Боевой гимн - Форстчен Уильям Р.

— Что ты предлагаешь сделать?

— Попробуем залатать пробоину снаружи свинцовым листом. Если не удастся поставить заплату, все может кончиться плохо.

— Возьми людей и займись этим, — приказал Буллфинч.

Молодой адмирал вновь повернулся к Эндрю.

— Сэр, пожалуйста, останьтесь здесь. Если вы высадитесь на сушу, я прикажу своим морпехам окружить вас. На мой взгляд, было бы лучше, если бы они помогли этим людям.

Все это время Эндрю не отрывал глаз от потока беженцев, текущего вниз к пристани. Некоторые из них уже добрались до «Питерсберга», но взгляд Эндрю натыкался только на стариков, раненых и детей.

«Ну конечно, — подумал он. — Ганс собирается уйти последним».

Натиск бантагов становился все сильнее, и он чувствовал, что еще немного, и его люди ударятся в панику.

— Сегодня все будет не так, как на Потомаке! — прокричал Григорий. — Тогда вы остались сдерживать врагов, а сейчас настала моя очередь!

Ганс вытащил из кармана плитку табака, подаренную ему Гаарком.

— Угощайся.

— И как вам может нравиться эта отрава? Впрочем, не откажусь.

Откусив кусок от предложенной плитки, Григорий чуть не подавился, но тут же продолжил:

— Вы, главное, выведите отсюда людей, сэр. Я пойду сразу за вами.

— Все будет наоборот, Григорий, и это приказ. Ганс бросил взгляд со стены на улицу внизу. Легкое полевое орудие, установленное напротив ворот во внутренний город, было сметено огнем бронепоезда. Еще одна их пушка располагалась под углом к воротам и уже дважды отбрасывала отряды бантагских воинов, стреляя по ним картечью с убойного расстояния.

— Сэр!

Один из зулусов, поддерживавший простреленную руку, окликнул снизу Ганса.

— Все люди из храма уже спустились к северным воротам. Меня послали сказать вам, что пора уходить.

Гонец побежал обратно к реке, а пришедший вместе с ним Кетсвана поднялся на стену к Гансу с Григорием.

Старый сержант обвел взглядом своих людей. Дело предстояло нелегкое. Небольшой отряд должен был задержаться на стене еще по крайней мере на пару минут. Иначе у ворот, ведущих к пристани, образуется давка, а бантаги сядут им на пятки. Он уже отобрал добровольцев, которые задержатся здесь вместе с ним, а остальным был отдан приказ зарядить свои винтовки, прислонить их к брустверу, слезать вниз и бежать к реке. Он со своими помощниками будет быстро перебегать от одного ружья к другому, стрелять из них и тем самым создавать иллюзию, что все защитники крепости по-прежнему остаются на своих местах.

— Приготовьтесь бежать!

Все быстро зарядили свои винтовки и поставили их у бруствера дулами вверх.

— Пошли!

Он начал поворачиваться к суздальцу.

— Так, Гриша, бери ноги в руки и…

Ганс едва успел заметить пудовый кулак Кетсваны, летящий ему в челюсть. От удара у Ганса помутилось в глазах, и он не устоял на ногах. Стальные руки зулуса оторвали сержанта от стены и бросили вниз, где его на лету подхватили двое рабочих. Сам Кетсвана тут же кошкой спрыгнул со стены и, взвалив Ганса себе на плечо, побежал к пристани.

Ошарашенный Шудер увидел расплывшееся в улыбке лицо Григория, оставшегося на бастионе.

— Нет! Черт вас всех возьми, нет!

— Мы не оставим вас здесь! — прокричал ему вслед суздалец. — На этот раз нет. Этот ваш потомакский фокус больше не пройдет!

Длинные ноги Кетсваны несли его вместе с Гансом к спасительной реке.

— Отпусти меня! — закричал Шудер, безуспешно пытаясь вырваться из хватки зулуса.

Еще несколько секунд он видел Григория, отдававшего приказы последним защитникам бастиона. Потом Кетсвана повернул за угол, и укрепления скрылись из виду. Зулус петлял среди горящих обломков чинских домов, пробивая себе в толпе дорогу к северным воротам. Ружейная трескотня зазвучала как-то по-иному, и Ганс догадался, что бантаги взяли внутреннюю стену. Человек, бежавший рядом с Кетсваной, споткнулся и упал, потом вражеская пуля свалила еще одного из их людей.

У ворот творилось сущее безумие, люди кричали

и отталкивали друг друга, пытаясь выбраться наружу.

Возвышавшийся над толпой Кетсвана прошел сквозь

скопление народа, как нож сквозь масло, и оказался с

внешней стороны северной стены. К Гансу возвратились силы, и он начал яростно молотить кулаками по

спине Кетсваны, чтобы тот отпустил его. Ганс должен был вернуться обратно! Не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары, зулус продолжал бежать к реке.

Вдруг перед глазами Ганса мелькнула какая-то вспышка, Кетсвана выронил его, и сержант мешком рухнул на дороге, ведущей к кораблю и свободе.

— Вон он! — закричат Эндрю.

Буллфинч оторвал взгляд от потока беженцев, заполнявшего «Питерсберг», и устало посмотрел на него.

Прежде чем адмирал успел остановить его, Эндрю протиснулся сквозь орудийный порт и схватил за плечо одного из морпехов, помогавших людям перебираться с пристани на корабль.

— Иди за мной, — приказал ему Эндрю и, перешагнув через борт броненосца, спрыгнул вниз. Отплевываясь, он нащупал ногами дно, выпрямился и, оказавшись по грудь в воде, побрел вброд к берегу. Оглянувшись, он увидел стоявшего на палубе Буллфинча, который, брызжа слюной, извергал в адрес Эндрю чудовищные проклятия, приказывал морпехам следовать ним, а потом и сам спрыгнул в воду. Выбравшись на берег, Эндрю полез вверх по склону, ведущему к набережной, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули. Поскользнувшись, он скатился вниз, но все же нашел в себе силы добраться до набережной. Над ним возвышалась пристань, люди продолжали посадку на спасительное судно, хотя некоторые из них, получив в спину бантагскую пулю, падали в реку.

Пробив себе путь в этой толпе, Эндрю устремился к форту, хватаясь на бегу за пучки травы, чтобы не покатиться вниз на скользкой тропе. Пригнувшись, он рванул к воротам в крепость и, не добежав до них несколько десятков ярдов, упал на колени.

— Ганс, Боже мой! Ганс!

— Эндрю, какого черта ты здесь делаешь? — просипел Ганс.

Эндрю обнял старого друга, смеясь и плача одновременно.

— Сынок, я думаю, нам лучше выбираться отсюда, — произнес Шудер, и Эндрю показалось, будто и не было всех этих лет. Перед глазами его как наяву встала картина их первого боя при Антьетаме, когда он был насмерть перепуганным молодым лейтенантом, а Ганс посмотрел на него своими спокойными глазами и почти теми же словами, что и сейчас, сказал, что надо выводить роту из ловушки, в которую они угодили.

Эндрю поднялся и хотел помочь Гансу встать на ноги, но старый сержант остановил его и склонился над раненым чернокожим человеком, лежавшим рядом с ним.

Кетсвана застонал, из ран на голове и руке обильно текла кровь.

— Пойдем, друг мой, нас ждут дома, — прошептал Ганс, и в эту секунду к ним подоспели Буллфинч со своими морпехами, которые подхватили янки и зулуса и потащили их к реке. Несколько человек сразу же обступили Эндрю, закрывая его от усилившегося огня бантагов.

Буллфинч не стал идти по тропинке, а направился прямо к воде. Три моряка, несших Кетсвану, вброд добрались до «Питерсберга» и передали зулуса на руки ожидавших их на палубе матросов. Когда к реке поднесли Ганса, он вдруг вскрикнул и обернулся.

— Григорий! Там остался Григорий!

Эндрю удивленно оглянулся на форт. Из ворот выбежали еще шесть человек, а потом на северной стене появились бантаги, открывшие огонь по беглецам.

И тут из крепости вылетели еще четверо.

— Беги, Григорий, беги! — закричал Ганс.

В нескольких футах перед бегущими людьми разорвался бантагский снаряд, и они повалились на землю.

Издав крик боли, Ганс попытался подняться на ноги, но Эндрю и Буллфинч удержали его.

Двое из упавших, пошатываясь, поднялись и склонились над своими ранеными товарищами. Морские пехотинцы, охранявшие Эндрю, кинулись им навстречу, одного из них сразила вражеская пуля. Добежав до четверки смельчаков, они схватили двоих раненых и поволокли их к пристани.

— Пошли! — скомандовал Буллфинч, входя в реку и подталкивая перед собой Эндрю и Ганса. К ним протянулись десятки дружеских рук, и в следующее мгновение все они оказались на палубе броненосца. Бантагские пули защелкали по бронированным бортам «Питерсберга», высекая из них искры.