Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Так точно, — вздохнул Андропов, начиная думать о том, как лучше, когда и какой силы нанести ответный удар Министру МВД СССР.

Ведь, несмотря ни на что, подковёрная борьба между МВД и КГБ не прекращалась ни на одну секунду никогда, начиная с тех пор, как эти ведомства были созданы.

Конец интерлюдии

Глава 23

День третий

Всё утро я носился между площадками как угорелый, боясь не успеть выполнить план, который по результатам первого дня съёмок я себе наметил — три серии в день. А это значило, что одну серию нужно было снимать где-то за два с половиной часа.

— Снято! — сказал я в мегафон и посмотрел на часы. — 11:27. Гм, неплохо.

Удовлетворённо улыбнулся, осознав, что явно поставил мировой рекорд, пожал руку Сегурко, объявил десятиминутный перерыв и вытащил из наплечной сумки папку со сценарием восьмой серии.

Подбежал Сева и доложил, что меня ожидает Кравцов.

— И сильно ожидает? — поинтересовался я, прочитывая сценарий следующей серии.

— Да. Говорит — дело не терпит отлагательств.

— А чего он сам не пришёл, раз это так срочно? — не отрываясь от текста, произнёс я, а потом посмотрел по сторонам и спросил: — Где он ожидает?

— Он на связи.

— Я тоже, как ты видишь.

— Он ожидает тебя у рации.

— У нашей? И вообще, он же сейчас в Гаване, — неожиданно вспомнил я, а затем предположил: — Или он уже приехал?

— Нет. Он оттуда и вышел на связь через свою рацию, — наконец всё разъяснил мой связист и, сообразив, что я начинаю вспоминать, о чём идёт речь, напомнил: — Нам их позавчера Рюмин дал. Вчера мы учились ими пользоваться и вот научились.

— Помню, — кивнул бывший пионер, боясь потерять мысль об увеличении количества крови при пытках Соерова, который якобы зажал лекарство от астмы.

— Идём? Рация у твоего шезлонга, — поторопил меня Сева.

— Конечно, — кивнул я, сделал запись: «Добавить крови и порезов на лице актёра», передал листок Сегурко и направился в своё логово.

Вчера, во второй день съёмок, мы, как и в первый день, сняли так же три серии. Сегодня с утра, за два с половиной часа, была снята седьмая серия. И вот сейчас, так как до обеда было ещё долго, я стал прикидывать, как нам лучше и быстрее отснять следующие сцены.

Выйдя к площадке № 1, на краю которой были разбиты мой главный штаб и медпункт, увидел, что там суетятся врачи.

Когда подошли, оказалось, что они перематывают ступню одному из элитников.

Поинтересовался, что случилось?

Оказалось, что актёр зашёл по колено в море и, наступив там на острый камень, распорол себе ногу.

— Вновь ЧП, — вздохнул Великий Режиссёр и, ещё раз напомнив о бдительности, пошёл к своему рабочему месту, рядом с которым был установлен зонтик от солнца, столик и рация.

— Третий, это шестой, — поднёс к губам микрофон Сева, нажав пару рычажков. — Приём. Приём.

— Вас слышу. Шестой подошёл? — раздался голос Кравцова.

— Да. Даю трубку, — произнёс друг Савелий и, видя моё задумчивое лицо, передал наушники и микрофон. — Говори сюда… — показал он и повторил, тыкая пальцем: — Говори…

— Я? Там же какого-то шестого звали?

— Так это ты.

— Шестой? Я? Какого хрена?!?!? Это что, шутка?

— Нет! Они так обозначили твой позывной, — прошептал радист, не понимая моего гнева. — «Первый» — Лебедев. «Второй» — наше посольство в Гаване. «Третий» — Кравцов. «Четвёртый» — Рюмин. «Пятый» — площадка № 2. «Шестой» — ты, то есть — площадка № 1. «Седьмой» — площадка № 3.

— Кто придумал эту дичь? — офигел «шестой», задыхаясь и, схватив микрофон, заорал: — Это реальная фигня! Нахрена вы меня «шестым» записали?! Совсем, что ль, тронулись?!

— «Шестой», это ты? — невинно осведомились на том конце радиоэфира голосом Кравцова.

— Сам ты «шестой»! Вы головой, что ль, там ударились? Или на солнышке перегрелись?

— А что тебе не нравится? — продолжал бесить меня собеседник.

— Всё мне не нравится! Кто додумался такое стрёмное погоняло мне приклеить?! — негодовал я. — Что подумают люди?!

— Ничего они не подумают. Обычная нумерация.

— Ничего себе «обычная»! Мы снимаем картину мирового уровня! О её съёмках будут слагать легенды! А вы талантливого режиссёра на весь мир опозорить хотите, называя его шестёркой! Типа: «Васин — твой номер шесть и ты в пролёте!» Так вы хотите, чтобы сотрудники и актёры между собой говорили? Дискредитируете? Наши таланты дискредитируете?! У вас ум за разум, что ль, зашёл? — рычал талант. — И потом, к чему, вы эту «сантабарбару» с нумерацией устроили?! Зачем такая путаница? Что за бредятину вы тут напридумывали? В первую очередь мне рации нужны для работы — для съёмок, ибо это главное! А это значит, что на площадке № 1, должна быть и рация, за которой закреплён позывной — № 1. На второй — два, а на третьей — три! Четвёртой же рацией должен быть Рюмин, так как на нём висит всё снабжение нашей группировки. Остальные же три делите между собой как хотите!

— Ух, разошёлся ты, Васин, — прошипела рация. — Насчёт шестого, это собственно, я предложил. Думал, ты шутку оценишь. Ха-ха. Но у тебя, я смотрю, с чувством юмора так ничего и не изменилось. Как не было его, так и нет. Три раза ха-ха-ха. А раз нет, то тогда запоминай — нет тут у нас тут никаких позывных. Каждая рация закреплена за фамилией. Твоя за тобой, а значит твой позывной — Васин. Удивлён?

— Хорошо, пусть по фамилиям, но первые три пусть будут номерными, — не согласился я.

— Хорошо. Договорились. Я сегодня на вечернем заседании этот вопрос подниму, — пообещал полковник.

— Отлично! У Вас всё? Окей. Мне пора. У меня там съёмки! — обрадовался я, снимая с себя наушники и так и не поняв, зачем меня вообще приглашали поговорить.

«Если это была проверка связи, то могли бы обойтись и без меня».

— Стой, — прокричали в наушниках, не дав мне их снять до конца. А затем уточнили: — Алло. Шестой. Тьфу ты… Васин, ты тут?

— Тут. Что Вам надо, гражданин начальник? — стебанул его я за неприятную нумерацию.

— Слушай главное, главный режиссёр, — вновь хохотнул тот. — Через два-три часа за тобой приедет машина. Она отвезёт тебя в наше посольство — сюда в Гавану. Я буду ждать тебя тут.

— На хрена? Мне некогда! У меня план горит!!

— Дело государственной важности! — отрезал собеседник.

— А какая тема? — расстроено поинтересовался я, понимая, что по рации дела гостайны не обсуждаются.

И оказался прав.

— Нетелефонный разговор, — вполне ожидаемо ответил полковник и закончил общение казённой фразой: — Конец связи.

— Конец, — согласился я и, посмотрев на сценарий восьмой серии, нецензурно выругался.

Становилась очевидным, что этот день потерян, и больше сегодня я ничего не сниму.

Сева забрал у меня наушники и участливо спросил:

— Мне поехать с тобой?

— Как хочешь, — устало произнёс бывший пионер, а потом добавил: — Только вряд ли там будет что-то интересное. Нагрузят какой-нибудь фигнёй — вот и всё.

— Ну не просто так же тебя вызывают. Ведь сказали, что срочно.

— А я, думаю, что как раз просто так. И срочности там никакой нет.

— Тогда зачем зовут?

— А потому, мой друг Савелий, что им неохота самим сюда ехать, потому что у них там дела какие-то. Они наверняка получили какие-нибудь инструкции из Москвы и теперь обязаны проинструктировать меня. А раз обязаны, то вот и зовут. Так что я уверен — съезжу впустую.

— Но я всё равно с тобой хочу поехать. Просто на машине прокачусь, — улыбнулся радист. — И если можно, давай Юлю с собой возьмём. Ей тоже, наверное, захочется прокатиться вместе с нами в столицу Кубы и более детально её осмотреть.

— Возьмём, — кивнул я и поморщился, увидев, как к медпункту ведут держащегося за голову актёра.

Озадачено подошёл и через минуту узнал, что тому попала ветка в глаз.

К счастью оказалось, что ничего страшного не произошло — глаз на месте и поцарапано только веко.