– Проанализировав ситуацию, – продолжил капитан, – мы пришли к выводу, что встреча была случайной. А судя по времени, Миха мог в тот день выехать в Одессу…
– Или на дачу, – подал голос аналитик, которого все звали Лукичом. – Или это простое совпадение.
Марина не выдержала, посмотрела на Ершова. Григорий будто ждал ее взгляда – и робко улыбнулся в ответ.
– Ясно, – кивнул Олейник, вертя в пальцах дешевую шариковую ручку. – Шо по Черноусову?
– А вот тут ситуация более занятная, – Славин выпрямился и повел могучими плечами. – В день встречи с Михой Иван Пантелеевич находился в поликлинике – выписывал рецепт у ухогорлоноса. Ему стало плохо, он присел на скамью, чтобы отдышаться. Вот тогда-то и подошел Миха – в белом халате и шапочке. Он сразу, без разговоров, занялся Черноусовым – водил руками вокруг его головы, чуть касаясь волос. Процедура длилась недолго, от силы пару минут. Потом Миха сказал: «Теперь вам будет полегче. Выздоравливайте!» И ушел. Почему я сказал, что эта ситуация занятная? Она хорошо увязывается со случаем Светланы Шевелевой, причем сразу по нескольким параметрам.
– Ага… – протянул полковник. – Товарищ Верченко, вам слово.
Наташа вскочила, подошла, волнуясь, к столу и заговорила высоким ломким голоском:
– Света Шевелева виделась с Михой в той же поликлинике, примерно за неделю до начала своего выздоровления. Светлане назначали группу инвалидности и отправили на рентген, потом на массаж. По ее словам, медсестра сказала, что врач скоро подойдет, и вышла. Почти сразу появился Хилер… Правда, когда я показывала Шевелевой фотографию Михи, она его не сразу узнала. А потом прикрыла рукой нижнюю часть лица на снимке и сказала, что глаза – точно его. Миха был в белом халате, шапочке и полумаске, которыми пользуются медики. Он коротко сообщил, что сделает ей бесконтактный массаж, и помог девушке перевернуться на живот. По словам Светы, ей тогда было все равно и особого внимания на процедуру она не обратила. А неделю спустя смогла пошевелить пальцами ног…
Наташкин голос приобрел стеклянность, и она смолкла, боясь расчувствоваться.
– Хочу отметить, Василий Федорович, – негромко произнес Лукич, – что процесс исцеления во всех трех случаях длился очень по-разному. Если Кацману или Черноусову хватило всего нескольких дней, чтобы прийти в норму, то выздоровление Шевелевой заняло больше полутора месяцев. То есть о безграничности способностей Михи говорить не стоит.
– Понятно. – Олейник покивал лысоватой головой, глядя в пухлую тетрадь. – Понятно… Хотя – стоп. Об исцелении Шевелеву спрашивали и до нас. Врачи, кажется. Она тогда сказала, шо выздоровела благодаря йоге и иглоукалыванию.
– Да, – быстро закивала Верченко, – это версия Светы и ее мамы. А как еще они могли объяснить то, что случилось? Ведь мимоходом встреченный Миха даже не обещал Светлане, что та будет ходить, и понять, что именно его вмешательство повлияло на благоприятный исход… – Наташа затрясла головой. – Как? Зато в одном доме с Шевелевыми проживает некий дед Галюк, личность, замечательная в своем роде. Он всем рассказывает, что двадцать лет прожил в Китае, лечил самого Мао, и только после событий на Даманском вернулся на Родину. Мы проверяли, это действительно так. Дед Галюк хорошо освоил акупунктуру, готовит настои и мази из трав, а еще он йог.
– Кто-кто? – не понял полковник.
– Йог! Дед неоднократно бывал у Шевелевых, лечил Светлану иглоукалыванием и всякими восточными бальзамами, вот она и решила, что это Галюк помог ей подняться.
– Тайны Востока… – проворчал Олейник. – Угу… Угу… Ну шо ж, товарищи… Кое-што стало ясней, однако надежды, которые мы возлагали на свидетельства исцеленных, себя, получается, не оправдали… Товарищ Ершов, товарищ Славин, вплотную займитесь поликлиникой и медучилищем. Вполне вероятно, шо Миха работает санитаром «скорой помощи» или фельдшером. Может, он интерн – там же рядом больница? Ну вот… Или студент-медик! Короче… Будем работать!
Четверг, 13 февраля 1975 года Первомайск, улица Дзержинского
Школьная суета не задержала меня – после пятого урока все быстро разошлись. Поодиночке, парами или шумными троицами. Я уходил один и радовался своему одиночеству. Веселая, дружная компания – это замечательно, но даже друзья напрягают порой. Хотелось побыть наедине с собой, подумать над важными вещами или, наоборот, освободить голову от мыслей и просто побродить бездумно, вбирая легкими воздух, пахнущий холодной сыростью.
Спустившись по Чкалова и перейдя оба моста, я по привычке спустился в парк имени Петровского, осторожно ступая по обледеневшим ступеням, заботливо присыпанным песочком. Заснеженную аллею, правда, никто не удосужился расчистить, но народ и сам справился – протоптал аж две тропы.
Делая вид, что любуюсь заиндевевшими деревьями, я осмотрелся и не спеша подошел к ротонде – ее коническую крышу завалило снегом, а между беленых колонн свисали толстые, оплывшие сосульки, настоящие ледяные сталактиты. Нырнув в тень, я сразу приметил знак на колонне – Марина начеркала корявую звезду красным гэдээровским фломастером. На душе мигом полегчало, я даже заулыбался.
Стало быть, КГБ потерял мой след! Ни Иван Пантелеевич, ни Кацман меня не сдали, изложили заученную легенду – и увели чекистов в сторону. Пускай теперь ищут таинственного медика-экстрасенса, а меня оставят в покое!
– Аллес гут! – прошептал я и бодро зашагал домой.
Теплая куртка грела юношескую плоть, а нарисованная звездочка – душу. Настоящие друзья – не те, кто с тобой веселится, а те, кто переживает за тебя. И не просто волнуются, а реально помогают. У меня такие друзья есть. Приятно!
До дому я не дошел – вовремя вспомнил, что сегодня тренировка в бассейне и два часа подряд бултыхался разными стилями. Занятия утомили, зато освежили голову, вымыв сорные мысли. Причесываясь в раздевалке, я решил: пора и самому кое-что предпринять! Спасибо Маринке за помощь, но ведь меня все равно продолжат искать. Скорее всего, КГБ управится за полгода. Поэтому тактика хомячка, прячущегося в норке, здесь не прокатит – найдут, аккуратно вынут из «надежного убежища» и начнут увлекательную игру в вопросы и ответы. Спрашивать будут они, отвечать – я. А оно мне надо?
Нет, не стану я прятаться, таиться и притворяться дохлой мышкой. Наступать надо! Я заинтересовал Андропова как ценный информатор? Значит, надо вывалить Юрию Владимировичу на стол целый мешок сведений! Пусть дивится моей сверхинформированности – и ценит такой источник. И уж тут можно поторговаться. Дескать, если хотите, чтобы я еще подкинул инфы о настоящем и будущем, то выполните пару условий: оставьте меня в покое, а свою бдительность оттачивайте на врагах народа – имена прилагаются. Вот только во что завернуть тот самый мешок со сведениями? В почтовый конверт? Нет, это почерк и прочие следы. Передать на словах через Марину? Исключено. Хватит Роситу подставлять! Остается монолог – запишу на магнитофон, не пожалев дефицитную кассету «Сони», и сделаю закладку. А голос? М-да… Скачать какую-нибудь несложную программку для изменения голоса неоткуда, придется самому ее написать. Ну вот, будет, чем заняться вечерком!
Канареечного цвета «ЛиАЗ» отъехал от остановки, натруженно фырча мотором, и толпа пассажиров организованно потопала к переходу. Это был единственный в городе подземный переход, и первомайцы им очень гордились.
Спускаешься по ступеням, чуешь, каким гулом отдается бетон над головой, и возникает ощущение миллионного города вокруг. А как поднимешься по лестнице с той стороны – возвращаешься обратно в маленький райцентр. Ну и ладно, мне и здесь неплохо…
Поколебавшись, я свернул к площади.
Проходя мимо молочного, по привычке мазнул глазом по бликующей витрине – «наружку» стекло не отразило… Еще один хороший способ провериться – заскочив в гастроном, осмотреться в дверях.
«Мания преследования, – фыркнул я, – профзаболевание шпионов…»
Приблизившись к ограде «военного двора», я миновал всегда распахнутую калитку, но подниматься в пятую квартиру не стал. Наташа уже различает цвета… До лета пусть походит в очках – они ей очень идут, – а там видно будет… Именно, что «видно»!
