Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Вроде бы весь вечер держался бодро, действовал, разговаривал, шутил. Но стоило остановиться, как усталость накрыла разом.

Лифт тронулся и быстро доставил меня на последний этаж. Когда кабина остановилась, я вышел в коридор, открыл дверь своей квартиры и первым делом отметил, что свет нигде не горит.

Соседка, по идее, должна была уже спать. Но… обуви в коридоре не было. Уличной обуви, потому что её меховые тапки с мордами шарпея стояли возле этажерки. Значит, Ани дома нет.

Я хмыкнул, повесил куртку на вешалку, повернулся к прихожей и в тот же миг услышал низкое, глухое рычание.

– Спокойно, свои… – заверил я.

Из темноты кухни выбежал Рекс – опустив голову с прижатыми ушами. Шерсть вдоль хребта чуть приподнялась, губы, прикрывающие клыки, то и дело подёргивались. Паршивец знал, как появляться эффектно.

К моему удивлению, пёс подошёл ближе, замер, понюхал воздух, и вдруг… хвост пошёл в разнос.

Он обошёл меня кругом, пару раз боднул носом, заскулил. А потом принялся радостно наворачивать круги вокруг меня.

– Не понял, Рекс, что за всплеск телячей нежности? – хмыкнул я, опершись о стену и разуваясь.

Пёс звонко залаял, будто отвечая, и ткнулся носом в мою икру.

Я присел, потрепал его за ухо – тот замер на секунду и довольно фыркнул. Похоже, засранец привык, что кто‑то всегда дома. А тут ни меня, ни хозяйки. Вот и тревожится.

Всё было вроде хорошо – вечер закончился удачно, настроение держалось ровное, даже чуть приподнятое. Но стоило пройти дальше по квартире, как оно испарилось.

Я вошёл в ванну, и сразу захотелось выдохнуть, но не воздух, а пар из ушей.

На раковине валялась косметика, ватные диски со следами губной помады, кисточки, бутылочки, какие‑то блестящие тюбики.

Нет, понятно, что спешка, и женщины вечно куда‑то бегут, но прибрать за собой – три секунды.

Ладно… бывает.

Я не стал ковыряться в чужом хозяйстве, вымыл руки в ванной и немного раздражённо вытер ладони о себя. Никакого полотенца на крючке не висело. Одно из полотенец обнаружил сразу – на полу, и было использовано для вытирания ног. А второе, скорее всего, лежало в комнате Ани, выполнив роль волососушилки.

Я пошёл на кухню, и там стало окончательно ясно, что вечер безупречным не будет.

На плите было пусто. А ведь Аня обещала… даже не просто обещала, а проспорила мне ужин. Я не из тех, кто требует, но если уж слово дано – держи.

Ужина не было, зато была гора грязной посуды на столе. Тарелки, чашки, ложки – всё вперемешку. Посреди всего этого хозяйства валялась одинокая палка колбасы…

В холодильнике тоже – хоть шаром покати, пустота. То есть готовить Аня даже не собиралась.

Я постоял, молча глядя на всё это. Вот и верь после этого словам… я‑то думал, что со мной хозяйка проживает, а выходит, просто квартирант с тонной косметики.

Вишенкой на торте стало мусорное ведро – доверху забитое, и не просто с горкой, а с горкой поверх горки. Пакет раздувало, будто он вот‑вот лопнет.

Я постоял, осматривая этот бардак, и понял простую вещь. Если по‑хорошему не доходит, придётся действовать по‑плохому. Не в смысле скандала, а… так, чтобы поняла.

Жизнь в общаге и коммуналке научила меня одному – совместное проживание без правил всегда заканчивается тем, что один работает, а другой паразитирует. И если не установить границы сразу, то потом эти границы придётся выгрызать с мясом. Я, в отличие от прежнего владельца этого тела, имел за плечами богатый опыт бытовых войн.

Прежний Вовка, видимо, жил один или тихо терпел. Потому что сожительница явно освоилась здесь как у себя на курорте. Села на голову, ножки свесила и считает, что «баланс» соблюдён.

На столе, среди грязных тарелок, лежала записка. Обычный клочок бумаги из блокнота, написанный торопливо, ручкой, с наспех нарисованным сердечком внизу:

«Погуляй, пожалуйста, с Рексом. Я не успеваю. Вернусь поздно».

Я хмыкнул. Отправлять СМС или сообщение в мессенджере Аня не стала.

Почему? Потому что на бумажку не ответишь.

Видимо, решила, что так проще: напишет, уйдёт и потом, если что, скажет – ну я ведь просила.

Предполагалось, что я, как примерный домашний, буду дома «как штык», выгуляю пса, покормлю и вообще всё сделаю.

Не вышло.

Я поднял записку, покрутил в пальцах. Пёс, конечно, не мой, но… мы в ответе за тех, кого приручили. А этот Рекс, как ни крути, уже меня своим признал.

Я глянул на него – он сидел в дверях кухни, смотрел снизу вверх, нервно шевелил обрубком хвоста, будто в чём‑то провинился.

– Ну что, командир, – сказал я, беря поводок. – Пош…

Я хотел сказать «пошли», но запнулся. Увидел на полу отчётливые следы, оставленные лапками Рекса. Коричневые, блин… не хотелось даже думать о том, чем именно эти следы оставлены. Я заглянул в туалет, где обычно стоял лоток животины, и внушительно кивнул.

Ясно‑понятно… источник следов, неприятно пахнущий, лежал в лотке. Пёс, видимо, решил прибраться за собой, и следы стали следствием этого желания.

– Ладно, – сказал я, глядя на весь этот бедлам. – Раз разговоры не помогают, придётся разрабатывать индивидуальную программу…

Назовём её программой обучения сожительницы по ведению домашнего хозяйства. Методы есть разные – у кого кнут, у кого пряник, а у меня будет воспитательный реализм. Начнём поэтапно.

Первым делом я открыл холодильник. Внутри лежала упаковка кефира. Я вытащил кефир, налил себе стакан. Да, ночь, пить молочку перед сном – не лучший выбор, но, как говорится, «что бог послал». Роллы на крыше поесть так и не получилось.

Выпил половину, остаток аккуратно вылил в стакан, накрыл его блюдцем и поставил обратно.

– Так, первый пункт программы выполнен, – пробормотал я.

Теперь вторая часть. Я снял носки, разбросал их по квартире – один в прихожей, другой у дивана. Пусть Аня почувствует, каково это – когда кто‑то за тобой «чуть‑чуть не успел прибрать».

Дальше пошла практическая часть.

Пёс, как оказалось, не гулял и справил нужду в лоток, стоящий в туалете. Хозяйка, ясное дело, «не успела убрать». Ну что ж, будем возвращать ей это счастье в полном объёме.

Я взял лоток, осторожно направился в её комнату. Дверь, конечно, оказалась заперта.

Но я нашёл скрепку, изогнул, покрутил в замке… щёлк.

Комната открылась.

Рекс шёл за мной с любопытством, будто понимал суть эксперимента. Я занёс лоток внутрь, поставил ровно посередине комнаты.

У пса была одна особенность – после «дела» он всегда пытался «закопать следы», то есть размахивал лапами, размазывая всё это счастье вокруг. Ровно то, что он уже продемонстрировал, наследив в коридоре такими художественными узорами, что археологи бы обзавидовались.

Затем я пошёл на кухню, достал мусорное ведро. Аккуратно достал пакет с мусором и повесил его прямо на ручку двери в коридоре.

И в завершение внёс последний штрих: вставил ключ в замочную скважину. Теперь, даже если хозяйка попытается войти ночью, дверь не откроется.

Оглядев всё, я удовлетворённо кивнул – порядок. Тихий, педагогически выверенный хаос.

– Вот так, пёс, будем учить уму‑разуму твою хозяйку, – сказал я, подмигнув Рексу.

Пёс гавкнул коротко, будто одобрительно.

Я усмехнулся.

– Ну вот, педагогический совет единогласно утвердил.

Закончив подготовку к «уроку воспитания», который предстояло преподать своей сожительнице, я почувствовал удовлетворение. Пусть утро начнётся для неё с наглядного пособия по бытовой дисциплине.

Я прошёл в ванную, включил душ. Тёплая вода смыла усталость, остатки раздражения и запах улицы. Потом почистил зубы, выключил свет и направился в комнату.

Рекс, довольный, улёгся у порога, будто сторож на дежурстве. Я лёг на кровать, потянулся, чувствуя, как мышцы гудят после тяжёлого дня, и глаза сами собой закрываются.

Но прежде чем окончательно провалиться в сон, из комнаты сожительницы донёсся не самый приятный запах. Я невольно поморщился… Следом раздался топот Рекса. Пёс, судя по звуку, перешёл на стадию вдохновлённого творчества: носился по квартире, оставляя следы своего восторга.