Кобчик (СИ) - "Alchy"

Вынес вердикт после осмотра лекарь и пожелав мне скорейшего выздоровления — хотел откланяться. Но тут уж я задержал его, спросив о состояние своих и отцовских личных вещей. И о возможности их получения в скорейшем времени, присовокупив что чувствую стеснение и был вынужден даже прибегнуть к временному займу у Демьяна. Антон Сергеевич вспыхнул и укоряя себя тут же пообещал мне их завтра же передать в полном объеме. А пока достал из портмоне талон какой-то, протянул мне, и посоветовав быть с Демьяном построже — удалился. После его ухода внимательней рассмотрел то, что я поначалу принял за талон, это оказалась обычная денежная купюра этого времени в двадцать пять рублей, с надписью: «Объявителю сей государственной ассигнации платить Московской банкъ дватцать пять рублей ходячей монетой. 1769 года. Санктпетербургъ». Думаю, современную грамматику и лишние буквы алфавита освою без труда…

Вернувшегося вскоре после ухода лекаря Демьяна обрадовал этой ассигнацией и отправил опять за покупками: пусть из еды чего купит, на свой вкус, а себе попросил зубную щетку и порошок, если таковые есть в наличии, полотенце (тут опять возникло недопонимание, сошлись на небольшом отрезе самой дешёвой ткани) и пару иголок с парой же катушек ниток двух цветов, белого и черного. Швейные принадлежности вызвали недоумение и даже протест у Демьяна, выразившиеся в одной фразе:

— Зачем, барин, Аксинья же есть⁈

— Ты купи, главное, сам разберусь! Денег то хватит?

— И останется, ни копейки не утаю, барин!

— Тогда и свечей купи, а то сидим впотьмах!

Перед уходом Демьян споро натаскал воды и дров, на этот раз затопив уже саму печь, там, где должно выпекать хлеб и пироги, и где нам предстоит мыться и с довольным донельзя видом отправился за покупками. А я с интересом принялся рассматривать принесенный им брусок сомнительного мыла, по качеству далёкого даже от привычного мне хозяйственного и две бутылки мутного стекла с современным аналогом водки, приблизительно — не меньше литра каждая. По заверениям Демьяна, одна из них хлебное вино, а вторая — именно водка, хотя на первый взгляд идентичные и без этикеток. Не многовато ли будет для дезинфекции?

Сковырнул сургуч, заливавший сверху пробку с первой, с сомнением принюхался, предчувствуя запах самогона дрянного и был приятно удивлен. Попробовал: навскидку двадцать пять градусов, запаха сивухи нет вообще. Распечатал вторую — тоже водка, на вкус чуть покрепче, с ярко выраженным запахом аниса. Анисовка значит! Увлекаться дегустацией не стал, а тут и Демьян вернулся, нагруженный покупками.

Вкус у него оказался непритязательный, из разносолов он притащил большой туес берестяной с квашенной капустой, промерзший насквозь. Зато с клюквой. Тут же ножом наковырял этой капусты в тарелку и поставил размораживаться ближе к печке, остатки вынес в сени. Ещё похвалился бараньей ногой купленной и головой этого же барана. На вопрос, на хрена нам эта голова — стал объяснять, что он с ней намерен сделать. Против такого холодца я ничего не имел, так что одобрил покупки. Далее мне были продемонстрированы лук и чеснок, достаточно мелкие по сравнению с привычными мне сортами. Тоже одобрил, однако решил, что с ассортиментом лавок или базара надо самому знакомиться. Так же Демьян высыпал на стол такую гору медной и мелкой серебряной монеты, что я лишь развел руками — некуда прибрать. Предложил ему на время моего пребывания в больнице самому ведать финансами, после чего деньги со стола испарились в один момент, а я вместо прежнего барина превратился в барина Германа.

Вооружившись монструозного вида ножницами, больше похожими на те, которыми у нас овец стригут — Демьян вначале обкорнал мою шевелюру. С сожалением посмотрел на шикарные, должно быть, если их тщательно вымыть, локоны — затем вспомнил про педикулез и махнул рукой:

— Брей!

А мыться в печке оказалось просто замечательно, несмотря на небольшую тесноту. По уверениям Демьяна, там при известной сноровке и париться с веником можно. К вечеру мы оба сидели за накрытым столом чисто вымытые, я наконец-то в приличной (хотя пока и непривычной), а главное — в чистой одежде. Поглаживал гладко выбритую голову, благоухающую на всю кухню анисом, на плите булькал самый большой чугун с порубленной головой барана, а мы с Демьяном на два голоса пели:

'Когда мы были на войне,

Когда мы были на войне,

Там каждый думал о своей любимой или о жене.

И он, конечно, думать мог, да, он, конечно, думать мог,

Когда на трубочку глядел, на голубой её дымок,

Когда на трубочку глядел, на голубой её дымок.

А он не думал ни о чём, да, он не думал ни о чём,

Он только трубочку курил с турецким горьким табачком.

Он только трубочку курил с турецким горьким табачком'.

Глава 4

Глава 4.

Хорошо вчера посидели, в меру. Помнил, как Демьян всё попу докладывал, да и лекарь нет-нет поглядывал с любопытством — так что давать повод для дальнейших подозрений не собирался. На утро анисовки осталась почти треть, а ко второй бутылке и не притрагивались, несмотря на горячее желание Демьяна. Зато полностью переработали сваренную голову, перебрали мозги от костей, переложили в тщательно отмытую посуду, сдобрили давленным чесноком и залив жирным наваристым бульоном — вынесли в сени на мороз.

Ну и наелись вволю, особенно налегал на бутерброды с мозгами Демьян, сокрушаясь, что завтра не доведется отведать холодца — пост рождественский будет. Ещё один аргумент в пользу того, что не стоит в православие пока переходить. Расспросил подробней, оказалось не всё так страшно — пост не строгий, масло можно. Демьян начал высчитывать на пальцах, размышляя вслух и радуясь, что до самого воскресенья мясное можно, только завтра в среду и в пятницу ограничения. А вот со следующего понедельника — всё, никакого мяса.

— Вторник сегодня получается? — Догадался я, на что он согласно кивнул головой. — Завтра с утра опять в церковь пойдешь к заутрене? Узнай какой год по светскому календарю, а то вот это от сотворения мира — совсем мне непонятно. Март ведь уже?

— Февраль ишшо, двадцать восьмое, завтра март! А год чего узнавать, — удивился Демьян. — тысяча семьсот восемьдесят четвертый, али совсем память отшибло? Ещё по одной, Ваше Благородие⁈

— Так, — я решительно заткнул пробкой бутылку и скомандовал. — прибираем со стола и спать!

Утром Демьян поспешил на богослужение, а я долго умывался, плеская в лицо холодной водой, прогоняя остатки после вчерашнего застолья, затем с чувством, толком и расстановкой чистил зубы приобретенными зубной щеткой и порошком из толченного мела с какой-то отдушкой, отдаленно напоминающей мяту. Сама щетка представляла из себя палочку с расщепом, в который одним толстым рядом была вставлена жесткая щетина неведомого зверя, с двух сторон этот расщеп жестко фиксировался медными кольцами. Естественно, ещё вчера, после покупки — сполоснул ретро-щётку кипятком.

Затем оделся и вышел во двор проветриться, походил по двору и решил заняться зарядкой — проверить физическую форму доставшейся тушки. Форма оказалась не очень, но я списал всё это на последствия недавней хвори, чудом не приведшей к смертному одру. И продолжил классические упражнения, как я их помнил, из утренней зарядки: приседания, наклоны и махи руками. Так увлекся, что проморгал появление во дворе вчерашней сладкой парочки: Аксиньи с Демидом.

Помня о сословных заморочках — невозмутимо продолжил заниматься, а Демьян шикнул на приоткрывшую рот Аксинью, прогнав её в дом накрывать стол. Доложив мне, что взял на себя смелость вчера прикупить фунт сливочного масла, так что нас сегодня ждет настоящий барский завтрак. Я лишь кивнул одобрительно, сам уже думая прекращать — запыхался и устал. А Демьян продолжал топтаться рядом, с одобрением пространно рассуждая о полезности экзерцисов, как он обозвал мою зарядку. Вспоминая свою службу, как офицеры у них и сами на учебных саблях рубились и солдатам спуску не давали.