Казнить! Нельзя помиловать! (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс"

Седой старик поднял полные боли и страдания глаза. На пороге стоял… Нет — не его секретарь… Глава концерна напрягся — кто это?

— Карл… — негромко спросил незнакомец — ты хочешь увидеть свою любимицу здоровой? Старика словно подбросило из кресла!

— Что нужно сделать герр Николсон?! — выдохнул прадед.

— Отдайте распоряжение: пусть принесут в пустую комнату три тазика с горячей водой и один пустой; губку для мытья тела; два стакана; чайник с кипячёной водой; кувшин для воды; два больших банных полотенца и два обычных; нож или ножницы; одежду для девочки и одежду для меня — на первое время. И пусть поставят в комнату обычный стол. Посередине комнаты. И пусть сделают это быстро, Карл — время работает против нас! Глава дома распрямился; начал на кнопку звонка и отдал приказание секретарю: что нужно сделать — Немедленно!

Старик узнал незнакомца: почти полгода тому назад он вот так же вошёл к нему в кабинет и уговорил его продать шведской фирме новые металлорежущие станки, выпускаемые его концерном. И высыпал ему на стол горку изумрудов, алмазов, рубинов… Это аванс… — небрежно бросил "швед" на неплохом немецком. Да какой он швед — подумалось тогда старику, но этот "швед" был так убедителен… И глава концерна согласился. А потом в его конторе появились эти всепроникающие жиды и был составлен и подписан контракт. С шведской фирмой-посредником. На закупку и поставку завода по производству металлорежущих станков. Под ключ. Со всей документацией… И вот этот "швед" снова возник — уже в его доме. А утопающий хватается за соломинку…

Я уверенно пошёл по коридорам к детской маленькой больной. У двери — охранник. Увидел меня, встал, закрывая собой дверь, но увидев жест хозяина — шагнул в сторону. Открыл дверь — в нос ударил запах лекарств, мерзкая вонь гнили и тяжёлый запах смерти… Окна в комнате прикрыты шторами; в комнате полумрак… У стены сидит пожилая сиделка, неотрывно глядящая на детскую кровать. А на ней… Укрытое одеялом по самое горло, в глаза сразу же бросилось Нечто… Тонкие, словно высушенные прутья, невероятно худые ручки; синюшное, в отёках, лицо посмертной маски какого то монстра, а не маленькой девочки и почти полная неподвижность… Так — изредка, еле-еле, почти незаметно, поднимется на несколько миллиметров одеяло и бессильно опадёт. Да как же её довели до такого состояния?! Шагнул в комнату — сиделка вскочила и что то залепетала, обращаясь к хозяину. Я повернулся к хозяину и бросил жёстко:

— В комнату принести большие мешки; сложить в них всё, что есть в комнате. ВСЁ! Вывести на свалку и сжечь! Обои со стен тоже содрать и сжечь! После этого вызвать дезинфекторов и всё здесь обработать как следует! И спросил у хозяина — Комната готова? Тот повернулся к своему пожилому секретарю. Тот молча кивнул. Я подошёл к кровати; откинул одеяло и подхватил с кровати худенькое тельце. Боже мой — какое оно лёгкое! Развернулся и понёс безвольно повисшее на моих руках тельце к выходу из комнаты, бросив на ходу — Ведите… В коридоре к старику бросилась молодая симпатичная, но совершенно растрёпанная немка. Вцепилась в него как клещ и закричала:

— Дедушка! Что?! Куда её несут?!! Кто это??! Глава семейства остался позади, а я шёл по коридору следом за секретарём. Наконец он остановился у закрытой двери. Я молча показал глазами — открывай. Секретарь толкнул дверь и посторонился… Зашёл в комнату — посередине стоит стол. Обычный письменный стол. То, что нужно… Аккуратно положил "девочку" на стол… Услышал за спиной шаги — повернулся. На пороге стоял хозяин и с надеждой смотрел на меня…

— Закройте дверь, поставьте охранника и скажите, чтобы сюда никто не входил, пока вы не позовёте! Сами войдите — будете мне помогать… Вдвоём раздели девочку до нага. Да… — узник концлагеря и тот полнее выглядит! По виду — лет шесть — восемь, а по лицу — так все шестьдесят! Оглядел то, что мне было нужно. Вроде всё, что я перечислил здесь. Эх — про шоколад забыл сказать! Ладно — надеюсь моих сил хватит… Вздохнул и начал лечение…

Достал из кармана пузырёк с синим порошком и высыпал в таз с водой. Размешал рукой. Окунул губку в таз с синей, после порошка, водой; отжал лишнюю воду и повёл губкой по лицу, стирая липкую грязь и пот. Показал Карлу глазами на кувшин и бросил негромко: Поливай. Аккуратно и немного… И протянул руки над пустым тазом. Вот так: я обтираю; Карл поливает на губку, смывая нечистоты в таз… Лицо, плечи, руки, тело и всё остальное… Перевернул больную на спину и то же самое — с шеи до пяток. Есть — обмыл. Теперь дальше… Подхватил худенькое тельце; встал на одно колено; положил девочку животом на бедро. Голова бессильно свесилась вниз, почти до самого таза с серо-бурой водой. Хорошо успел подхватить её длинные волосы, цвета спелой пшеницы. Оглянулся беспомощно: про ленту я и не подумал! Старик быстро сообразил: схватил простое полотенце и отрезал узкий кусок. — Перевяжи волосы… — буркнул я, досадуя на себя за такую оплошность… А потом — начал водить, почти гладить по спине больной — там, где по моему мнению у неё легкие…

Тело дёрнулось; содрогнулось и с хрипом изо рта девочки вылетели серо-жёлтые кусочки с красными прожилками… Один раз сотряслось тело, второй; третий! Уже и лопатки стали подниматься — заработали восстанавливающие лёгкие. А я всё водил и водил ладонью по худенькой спинке, чувствуя, как с каждой её судорогой из меня утекает по капелькам моя сила… Всё — выброс ошмётков прекратился. Я, снова взял в руки губку и, споласкивая её чистой водой, экономно поливаемой из кувшина, стал обтирать лицо и губы девочки. Ну вот, вроде всё. Поднял её с колена. Ну — совсем другое дело: и лицо помолодело и цвет лица стал бело-розовый… Взял больную на руки и показал хозяину дома на большое полотенце и на стол. Тот, одним махом, застелил стол. Положил девочку на живот. И снова начал — уже поглаживать по телу: с головы до ног… Перевернул на спину и вновь: от головы к ногам. А меня, что то замутило слегка и предметы вокруг начали терять резкость… А тут и девочка глаза открыла… Накинул на неё большое полотенце поперёк; обернул и взял её на руки. Взгляд малышки постепенно начал обретать осмысленность. Она посмотрела на меня, а потом увидела Карла. Протянула к нему руки:

— Дедусик… — залепетала она — возьми меня на ручки… Карл просительно взглянул на меня. А я что — протянул ему его правнучку: что то мне и её стало тяжело держать… "Дедусик" с нежностью, словно великую драгоценность, осторожно взял свою любимицу из моих рук. Я достал и кармана бумажный пакетик; развернул — на бумаге серый порошок. Поднёс ко рту девочки: Сделай так… — сказал внушительно и сильно вдохнул в себя воздух. Девочка глянула на прадедушку…

Биргит, милая… — ласково промурлыкал довольный старик — сделай, пожалуйста то, что тебя просит доктор… Малышка доверчиво посмотрела на меня. Я кивнул, внушая — сделай! Белокурое создание смешно сморщило носик и с силой втянуло порошок в рот. Я тут же прижал ладонь ко рту и носу и резко приказал — Глотай! Малышка вцепилась в мою руку, пытаясь оторвать её от рта, но не тут то было! Из её, ещё недавно, доверчивых глаз, брызнули слёзы. Но я рявкнул — Глотай! И она сглотнула раз, другой… И я убрал руку. Малышка закашляла, а Карл укоризненно посмотрел на меня. Только мне уже было всё равно — я медленно, но неумолимо терял сознание…

— Карл… — выдохнул с трудом — пусть принесут шоколада. Плиток пять. Очень нужно… И опустился на пол — ноги отказались держать моё тело… Надо держаться! — твердил я, стараясь не потерять уплывающее куда то сознание… Слегка пришёл в себя от запаха шоколада. Передо мной — на корточках, сидел хозяин дома и беспомощно держал перед лицом плитку шоколада, очищенную от обёртки… Потянулся губами и шоколад тут же оказался у меня во рту. Откусил; пережевал несколько раз и проглотил. Чуть-чуть полегчало… А дальше уже пошло по накатанной: мне уже не надо было развёртывать — сам развёртывал; откусывал и проглатывал кусочки — один за другим. После пятой плитки не скажу, что восстановился, но организм уже начал тянуть энергию из окружающего меня воздуха. Или растёкшейся вокруг энергии радости и счастья! Девочка, закутанная в полотенце — на руках у счастливой матери, прижималась к ней, с интересом и затаённым страхом глядя на меня, сидевшего на полу, среди бумажных обёрток…