– Что ты сказал, доминус? – Тут же повернулся к покупателю антиквар.
– Ничего, – Лапит кашлянул, прочищая горло. – Лишь то, что сегодня выбор не велик.
– Что поделать. Подлинно интересный товар попадается все реже и реже.
Может, тебя интересует мумие? Эта смола, по вкусу напоминающая амброзию.
– Ничего не говори, идиот, – прошипел Меркурий. – Только кивай.
Лапит послушно кивнул.
– Ты купишь мумие? Сколько? – радостно воскликнул антиквар.
– У тебя есть кто-нибудь на примете, кто может проследить за фургонами из Массилии? Куда везут черные камни, похожие на смолу? Мне нужен пункт назначения. И как можно быстрее. У тебя есть верный человек?
Лапит несколько раз кивнул.
– Я достану завтра. Завтра ты придешь? Непременно? – в восторге лопотал торговец.
– Ах, прохвост! – воскликнул каменный Меркурий. – Торговля этим суррогатом запрещена. Ее варят из мумий фараонов. Жулик.
– Жулик, – подтвердил Лапит, забыв, что должен соблюдать молчание. Антиквар обиделся:
– Клянусь Меркурием, сделка будет честной! Может, возьмешь этого скарабея?
Всего сотня сестерциев. А он из знаменитой гробницы Тутанхамона, раскопанной археологом Картериусом.
Скарабей был месяц назад сделан в захудалой мастерской в Луксоре из полудрагоценных камней.
– Как только узнаешь, куда везут руду, явишься немедленно в мой храм, – продолжал наставления бог жуликов и торговцев. – Принесешь в жертву петуха, а затем сообщишь все, что удалось узнать. Все понял?
Лапит кивнул.
– Я так и знал, что тебе понравится. Замечательный скарабей! Он принесет тебе счастье! – ликовал торговец – давненько ему не удавалось так ловко ввернуть покупателю примитивную подделку.
Лапит скривился, но вынужден был вытащить из кошелька несколько монет и расплатиться. Оставалось надеяться, что боги компенсируют вынужденные расходы. Но Меркурий не торопился это подтвердить. Тогда Лапит покосился на статую. Она больше не подавала признаков жизни – не подмигивала нарисованным глазом и не хмурила брови. Обычная статуя Меркурия, такую можно увидеть на каждом рынке.
Второй день ожидания Меркуриевых игр в Антиохии
«Вчера банкир Пизон усыновил молодого человека по имени Гай Бенит Плацид».
«По мнению префекта претория вестники слишком большое значения уделяют событиям в Хорезме».
«Акта диурна». Иды июля [58]
Утром Кассий в который раз подтвердил, что некий прибор обеспечивает Элию «тень» и ни боги, ни гении не способны теперь обнаружить беглеца. В самом деле их никто не беспокоил в маленьком домике в Никее. Воздух был пропитан морем, и каждый вздох, казалось, укреплял силы и прибавлял здоровья. Элий хотел даже отправиться в ближайший храм Меркурия и сжечь несколько зерен благовоний на алтаре в благодарность за удачное завершение путешествия, но Кассий строго-настрого запретил сенатору выходить из сада. При этом медик бросил на Элия странный, как будто испытующий и одновременно виноватый взгляд.
И этот взгляд очень не понравился Элию. Точно такие же взгляды бывают у сенаторов, когда они собираются завалить твой законопроект и сообщают сочувственно, что предложенный закон всем хорош, но они никак не могут его поддержать.
– Ты узнал, где сейчас Юний Вер? И что с ним? – встревожился Элий.
– По последним сведениям вернулся в Рим. С ним все хорошо. Даже очень… очень хорошо… – Кассий смутился, снял очки и протер стекла. – А тебе лучше поспать, это придаст сил.
Элий был уверен, что Кассия что-то мучает, но не мог понять – что.
Элий завернулся в простыню, как в тогу, и спустился к своему деревянному ложу возле бассейна. Он надеялся, что Летти придет сюда вновь. И он ждал ее прихода.
«Старый идиот! – одернул он сам себя. – Ухлестывать за четырнадцатилетней девчонкой! Совсем выжил из ума».
Но подобные упреки не привели его в смущение. Лета сама почти что призналась ему в любви. Но в следующее мгновение ему представилось, что она ушла на пляж со своими ровесниками, плещется в море, а потом валяется на золотом песке. И он понял, что примитивно ревнует. Он почти до конца придумал эту сценку на пляже, когда услышал знакомое шлепанье босых ног. Элий хотел подняться ей навстречу, но не успел – она налетела маленьким ураганом и повалила его на ложе..
– Как здорово, что ты здесь! – воскликнула Летти.
– По-моему, тебя не обучали хорошим манерам, – его голос прозвучал чуть более сурово, чем хотелось самому, – ненароком она толкнула его в больной бок.
– Здесь Лазурный берег! На побережье можно наплевать на все манеры и правила, на все-все… И мы с тобой можем общаться без всяких условностей, вот так запросто.
Она погладила его по руке, и одно ее прикосновение возбудило его.
Разумеется, это не любовь, это легкое опьянение, но как приятно быть опьяненным!
Голова кружится, беспричинно весело, чувствуешь себя мальчишкой.
– Ты здесь с бабушкой? – спросил он.
– Нет, одна, то есть… – она смутилась. – Со мной… опекун.
Нет, нет, надо все это прекратить. Она совсем ребенок. В ее возрасте девчонки влюбляются до безумия…
– У меня к тебе просьба, Летти. Ты не могла бы выйти на улицу, – он старался говорить серьезным деловым тоном, но против воли его губы расползались в улыбке. – Наверняка на ближайшем перекрестке есть лоток с вестниками. Возьми для меня все последние номера «Акта диурны», начиная с седьмого дня до Ид июля.
– Это невозможно… – Летти смутилась еще больше. – Мне… я… Опекун запрещает мне покидать сад. Он… он боится за меня. И я тоже боюсь!
Она обвила его голову руками и прижалась щекой к его щеке. От тепла ее кожи у него перехватило дыхание. Что она делает?! Этого еще не хватало!
– Я так боюсь, – прошептала Летти, – что они найдут меня и убьют.
– Кто найдет?
– Палачи. Меня приговорили к смерти. Ее невнятный и жаркий шепот походил на бред. Но Элий не в силах был разомкнуть ее руки. Ему хотелось лежать вот так, и ощущать теплоту ее кожи и дыхания, и чувствовать упругость маленьких полудетских грудей. Он слышал, как отчаянно бьется ее сердце.
