченным лицом и глазами, полными слез и гнева. Она не обращала на них внимания, видя перед собой только одно — дверь в его горницу.

Она ворвалась без стука. Бьёрн сидел у каменного очага, на огромной, покрытой медвежьей шкурой лавке. В его руках была длинная полоска кожи и брусок с вязким, черным составом — он натирал ремень для щита, готовясь к будущей войне. Он поднял на нее удивленные, чуть усталые глаза.

— Астрид? Дитя мое, что случилось?

— Почему? — выпалила она. — Зачем ты это делаешь? Зачем ты снова и снова посылаешь его на смерть?

Бьёрн медленно отложил ремень и брусок, его лицо стало серьезным, замкнутым.

— О чем ты? О Рюрике? Он выполняет важную миссию для Буяна. Для всех нас. Его ум и знание — сейчас наше лучшее оружие.

— Не надо! Не лги мне! — ее голос задрожал, срываясь на высокой ноте. Слезы, которые она сдерживала, наконец хлынули по щекам, оставляя на коже светлые дорожки. — Он уже все для тебя сделал! Он заплатил сполна за свою свободу кровью и потом! Почему ты просто не дал нам быть вместе? Почему не объявил на тинге о нашей помолвке? Он ведь выполнил твое условие! Или ты находишь все новые и новые условия, просто потому что он тебе не нравится? Потому что он не из вашей стаи, не выкормыш Сигурда, не «чистый» викинг⁈