Умом Эйрих понимал, что мать беспокоилась только потому, что она мать и не может иначе, но в душе ему всё равно было приятно.
«Не ожидал я, что меня, после стольких прожитых зим, так просто растрогать...» — подумал он с усмешкой.
Теперь, когда пределы остготского улуса в безопасности, зима пройдёт спокойно.
Вообще, традиционно зимой особо-то нечего делать. Но не Эйриху.
У него полно забот в любое время года: надо следить за подготовкой будущих остготских легионеров, разбираться с аркобаллистами, которые следует освоить в производстве и внедрении в будущий легион, надо освежать знания в новых и старых стратегемах, написанных в книгах, надо разрабатывать и пробовать новые — дел много и остатка зимы может оказаться мало...
Примечания:
1 — О дымовых завесах у монголов — нет никаких свидетельств, что монголы применяли специализированные средства, позволяющие ставить дымовые завесы, но, в то же время, ничто не мешало им поджигать сухую траву на поле боя, с целью получения некоторых тактических преимуществ. Я полагаю, что достаточно организованные монгольские нойоны неоднократно проворачивали подобные фокусы, чтобы не снижать градус неадеквата во время битвы. Степная трава под конец весны горит с выделением особенно большого количества дыма, поэтому кто-то мог рассмотреть в этом тактический потенциал. Некоторые учёные считают, что монголы применили дымовую завесу во время битвы при Легнице, что состоялась в 1241 году, где вступили в столкновение поляки и монголы. Судя по дошедшему до нас описанию хода битвы, поляки начали её с лобовой атаки рыцарской кавалерией, сильной и мощной. Монголы начали обстреливать их и отступать. Поляки почувствовали успех и продолжили наступление, но лобового столкновения всё не происходило, потому что это не входило в планы монголов, использовавших этот дистанционный расстрел как основной метод. Разведённые как кролики поляки кинулись в отступление, под непрерывным обстрелом. После ухода первых бедолаг под прикрытие арбалетчиков, поляки решили атаковать основными силами, которые сумели навязать монголам сражение в ближнем бою. Монголы сразу как-то ослабели, начали потихоньку сдавать назад, поляки снова почувствовали успех и продолжили наступать, но... увы, это снова был жестокий развод с целью дистанционного расстрела вражеских войск. Рыцари из основных сил дрогнули и бежали. Нарративные источники доносят до нас сведения, что какой-то провокатор закричал «Бегите! Бегите!», после чего храбрые и отважные поляки восприняли это как сигнал к отступлению. Ну, да, чего только потом не расскажешь, лишь бы оправдать собственную трусость... Впрочем, это мой личный домысел, поэтому будем считать, что это монголы оказались такими хитро продуманными. И вот, когда основные силы бежали и тем самым подтвердили неизбежность поражения, князь-принцепс Польши пустил в ход резерв, с собой во главе. Азартный человек был, по-видимому. И вот, когда тяжёлый конный резерв поляков столкнулся с тяжёлым конным резервом монголов, началась мистика. Из кустов, стоя на рояле, выехал попаданец с АКМ наперевес и, распевая песни Высоцкого, начал крошить монголов. Шучу. Мистика началась в нарративном источнике, в котором написано, что полякам вот прямо чуть-чуть не хватило до победы над монголами, но один монгол начал размахивать бунчуком, из которого пошёл ядовитый дым, ослабивший воинство польское, выбив из него силы для сражения. Да-да, если бы не этот монгол, они бы точно победили. Современные историки полагают, что монголы просто подожгли поле боя, создав дымовую завесу, из-за которой поднялась паника среди уцелевших поляков и разгром был официально завершён. В 1817 году чешский поэт и филолог Вацлав Ганка сочинил победоносную для храбрых и отважных чехов битву при Оломоуце (с мощнейшим посылом на то, что пока все сосали писю, чехи, вопреки Сталину, побеждали монголов в одну харю), которой в реальности не было, но фальсификация оказалась настолько мощной, что даже попала в третье издание Большой советской энциклопедию. Но чехи были не единственными, кто, во имя собственной национальной важности сочиняли себе победы над монголами. Была ещё битва на Гробникском поле, где храбрые и отважные хорваты наносят сокрушительное поражение монголам, но ни о чём подобном нет даже нарративных источников того времени, не говоря уже об археологических находках.
Глава двадцать третья. Состязание
/16 января 409 года нашей эры, провинция Паннония/
— Зачем ты выдернул нас на эту холодину? — ёжась и потирая руки, поинтересовался Аравиг. — В такую погоду даже волки по норам прячутся...
Он, разумеется, преувеличивал, потому что на улице было не так уж и холодно. Мороз, конечно, стоял, но далеко не самый худший.
— Скоро вам всем будет очень тепло, — усмехнулся Эйрих.
Посреди чистого поля, в одной миле от деревни, собралось сорок всадников, которые понятия не имели, зачем Эйрих собрал их всех с утра пораньше. Причины сбора были неочевидны, потому что очень сложно связать и объяснить нахождение на одном поле всадников и козла.
А замыслил Эйрих одну старинную игру, имевшую вечную популярность среди всех известных ему кочевников его прошлой жизни. В эту игру играли все встреченные им когда-либо кочевники, причём правила отличались лишь незначительно.
Игру эту называли «кок бору», (1) она была небезопасной, но крайне увлекательной, потому что бросала вызов всем навыкам всадника и победа в этой игре ценилась лишь чуть ниже, чем победа в битве, а в больших играх, проводимых во время курултая, победители заслуживали память и славу как самые могучие багатуры. Часто бывало, что победу одерживали именно багатуры, как правило, имеющие все необходимые для этого качества, а также лучших коней. Но так бывало не всегда и шансы на победу имелись даже у простых степняков, достаточно ловких и смелых.
— Наверное, думаете: «зачем он собрал нас здесь?» — громко спросил Эйрих. — Сейчас узнаете!
— Ух, сейчас бы браги хлебнуть... Эйрих-Эйрих, вечно что-то придумывает... Холодно, сука... — забурчали будущие участники самой важной игры в их дальнейшей жизни.
— Я собрал вас всех здесь только потому, что о вас ходит слава как о хороших всадниках, — начал толкать речь мальчик. — И сегодня будет настоящее испытание для вас. Вот этот козёл...
Эйрих вытащил саблю и указал на животное, привязанное к колышку, вбитому в расчищенную от снега землю.
— ... сейчас умрёт! — продолжал он. — После чего, пока вытекает кровь, вы должны разбиться на две равные команды, а потом мы сыграем в одну игру!
Далее он объяснил нехитрые правила игры. Всадникам нужно будет завладеть тушей козла и доставить её в помеченные флагами места. Команде с красными повязками нужно будет привезти козла к красным флагам, а команде с синими повязками, соответственно, к синим флагам. Расстояния равные, способы отъёма туши ограничены только неприменением оружия, за исключением нагайки. Нагайками стегать противников и их коней можно и даже нужно, если хочешь победить, конечно же. Но основной упор, всё же, нужно делать на вырывании туши голыми руками, потому что так эффективнее.
— А ради чего вообще эта затея? — прервал повисшую паузу Вульфсиг, народный трибун.
Этот русоволосый и голубоглазый мужчина с короткой бородой и длинными волосами, снискавший популярность среди остготских триб, являлся, по словам Аравига, также отличным наездником, хотя Эйрих до сегодняшнего дня ничего такого о Вульфсиге не слышал. Но сейчас он видел, как трибун держится в новом для себя седле и понимал, что Аравиг не ошибся.
— Как ради чего? — удивился Эйрих. — Ради денег, конечно же! Я выплачу двадцать четыре силиквы той команде, которая сумеет одержать верх в сегодняшнем состязании.
— А сам участвовать будешь? — усмехнулся Аравиг.
— Покажу, что да как, а дальше вы сами, — покачал головой Эйрих. — Поверьте, скоро вы будете играть в эту игру не только ради денег...
