Двуглавый. Книга первая (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

Императорский Московский университет меня вообще потряс. Я, понятно, не ожидал увидеть тут нечто подобное тому, что отгрохали в моём мире, но вот как раз примерно то же самое и увидел. Маршрутом тёзка ехал вовсе не оптимальным и уж точно не единственно возможным, дорогу он выбрал именно чтобы впечатлить меня по самое некуда, и, надо признать, с поставленной задачей справился на отлично.

Вот чем, спрашивается, при всей своей величественности, плох вид университета в моей Москве? Правильно, тем, что нет в городе точки, с которой он был бы виден весь и сразу, причём со своего парадно-торжественного фасада — все самые удачные роскошные фото университетского комплекса сделаны с вертолёта. Здесь же, стоило тёзке съехать с широкой улицы, в этой Москве пролегающей почти там же, где в моей был Кутузовский проспект, на мост через Москву-реку, меня и поразил великолепнейший вид храма науки и образования. Вот уж действительно — императорский!

— Извини, — моим обалдением тёзка был явно доволен, — но ты так показал мне в своих воспоминаниях ваш университет, что я не удержался от ответной любезности.

Ну да, вот те самые фото с вертолёта я тёзке и показывал, представляя ему свою Москву в выгодном свете. Разумеется, я его извинил. И так-то он никак передо мной не провинился, а уж полученные мною впечатления тем более того стоили.

Больше всего тёзкина альма-матер походила на гибрид МГУ и Бауманки из той, моей, Москвы — высотка со шпилем поменьше университетской составляла центр композиции, по бокам от неё отходили полукруглые крылья, также заканчивавшиеся островерхими высотками, меньшего, естественно, размера, чем центральная. Тёзка двинулся в объезд и я увидел, что комплекс, подобно Бауманке, представлял собой единое замкнутое здание, между корпусами которого можно было перемещаться, не выходя на улицу.

Университетская библиотека занимала аж два соседних корпуса, соединённых переходом — в одном преобладали учебники, справочники и прочие книги, более необходимые для обучения, другой же предлагал посетителям исключительно научные труды. Тёзка отметился в обоих, уже не начинающий студент, продвинутый. Ещё и я ему подкинул груза — попросил взять хотя бы пару толковых книг по истории, для моего общего, так сказать, развития, всё-таки по многим вопросам мне хотелось подробностей, а тёзка их либо знал поверхностно, либо не знал вообще. Так что библиотеку он покинул не только с раздувшимся портфелем, но и с набитой книгами немаленькой холщовой сумкой, любезно предоставленной ему библиотечным смотрителем.

На обратном пути я продолжал разглядывать непривычную для себя Москву и не сразу обратил внимание на охватившую вдруг тёзку тревогу. Блин, неужели слежка? Прислушавшись к тёзкиным ощущениям, я как-то был готов посчитать, что товарищ слегка сгущает краски. Да, глянув его глазами в зеркало заднего вида, я тоже заметил, что тёмно-синяя «Кама» слишком уж старательно держится у нас в хвосте, но мало ли… Не складывалось однозначного впечатления, что она за нами следит, могло оказаться и совпадением, тем более, уже на Старой Басманной «Кама» от нас отстала и больше тёзке на глаза не попадалась. Он сразу и успокоился, а я пока решил с этим повременить, потому что если за тёзкой и вправду следили, тогда всё смотрится куда хуже, чем я предполагал.

Ведь что в таком случае получается? Правильно, не прошло и дня, а заказчик уже знает о провале исполнителя. Может, и не в подробностях, но главное — что дворянин Елисеев жив и здоров — ему известно. Как скоро неизвестный злодей возьмётся за подготовку второй попытки — соображайте сами.

— Виктор, а ты там у себя случайно не по сыскной части служил? — спросил тёзка. Как ни странно, о том, чем я занимался у себя, мы с ним не говорили, увлеклись, значит, другими подробностями. — Ты так ловко всё это по полочкам раскладываешь, прямо как заправский сыщик! — отвесил он мне комплимент.

— Я в оптовой торговле лекарствами работал, — с достоинством ответил я, будто речь шла и правда о чём-то значительном. — А раскладывать умею, потому что насмотрелся и начитался в своё время детективов, да и вообще с головой дружу.

— «С головой дружу», — повторил тёзка со смешком. — Высказываешься ты тоже интересно, необычно, но…

— Не в бровь, а в пах, — подхватил я его мысль.

В этот раз тёзка откровенно захохотал. Живьём захохотал, не мысленно.

— Ты, смотри, осторожнее с этими своими словечками, — усовестил он меня, — а то я так за дорогой не услежу!

— Не обещаю, но постараюсь, — обнадёжил я товарища.

— Но как ты мог из детективов чему-то научиться? — с недоумением спросил он. — Это же низкопробное чтиво для самой невзыскательной публики!

— Ну такое я не смотрел и не читал, — отмахнулся я. — Я всё больше по классическим детективам, а там как раз такое…

— Разве такие бывают? — удивился тёзка.

— А разве нет? — удивился и я. — Конан Дойль, Агата Кристи, да те же Рекс Стаут или Жорж Сименон, — припомнил я навскидку, тут же сообразив, что Стаут и Сименон в данном случае не к месту. — Не приходилось слышать?

— А это кто? — своим вопросом тёзка меня просто убил.

— Правда, что ли, не знаешь⁈ — выпал я в осадок. В тёзкино невежество как-то не верилось, вроде не такой человек, но… — Давай в книжный магазин зайдём, сам посмотрю? — предложил я.

Тёзке стало интересно, и вскоре он остановил «Яузу» у книжной лавки некоего господина Зайцева. Уже минут через десять я понял, что с такими предложениями стоило быть осторожнее — детективом здесь и впрямь считалась писанина, по сравнению с которой какая-нибудь поделка в стиле «Слепой против Бешеного» выглядела бы чтением для продвинутых интеллектуалов. М-да, не вдохновляло, никак не вдохновляло. Хрен с ним, в конце концов, с Бонапартом, но без Конан Дойля и Агаты Кристи тёзкин мир заметно поутратил привлекательности в моих глазах. Остаток пути я тихо помалкивал.

Тёзка ещё завернул в автомобильную мастерскую неподалёку от дома, где за умеренную плату быстро и качественно заполировали пару царапин, оставшихся на бампере его «Яузы» после ночной аварии, а заодно и заправили машину бензином. Комплексное обслуживание, ага. После оставалось только поставить автомобиль на стоянку у дома, дать гривенник сторожу, да пройти до входа в дом и подняться на второй этаж.

— Да мать же твою!… — только и смогли мы мысленно ахнуть, едва войдя в квартиру.

Глава 5

Дела сыскные

Явившиеся по вызову тёзки полицейские ничем почти не отличались от тех, с которыми мы имели дело на Владимирском тракте — такие же крепкие и ладные взрослые усатые мужики. Интересно, их здесь в этаком типаже специально подбирают? А вот прибывший с ними чиновник сыскной полиции коллежский секретарь [1] Дмитрий Антонович Воронков выглядел куда презентабельнее своего покровского коллеги. Тот, помнится, и возраста был не пойми какого, и выразительностью внешности не мог похвастаться, а господин Воронков произвёл на нас с тёзкой впечатление самое что ни на есть благоприятное. Сравнительно молодой, под тридцать лет, в безукоризненно сидящем костюме с идеально подобранными к нему галстуком и шляпой, с вполне себе благопристойными манерами… ну вот, совсем уже я по-тёзкиному заговорил! Впрочем, действительно очень и очень приятного вида молодой человек, даже не скажешь, что в сыскной полиции служит. Тем не менее именно там господин Воронков и служил, и к нам, то есть к тёзке, прибыл как раз по служебной надобности.

До прибытия служителей закона мы ничего не трогали, и лишь когда сыщик сфотографировал следы трудовой деятельности неведомых взломщиков и поинтересовался, не пропало ли что-то ценное, тёзка принялся разбираться с устроенным хрен знает кем бардаком, и уже через несколько минут с облегчением сообщил коллежскому секретарю, что имевшаяся денежная наличность в количестве восьмидесяти трёх рублей (двадцатипятирублёвая, четыре десятирублёвых, три пятирублёвых и трёхрублёвая купюры) так и продолжает оставаться там, где и раньше — между страницами латинско-русского словаря. Из прочих тёзкиных вещей тоже ничего не пропало.