Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей

Когда кружок закончился, Иван чувствовал себя одновременно опустошенным и окрыленным. Адреналин медленно уходил, сменяясь трезвым осознанием: он снова привлек к себе слишком много внимания. Но теперь это было неизбежно. Жданов его «заметил» по-настоящему.

Ему нужно было понять, с чем он имеет дело. Что знает, а что не знает медицина 1932 года. Нужны были факты, а не обрывки воспоминаний.

Он направился в библиотеку института. Это было огромное, сумрачное помещение с высокими потолками, заставленными деревянными стеллажами до самого верха. Пахло пылью, старым клеем и бумагой. За массивным деревянным барьером сидела пожилая женщина в строгом платье и с пучком седых волос — библиотекарь, хранительница знаний.

— Мне нужно… по анатомии, физиологии, — сказал Иван, чувствуя себя немного потерянным. — Самые современные учебники и монографии. И, если можно, последние номера медицинских журналов. Советских и, если есть, немецких.

Библиотекарь, представившаяся Анастасией Петровной, смерила его суровым взглядом.

— Студент первого курса? — уточнила она, явно сомневаясь в адекватности его запроса.

— Да, но… я готовлюсь к работе в научном кружке профессора Жданова, — нашелся Иван.

Имя Жданова подействовало как волшебный ключ. Тень недоверия на лице Анастасии Петровны сменилась интересом.

— Жданов? Ну, тогда понятно. Он любит задавать сложные задания, — кивнула она и стала выдавать ему книги, тяжелые, в плотных переплетах. — «Анатомия человека» Привеса… «Физиология» Быкова… «Основы хирургической анатомии» Шевкуненко… Сборники трудов Института мозга…

Стопка росла. Иван просил всё, что могло дать ему представление о текущем уровне знаний. Он взял учебник по фармакологии, чтобы понять, какие лекарства вообще существуют, книгу по инфекционным болезням, чтобы осознать масштаб трагедии без антибиотиков. Взял даже свежий номер «Zeitschrift für die gesamte Neurologie und Psychiatrie», чтобы попытаться понять, что читают немецкие коллеги.

Анастасия Петровна, выдавая последний фолиант, смотрела на него с нескрываемым изумлением.

— Молодой человек, вы уверены, что потянете такой объем? Это же программа старших курсов и аспирантов!

— Я… попробую, — смущенно пробормотал Иван, с трудом поднимая тяжелую стопку. Он чувствовал себя студентом-первокурсником, который набрал себе литературы на целый семестр.

Возвращаясь в общежитие, он думал о пропасти, которая отделяла его время от этого. Ему предстояло не просто применять знания, а сначала заново выучить то, что здесь считалось истиной, чтобы понимать, как её оспаривать.

Его комната в общежитии, которую он делил с семью другими студентами, встретила его привычным гулом. Четверо его соседей были на месте: Леша, который что-то усердно чинил, щуплый очкарик Миша, корпевший над конспектами, и двое других — Коля и Семен, играющие в шахматы на самодельной доске.

— Ого, Лёвка, ты что, всю библиотеку с собой унес? — присвистнул Леша, увидев его с ношей.

— Надолго тебя хватит? — усмехнулся Коля, отрываясь от шахмат.

Иван с грохотом поставил книги на свой прикроватный столик.

— До сессии, наверное, — вздохнул он, чувствуя всю глубину этой шутки.

Он устроился на кровати и открыл первый том — «Анатомию человека». Текст был сухим, описательным, иллюстрации — схематичными. Он начал читать, погружаясь в мир медицины, которая еще не знала ДНК, не понимала до конца иммунитет, лишь догадывалась о роли гормонов. Это было одновременно увлекательно и мучительно. Он видел пробелы, ошибки, тупиковые ветви развития науки.

— Эй, Лёва, держи, — Леша протянул ему кусок черного хлеба, густо намазанный нутряным салом и посыпанный солью. — Не работай вхолостую.

Иван с благодарностью взял. Простая, грубая еда в его усталом состоянии показалась невероятно вкусной. Он ел, читал, иногда вставляя реплики в общий разговор. Ребята обсуждали учебу, предстоящие комсомольские собрания, делились слухами о распределении после института. Иван слушал, и этот бытовой фон, эта простая мужская компания, согревали его странным, непривычным чувством общности. В своей прошлой жизни он был всегда одинок. Здесь, в этой переполненной комнате с скрипучими кроватями, он чувствовал себя… почти своим.

— Так, Лёвка, хватит умничать, — вдруг выпалил Леша, закрывая книгу у Ивана прямо перед носом. — Целый день сидели, шею отсидели. Пойдем, пробежимся, а то закиснешь.

Иван, который в своей прошлой жизни ненавидел любую физическую активность, кроме дороги от машины до дивана, хотел было отказаться. Его тело Льва было молодым и здоровым, но лень была свойственна и ему. Но он посмотрел на ожидающие лица ребят и понял: это часть социализации. Отказ будет странным.

— Ладно, — с неохотой согласился он. — Только недолго.

Было около девяти вечера, уже совсем стемнело. Февральский воздух был холодным, колким, но без пронизывающей влажности, характерной для поздней осени. Они вышли на улицу. Леша, заядлый физкультурник, сразу взял быстрый темп. Иван, к своему удивлению, легко дышал и бежал рядом. Он не чувствовал одышки, не болело колено, не ныла спина. Он чувствовал лишь приятное напряжение в мышцах, мощный, ровный ритм сердца и холодный воздух, обжигающий легкие. Это было потрясающее, забытое ощущение — ощущение здоровья, молодости, физической мощи. Он бежал и не мог сдержать улыбки. В этом теле было свое, особое удовольствие.

Они бежали по темным, плохо освещенным улицам в районе общежитий. Фонари стояли редко, и между ними лежали островки глубокой темноты. Именно из одного такого островка, из-за угла старого, облупленного дома, на них вышли двое. Парни, их ровесники, но с тупыми, озлобленными лицами и с явно не студенческой выправкой. Один был покрупнее, другой — похудее, с хищным выражением лица.

— Стоять, грамотеи! — сиплым голосом бросил тот, что крупнее. — Давайте сюда свои денежки. И ботинки снимай, шпана. Быстро!

Леша замер, его добродушное лицо исказилось страхом. Он был физически крепким парнем, но явно не был готов к уличной драке.

— Ребята… давайте без этого, — залепетал он, суя руку в карман за мелочью. — Вот, держите…

Иван же, напротив, не испугался. Его охватила странная, холодная ярость. Весь день он находился в состоянии стресса, подавлял себя, подбирал слова. И вот — примитивная, понятная угроза. И она вызвала в нем не страх, а гнев. Сорокалетний цинизм слился с адреналином двадцатилетнего тела.

— А пошел ты на хрен, урод, — спокойно, почти буднично сказал Иван. Его голос прозвучал настолько уверенно и презрительно, что гопники на секунду опешили. — Иди работай, а не по помойкам шляйся, дешевка.

— Чего⁈ — не понял главный. Слова «дешевка» в таком контексте в 1932 году, наверное, не существовало.

— Я сказал — вали отсюда, пока не побили моську о гранит науки, — продолжал Иван, делая шаг вперед. Его поза, взгляд, интонация — все выдавало в нем не испуганного студента, а взрослого, уверенного в себе мужчину, который не раз бывал в подобных переделках.

— Ах ты, урод! — взревел крупный гопник и размашисто, по-бычьи, бросился на него, прицеливая кулак в голову.

Иван даже не шелохнулся. Рефлексы, наработанные годами тренировок по ММА в молодости, сработали сами. Он не стал уворачиваться. Он сделал короткий шаг навстречу, поднырнул под удар и, поймав вытянутую руку противника, провернул корпус. Классический бросок через бедро. Гопник с грохотом полетел на замерзшую землю, тяжело ударившись и выдохнув весь воздух из легких.

Второй, тот что похудее, на секунду застыл в шоке, а затем с визгом бросился на Ивана сбоку, пытаясь обхватить его. Иван снова сработал на автомате. Резкое движение локтем назад — в корпус атакующего, и, пока тот сложился от боли, быстрый захват его руки и болевой прием на кисть, заставляющий противника лечь на землю с стоном.

Весь бой занял не больше десяти секунд. Оба гопника лежали: один — оглушенный падением, второй — скрученный и обездвиженный.