Ревизор: возвращение в СССР 48 (СИ) - Винтеркей Серж

– Ну вот и хорошо. Тогда про мое предложение про свадьбу материну хорошо подумай. Тем более тебе бить этого хлыща никакой необходимости и нет. Видно же по нему, что он дохляк трусоватый. Пока мы с Оксаной лаялись, обратил внимание, как он на низком старте стоял, чтобы чуть что – в машину запрыгнуть и газануть.

– Да, обратил, конечно, – усмехнулся Марат. – Ладно, отец, пора мне. Подумаю над твоими словами, обещаю. Не знаю только, дотерплю ли я до этой самой свадьбы, чтобы мерзавца этого не прижать где‑нибудь в уголке и не переговорить с ним как следует.

– Потерпи, сынок, потерпи. Тебе полезно терпению научиться. Главное – не спугни этого Андриянова, чтобы он не передумал на Оксане жениться. Поверь мне, мать тебе этого не простит. Слышал, что она кричала, когда из подъезда только выскочила, мол дочки у неё больше нету… Вот ты поаккуратнее с ней, а то у неё и сына не останется – с её точки зрения…

***

Москва, квартира Ивлевых

Жена сильно переживала после разговора с матерью, поэтому я решил немножко взбодрить:

– Слушай, давай завтра махнём к бабушкам в деревню. Я с утра послушаю прогноз погоды по радио. Если он будет нормальным, то сразу, как позавтракаем, и поедем в гости – устроим им приятный сюрприз. Манго передадим, пока он не испортился. В баньке попаримся. Ну и самое главное – не будем больше думать обо всей этой странной свадьбе, что твоя мать затеяла. Как ты смотришь на это?

– Сугубо положительно, – отозвалась Галия, впервые улыбнувшись за всё это время.

– Ну вот и молодец, – сказал я. – На обратном пути, если дети нормально будут на долгую дорогу реагировать, заедем ещё к Тарасу с Кирой, закинем им тоже манго. Фрукт всё же скоропортящийся. Так‑то я, когда из чемодана доставал, убедился, что упаковали мы их хорошо – ни одного не побили, но всё равно тянуть с этим делом не стоит.

Ну и чтобы ещё больше твоё настроение улучшилось, напомню тебе, что в понедельник вечером у нас приём в швейцарском посольстве. Будет у тебя повод надеть то платье, которое ты в польском посольстве на Кубе надевала. В Москве‑то его никто ещё в приличном обществе не видел.

– А, и верно! – просияла Галия, но вдруг она ни с того ни с сего опечалилась. – Но вот что делать дальше, даже не представляю.

– В смысле? Не понял, – спросил я.

– Ну, одно хорошее платье из двух, что у меня есть, я надевала в японское посольство, во втором, значит, пошла в польское посольство на Кубе – это не в счёт. Но сейчас надену в швейцарское посольство. А я так поняла из твоих рассуждений, что будет вскоре ещё и третий приём в посольстве, и четвертый… Вот скажи, что мне туда надевать‑то? Те платья, в которых я на других уже приёмах была? Позориться будем перед людьми?

И моську сделала грустную, мол, взаправду все это говорит, но я прекрасно понял, конечно, что она надо мной так прикалывается. Попыталась подловить меня, но я не попался. Жена у меня совершенно не зазнавшаяся, у неё и так есть два чудесных платья, которые не факт, что в Москве ещё у кого‑нибудь есть, учитывая, откуда Диана их привезла. Так что она просто играет со мной, изображая представительницу золотой молодёжи, избалованную донельзя…

Но ответить что‑то надо было, поэтому я, сочувственно закивав, сказал:

– Вот и здорово, что в воскресенье мы к бабушкам поедем. Одолжишь у одной из них шаль пуховую, оренбургскую. И когда на третий приём пойдёшь – обвяжешься ей так, вместо жакетика, чтоб казалось, что это совершенно другое платье под ним, чем на тебе видели на предыдущих приемах. Как тебе идея?

– Нет, я лучше её на голову надену и завяжу, – поддержала мою шутку Галия. – И напомни, чтобы я у бабушек еще и валенки одолжила на тот прием…

Посмеялись. Фух, вроде бы удалось её отвести от размышлений о том, что её мамаша творит. Вот каждый раз, как Оксана на нашем горизонте появляется, бедной Галие приходится переживать подобное… Эх, тёща...

На следующий день с погодой нам откровенно повезло, и дети намного раньше обычного проснулись, что, впрочем, неудивительно: кубинский график у них начал конфликтовать с московским. Хоть большую часть ночи нормально проспали – уже здорово. Так что мы, позавтракав в семь утра, тут же покатили в деревню.

Спросил Галию, не забыла ли она одну из кубинских газет с моей фотографией с Фиделем, и фотографии, которые делали на Кубе.

– Что я, дура, что ли? – немножко даже обиделась жена, помахав в воздухе и тем, и другим. – Без этого я теперь никуда, когда иду к друзьям и близким.

Правда, сюрприз у нас сделать не получилось. Бабушки, похоже, догадались, что мы к ним прикатим сразу после Кубы. Ну или, по крайней мере, очень надеялись на это.

Вот поэтому никогда нельзя забывать о своих стариках. Они всегда надеются и всегда ждут, что дети их посетят.

Да, лично мне Аполлинария и Эльвира не родные, но за эти годы я уже прикипел к ним практически как к своей собственной матери и бабушке. А Никифоровну я люблю и уважаю – сколько она всего хорошего для меня сделала, если вспомнить. Так что и про неё я тоже забывать не намерен. Всем, чем нужно будет, поддержу её в будущем. Старость‑то не радость – кому, как не мне, об этом хорошо знать.

Надо будет, кстати, периодически возить бабушек на обследования разные медицинские в город. Хотя и представляю, конечно, как они упираться будут. Но профилактика, на самом деле, – это наше всё. Если серьёзную болезнь поздно выявить, то уже не факт, что и вылечить её получится. Так что этим тоже буду заниматься.

Тут же нас за стол позвали, перед этим не очень убедительно поизображав удивление от нашего приезда. Оказавшись за столом, я ещё раз удостоверился, что так оно и есть – нас тут ждали. Меню было явно праздничное, с тем же самым оливье и холодцом на столе.

Из непосредственно кубинских сувениров мы привезли только то самое манго. Но, помимо этого, учитывая, как много раз я ходил по линии общества «Знания» с лекциями, да мои талоны из Кремля, набрал, конечно, стандартную авоську из различных дефицитов, включая и две пачки импортного кофе, к которому бабушки не на шутку уже пристрастились.

В общем, дары наши были солидными, как и обычно. Но именно манго произвёл фурор. Ни бабушки, ни их мужья понятия не имели, что это такое – не попадалось им раньше никакой информации об этом фрукте. Я и сам‑то не помню, когда в прошлой жизни о нём узнал. Может, уже в середине девяностых, когда впервые увидел в витрине какого‑то магазина для богатых.

Одна идея, конечно, доминировала у бабушек – накормить привезённых к ним деток этим манго. Пару небольших кусочков мы ещё стерпели, но потом потребовали, чтобы они сами ели и мужей своих угощали. Не факт, что мы снова на Кубу когда-нибудь поедем, чтобы снова их угостить…

Когда перекусили и вызнали у бабушек их местные новости, тихие и спокойные, слава богу, пришла очередь Галии доставать газету и фотографии.

И понеслась косая в щавель. Минут десять все это рассматривали почти в полном молчании, недоверчиво качая головами.

Потом, когда просмотр фотографий завершили, Эльвира сказала:

– Ну, Пашка, ты дал прикурить. Всё у тебя не как у людей. Но, наверное, это и хорошо. Газету‑то оставишь мне, чтобы я в правлении показала? Упадут там все точно.

– Да, эту газету оставлю. Но фотографии лучше не надо светить – мы их с собой в город увезём. Да и не стоит, наверное, рассказывать про нашу рыбалку на яхте самого Фиделя Кастро. Всё равно никто не поверит. На фотографиях же нет надписи, что это его собственная яхта. Мало ли где мы эту рыбку ловили...

Погуляли пару часиков по деревне – благо погода хорошая, – а потом и в баньку пошли.

Жаль, что мясо с собой не привезли, поэтому шашлычок не жарили. А с другой стороны, наготовили хозяйки столько всего, что куда бы ещё этот шашлык у нас влез?

Рано приехали – рано и уехали, чтобы до темноты в Москву въехать. К Тарасу домой отправились без предварительного звонка. Вечер воскресенья – дома должны быть. Ну а нет – так мы в следующий раз приедем.