Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил

Отец и сын, священник и будущий священник, дети XIX века, стали вести, как соответственно обыватели этой эпохи. Несмотря на свой сан и церковную должность, они вначале от неожиданности замерли, а потом принялись говорить, как младшие со старшими. Макурин сначала пытался усовестить их, потом осерчал, потом устал и смиренно стал ждать.

Отец Афанасий, у которого оказалась светская для государства фамилия Смирнова сначала с многочисленными извинениями, представился сам, как священник уездного собора, а потом указал на сына – Дмитрий Смирнов, ученик старших курсов Санкт‑Петербургской семинарии.

‑ Вот и хорошо, ‑ благодушно сказал Андрей Георгиевич. Представление, которое обычно занимало минут пять, теперь растянуло добрых полчаса. Но ведь закончилось же и это было хорошо! ‑ я, собственно, зачем к вам пришел? Помолиться с богом в соборе и со своей докукой пристать.

Он сделал паузу, предоставив собеседников возможность ответить. Священники – настоящий и будущий – отреагировали как и положено – с оживлением и с большим интересом. Андрей Георгиевич продолжил:

‑  Государь император соизволил предоставить мне достаточно большое выморочное поместье. Оно довольно неплохое, но с проблемами. И одна из них такая – в поместье ни в одном селении нет церкви. Крестьяне живут, как басурмане какие. Вот пока в Березовом строю церковь и ищу священника. Как вы?

Макурин обозначил проблему, указал вопрос и замер в ожидании. Теперь был их ответ. Старший Смирнов благодушно ответил, поглаживая обширную бороду:

‑ Богоугодное дело начали, сын мой, Бог вас не забудет. Я так понимаю, вы хотите предложить моему сыну место?

‑ Да святой отец, ‑ закивал Макурин, ‑ очень нужен мне священник в местной церкви. Люди у меня хорошие, доброго поведения, но в духовном пастыре нуждаются. Как вы… отец Дмитрий,  поможете?

Молодой Смирнов заметно вздрогнул, услышав оговоренный  сан, неположенный еще для него, но весьма желанный.

‑ Я готов, ваше высокоблагородие, предлагайте! ‑ твердо сказал он. А как же, не каждому выпускнику семинарии дают такое сладкое, пусть и ответственное место!  Выпускников много, а церквей мало.

‑ Я хочу, отец Дмитрий, чтобы вы заняли место священника церкви в селе Березовом – будущем волостном центре.

‑ Да, я слышал о новой волости, ‑ кивнул старший Смирнов, ‑ и сын мой готов к этому светлому подвигу.Но есть некоторые препятствия.

Макурин был к  этому готов. Церковь ведь существует и в XXI веке, и хоть ее особо не касаешься, но некоторой информации касаешься.

‑ Скажите, конкретно, какие, ‑ уточнил он с легкой улыбкой, ‑ я думаю, мы сможем совместно их преодолеть.

‑ О,  ничего сильно страшного, ‑ успокоил отец Афанасий, ‑ видите ли, Дмитрий еще семинарист. К тому же и из‑за молодого возраста не женат. И теперь даже без невесты. Разругались вдрызг и вроде бы на всегда.

На лицах всех трех мужчин появилось одинаковое выражение «ох уж эти  женщины»!

Потом Андрей Георгиевич мягко сказал:

‑ Кажется, с семинарией можно решать с  отцом архиереем, ну а с женитьбой мы сами поторопимся.

‑ С семинарией можно только через  местного блаженного архиерея, ‑ подтвердил отец Афанасий, ‑ только вы, как хозяин сиих мест, похлопочите. Иначе никак. А с женитьбой вы, ваше высокоблагородие, зря так легко посмотрели. У Дмитрия сейчас нет даже невесты, а уж тем более жены. Без того же никак, даже Священный Синод не может рукоположить на нашу просьбу осветить неженатого священника.

‑ Я сейчас же отправлюсь к блаженному архиерею, ‑ согласно ответил попаданец, ‑ или даже так, мы с вами отправимся и обговорим. С невестой же так – мы не будем никуда обращаться. Каноны нужно уважать. Тем более в Березовом больше сотни девок ждет не дождется своей свадьбы.

Ход помещика, довольнопростой и бесхитростный, для Смирновых почему‑то был неожиданным.

‑ Как так? ‑ засомневался старший из них, ‑ а как же твоя любовь Агафья останется?

Макурин их понимал, впервую очередь сына. Это влюбится легко, а разлюбится ой как трудно.

Помог сам Дмитрий:

‑ Бог с ней с Агафьей, она уже под венцом, а значит, необратимо прошлое. Но я, надеюсь жена моя будет добровольной и хотя бы не уродкой?

Голос Дмитрия был тверд и ровен, но в конце прозвучала такая печаль, что оба собеседника потупились, а затем активизировались.

‑ Богоматерью преславной клянусь, ‑ помещик размашисто перекрестился, избранница твоя пойдет под венец добровольно, сама будет пригожа лицом и телом, а характером  добра.

‑ А я, ‑ поклялся отец, ‑ приеду  на свадьбу и сам буду не только венчать, но и стану невесту подбирать. Как Дмитрий?

Младший Смирнов в знак согласия лишь поклонился. Сначала отцу, затеем помещику.

Ничего, стерпится – слюбится!

С архиереем, как и рассчитывал Макурин, им далось договорится легко. Преподобный остался доволен, что, во‑первых, все обошлось без него, а во‑вторых,  избранник свой же и он даже его знает.

Он пообещал, что самолично приедет в к митрополиту Санкт‑Петербургскому Даниилу и все обговорит.

Андрей Георгиевич учел это, но помня поведение архиерея, решил его подстраховать. Пусть у него будет этот священник!

А потом домой на бричке. На одном конце Гаврила и Марья, такие близкие и добрые, хотя еще и невенчанные, слева насупленная и злая Настя, а в центре сам Макурин ‑ важный и деловой.

‑ Фе‑едор! ‑ позвал он протяжно, ‑ больше никого ждать здесь не будем. Поехали, милый!

Глава 9

Впрочем, не надо так уж буквально понимать. Поехал он, как и его невеста Настя не сразу, два оставшихся дня до письменной работы в Зимнем дворце были в чем‑то и спокойны, и тревожны. Спокойны, потому как тихо все было спокойно в поместье и вокруг  уезде в губернии. Хочется зевнуть и снова отвлеченно спать. А тревожно, потому как должностные  обязанности помещика были как у председателя советского колхоза –  от утра до последнего забора. Знай вкалывай да нервишки тревожь, а отдачи в обще‑то почти никакой.

Единственный огромный плюс – нет у тебя партийно‑политической подоплеки и партийно‑административных органов наверху. Сам себе режиссер, захотел направо – пошел, захотел налево – пожалуйста.

Стоп налево! Настя не разозлилась? Ух, все равно не видела. После вчерашней поездки она долго, где‑то часа два, а может даже три, молчала. Дулась,  гордо смотрела куда‑то в сторону. Потом ходила куда‑то со своей подружкой ‑ охраннницей куда‑то недалеко.

После этого неожиданно заговорила сама:

‑ Смотрю я на тебя – сволочь ‑ сволочью, обычный нахал, которому нахамить, все равно, что посмотреть. А окружающие тебя любят. Вот и государь – император в тебе души не чает. И крестьяне любят. Как так?

Андрей Георгиевич оглянулся и, не увидев никого, нежно поцеловал ее в губы.

‑ Да‑а, ‑ протянула она, еще не готовая сдаваться, ‑ со мной‑то легко мириться. Поцелуешь и я сразу лапки кверху.

Но он был совершенно с ней не готов ссорится. На плечах и так было хозяйственных дел по поместью, финансовых забот по будущей семье. Да еще государь Николай I то и дело озадачивал отдельными поручениями, то близкими к поместью, а то и совершенно далекие. И, конечно, личные проблемы. При чем, пока Настя здесь, они останутся наиважнейшими.

Попаданец вдруг видел, что и в XIX веке жизнь может выходить в галоп, как злющий жеребец и иногда надо самому дать шенкеля  и вдруг поскакать.

‑ Знаешь, Настенька, а давай мы с тобой в конце – концов поженимся.

От этих слов она сразу забыла о злости и грусти и, кажется, даже, кажется, о самой ссоре.

‑ Я тебе давно говорила, ‑ попрекнула она, потом что‑то вспомнила и спросила: ‑ а когда, милый?

Вот это, наконец, деловой разговор! А от все попрекать. Что за эти женщины – прекрасные, но какие нудные!

‑ В начале лета на Троицу. Не поздно? ‑ ответил он осторожно, помня о том, что она постоянно его подталкивала. Но оказалось, что он грубо ошибся на целую версту, если не больше.