Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич

Папа, тем временем, сильно смутился. Оглянулся опасливо — типа, не появились ли полицейские.

— Ты только меня через неделю при нашей маме так вот сразу «папой» не назови. Ладно? — виновато проговорил он, опасливо глянув и на Кита. — Сама понимаешь…

— Не, пока не понимаю, — честно и без обиды призналась Анна, отстраняясь от папы Андрея. — Кит потом объяснит.

— Ну, мне пора, — заторопился папа сразу по разным причинам, хотя еще недавно была только одна. — Следствию нужен свидетель, который всё запутает.

Он посмотрел на сына и снова спросил с опаской:

— Никитос, ты насколько постарел в этот раз за пределами времени?

Кит сразу понял, о чем речь, прикинул — и сам удивился:

— Да меньше трёх дней мотаемся!

— А повзрослел еще лет на десять, — задумчиво прикинул папа. — Хорошо, что хоть еще не поседел.

— Па… Извините, Андрей Николаевич, — Анна, вмиг научившись этой папиной опаске, остро глянула на Кита. — У нас есть проблема. Мы отклонились от курса. Я могу доставить Кита до самолета, но впихнуть в него… — Она мило так ручками развела. — …ну, ни фига не получится. Точно свалим самолет. У вас граммофон должен быть. А у нас есть еще полчаса в этом времени, чтобы использовать его по назначению…

— Вот эта машина на ходу! — гордо ответил папа. — Стоит в моем кабинете… — И добавил свою фирменную шутку, теперь разделив ее на двоих: — Пользуйтесь, детишки, пока ваш папа жив.

Вдали, к зданию подъехала машина.

— Полиция! — сделал большие глаза папа. — Смывайтесь! Давай, сынок, Ангела тебе хранителя в дорожку! Привет маме… ну, то есть сам знаешь… А тебе, Ань, даже не знаю что пожелать. Сдается мне, что ты сама — ангел какой-нибудь там, из Сил и Господств.

— Пока нет, — серьезно призналась Анна.

— Все равно — с Богом! — легко нашелся ничуть не удивившийся такому откровенному ответу папа.

Те же пять секунд, если не меньше, занял обратный полёт.

— Погоди минутку, дай передохнуть, — попросил Кит, увидев на своей постели оставленную куртку княжны и ощутив немыслимое к ней притяжение.

Сестренка ничего не ответила.

Кит присел на кровать, взял в руки родную куртку. Она была прострелена в двух местах. Спереди и сзади. Чуть выше сердца. Навылет. Но, слава Богу, пахло от нее не смертью, не кровью, а тем старинным, усадебным, княжеским парфюмом — розой-мимозой.

Кит ничего не мог с собой поделать… прижал куртку ко лбу этим самым «навылет» с пятнышком запекшейся крови, почувствовал щекой уютное, нежное прикосновение меха… Краем взора увидел бесформенную кляксу на своей постели… И вздрогнул…

А вдруг все-таки княжна не выживет — ни здесь, в его времени, ни там…

Что с Китом случилось в следующий миг, лучше не описывать. Просто прорвало парня… Сострадание — это тоже такая таинственная, глубинная и безбрежная магма. Душа на ней — как вулкан. Сдерживает и просто дымится белым или потемневшим облачком или, поддавшись напору, пропускает через себя наружу грозный поток. И тогда…

Кит сейчас ничуть не стыдился присутствия сестренки. Ведь даже великий воин Ахилл, не стыдился прилюдно рыдать об убитом друге — Патрокле. И она, Анна, способная объять необъятное, саму Вселенную, сирота планетарного или даже вселенского значения, могла сейчас перенять, может быть, главное, чем обладают земляне попроще, без таких, как у неё, гиперсуперультраспособностей и талантов.

— Тебя одного оставить? — услышал Кит тихий и, очень к месту, не участливый, а деловитый голосок сестренки. — Или тут с тобой посидеть.

Она всё схватывала на лету.

— Как хочешь… — выдавил из себя Кит… и вовремя догадался, что же ей самой нужнее: — Лучше посиди.

Анна присела рядом, прижалась плечом — девочка, способная подпереть плечом планету… способная при угрозе взрыва Солнца или иной вселенской катастрофы создать мир, счастливую копию Земли, и перенести туда всех ее обитателей, спасти их… но, увы, не способная спасти человека от самого себя, от душевной боли — от этой, как уверяют ученые, электрохимической иллюзии, создаваемой… ну, сотней-другой крохотных нейронов-крокозябр… иллюзии, не имеющей никакого физического значения даже в масштабах тридцати кубометров воздуха, заключенных в маленькой комнате.

…Анна осторожно потянула куртку к себе. Кит, удивившись, отпустил ее… и вдруг разом успокоился. Анна поднялась, открыла дверь шкафа и по-хозяйски повесила куртку на вешалку, а потом закрыла дверь.

— Поднимись, — сказала она.

Кит — весь промытый и вычищенный слезами внутри — поднялся с постели вдруг так легко, будто потерял вес.

Такими же уверенными движениями Анна сложила меченые княжеской кровью покрывало и пододеяльник… и тоже убрала их в шкаф. Она уже вела себя в этой комнатке, как в своей, по-хозяйски, и Киту ничуть не было жалко…

— А то сам забудешь убрать… — сказала она как бы про себя. — А мама вдруг увидит. Забеспокоится. Ты не папа, ты не вывернешься.

— Ага, — сказал Кит. — Спасибо.

Анна сверкнула вишневыми угольками глаз, как лайнер в далеком ночном небе — проблесковыми огнями:

— Нам пора, Кит.

— Ага… — И Кит спохватился, снова стал бормотать про опасности, которые грозят самой Анне: — Ты только поосторожней там… Жорж… ну, князь Георгий, он каким-то образом засёк… ну, то есть засечёт твой проход в наше время… Будет догонять. Стрелять в тебя… Я сам видел из самолёта.

— Ничего… — улыбнулась Анна. — Ты же знаешь, что не достанет… Все будет хорошо.

И Кит понял, что сестренке ведомы и самые таинственные тайны пространства и времени.

Сильные, но определенно не мужские руки схватили Кита за плечи и решительно толкнули-двинули вперед, из сиреневой завесы — во мрак и гул.

— Иди на место! Быстро, мальчик!

В первый миг Киту показалось, что толкает его сестрёнка, а что голос какой-то чужой — так она могла подобрать себе любой, подходящий моменту. Вот сейчас такой жесткий и взрослый.

Анна сказала, что он должен уйти в свое время первым, а она — спустя ровно две минуты три секунды и сколько-то там миллионных секунды… и уже без помощи граммофона.

Но на месте Анны за спиной Кита оказалась та самая стюардесса, успевшая набраться мужества. Это она толкала Кита обратно в полутемный салон, где все пассажиры продолжали тупо сидеть с присосками-масками на лицах, словно в каком-то фантастическом фильме ужасов питали своим дыханием космического монстра, в брюхе которого, по несчастью, очутились.

— Да не упирайся ты! — злобно шипела в спину героическая стюардесса. — Сейчас разгерметизация будет — задохнешься, и я из-за тебя, придурка, погибну. Живо на место и надевай маску!

Судя по тому, что мама встречала его, развернувшись в проход, тем же панически-любящим-страдающим взглядом поверх маски, он, Одиссей времени, вернулся в свой родной мир, в свой родной век спустя не более пары-тройки секунд после того, как упал с небес в мертвецкие подмосковные сугробы восемнадцатого года.

— Не, разгерметизации не будет, — машинально бросил Кит через плечо. — Я починил вам самолет.

Стюардесса ничего не ответила, но почему-то сразу отпустила Кита: может, подумала, что он от шока спятил и теперь сам стал опаснее всякой разгерметизации.

Мама вцепилась в сына, втащила и впихнула его обратно в кресло. Одной рукой она ткнула ему в нос его болтавшуюся, как гадкое медузье щупальце, маску, а другой — приподняла с лица свою.

— Нельзя же так пугать, сынок! — мягко и почти безукоризненно… простите, без укора сказала она. — Ты что?

Вдруг Кита озарило, и он придумал отмазку в папином стиле… К тому же перед мамой-то нечего было стыдиться.

— Ма, да это я от страха чуть не обделался… Ну, и рванул в сортир… А по дороге отпустило.

— Ну, и зашел бы… раз уж пошел, — странно переменилась мама.

Кит и вправду пожалел, что не зашел перед дорожкой.

И тут он вспомнил самое важное… Он посмотрел на пол, под мамины ноги. Точно! Кредитная карточка валялась там. Всё, что увидел в состоянии клинической смерти, было реальностью. Он успел тогда побывать везде, куда позвала душа.