Такой вот покамест у нас расклад пасьянса. Надо бы намного больше сделать, но давайте исходить из реальности. Прямым указом или постановлением ничего не добиться. Хлеб и гвозди не из документооборота производятся. Для них нужны металл, удобрения, энергия и кадры. Я и так за эти недели ускорил ход событий, в целом двигаясь по тому пути, который Брежнев прошел за несколько лет. Так уж получилось. Зачем ждать от моря погоды? Пусть и пришлось поступиться некоторыми «принципами». Но за неимением гербовой пишем на простой. И моя репутация по мере движения стремительно менялась.
Это стало заметно по звонкам. В голосах первых секретарей республик послышалось неподдельное уважение и заискивание. Самые важные министры ждали моего одобрения решений, просили совета. Партийная и хозяйственная номенклатура почуяла жесткую длань «нового хозяина», облаченную в мягкую рукавицу. В этот раз без «воронков» по ночам и круглосуточного страха. Отлучение от кормушки уже достаточное наказание для номенклатуры. Да и все понимают, что без хозяина на Руси нельзя. Барин может быть на вид «добреньким», не сечь каждый день, а лишь по праздникам. Но все равно остается барином. Иначе разлад и бессмысленный бунт. А оно кому-то в Союзе надо? Потому все в стране сейчас ждут моих последующих решений, нового закона, по которому им придется жить дальше.
«Других руководителей у меня для вас нет!»
Смотрю в окно автомобиля. Пока Калининград, какое все-таки дурацкое имя, не тянет на наукоград. Двухэтажные «сталинки», хрущевки, серые хозяйственные корпуса и невзрачные заборы. Придется все строить заново. Ресурсы перекинем с Прибалтики и других республик. Все равно не в коня корм! Но зато построим наукоград по всем правилам современной архитектуры. И не сделать ли мне именно этот городок первенцем из будущей сети городов-спутников столицы? И назвать, допустим, Космоградом! Смогли же бразильцы построить Бразилиа, как воплощение мечты человечества об идеальном технополисе. Я даже приглашу ради такого дела самого Оскара Нимейера.
Не смог сдержаться и поинтересовался идеей у попутчиков. Рябенко лишь хмыкнул, а личник Федор, сидевший спереди по протоколу лицом к окну, радостно замычал:
— Здорово! Молодежи точно понравится.
Начальник охраны съехидничал:
— С каких это пор ты, старлей у нас молодежь?
— Так я еще, товарищ генерал, с малосемейки не выехал.
Кошусь на Рябенко, тот пожимает плечами:
— Как отделимся, так получим квартиры, Леонид Ильич.
Мы, не останавливаясь, проезжаем КПП и подкатываем к неказистого виду панельке. Ничего космического в ней незаметно. Координационно-вычислительный центр расположен на территории НИИ-88 в ничем не примечательном четырёхэтажном здании. Во дворе суета, много машин, стоят люди, нервничает охрана. Нас встречают и быстро проводят внутрь. В вестибюле уже толпятся журналисты. Вижу недовольные лица людей «в сером». Объект закрытый, а тут сейчас собралась не только советская, но и пресса из дружественных стран. Но политика для меня важнее излишней секретности. Всему есть меры. Мы из-за нее несли такие убытки, которые были выше утери самих секретов. Конечно, это не говорит о том, что надо открыться всему миру. Но найти баланс интересов развития страны и её безопасности стоит.
Сергей Павлович Королев заметен своей монументальной квадратной фигурой, встречает меня на этаже, где, собственно, и производится управление полетом. Тщательно прячет за приветливой улыбкой недовольство. Его дернули с Байконура, обычно он там. Мы предварительно согласились, что он не будет сам выступать. Хотя его представят всему миру. Все равно его имя уже известно ЦРУ и МИ 6, так что можно открыть. Впервые подробности о личности Королёва стали известны на Западе благодаря перебежчикам из СССР и американским журналистам, работающим в Москве. В сентябре 1961 года Григорий Токаев, бывший советский гражданин, представил доклад о советской космической программе в Британском межпланетном обществе.
Протягиваю дружелюбно руку.
— Доброго дня, Сергей Павлович! Космического дня!
— И вам, Леонид Ильич.
— Волнуетесь?
Я обратил внимание, что Королев то и дело поглядывает на часы. Мы с ним уже знакомы по прошлой работе Ильича «на космосе». Брежнев в отличие от Хрущёва, лично принимал участие в космической программе Советского Союза.
— Все будет хорошо, Сергей Павлович. Поверьте мне на слово.
Наш главный конструктор странно на меня глянул, потом махнул рукой. Он беспокоился как за новый корабль «Восход», так и за Леонова. И ему не нравилось, что наблюдать за стартом пришлось из Калининграда. Его место на Байконуре. Но извини, брат, на тебя у меня иные планы. Там и Келдыша хватит!
— Эти все с вами, Леонид Ильич?
Королев хмуро поглядывает на свиту.
— Нет, со мной будет только один человек!
Конструктор вздохнул и поманил меня рукой.
Если вы представили сейчас большой зал в виде амфитеатра с рядами компьютеров, экранов и рабочих мест, то ошибаетесь. Даже в научно-фантастическом фильме «по мотивам» «Время первых» использована копия ЦУПа NASA. Помещение больше походит на телевизионную студию. Сразу в глаза бросается центральный экран 2 на 1 метр, как и два боковых. Основная масса сотрудников работает за длинным столом, заваленным бумагами и инструментами. Около стены второй. Удивил стоящий в углу огромный глобус Луны. Видимо, остался после запусков туда спутников. В руках у девушек за маленьким столиком перфоленты с распечаткой информации, выданной ЭВМ. Еще бросается в глаза глобус Земли и карта звездного неба у них за спиной. На боковых экранах выведены какие-то параметры.
Сменный руководитель полетом поясняет, показывая на экран:
— Все, что вы видите на цветном большом экране: траекторию движения корабля, его перемещение, — все это рассчитывает ЭВМ-2. А вот НИП «заморгал» — начался прием телеметрической информации. Тут вступают в действие так называемые «кирзовые сапоги», но они сидят в соседней комнате и по телефонной команде с пункта включают мигалку. Телеметрия вдобавок поступает к нам из Евпатории, там сейчас Черток.
Я стараюсь шагать за Королевым тихо, чтобы не мешать сотрудникам. На самом деле сильно волнуюсь. Никакого киношного футуризма. Все подчинено функционалу. В таких спартанских условиях доцифрового века советский ученые и космонавты и совершали свои подвиги. Я несколько обескуражен, но делаю вид, что так и надо. Шелестят бумагами специалисты, звенят телефоны, деловито переговариваются сотрудники смены.
— Как проходит полет?
— Все штатно. Космонавты, Леонид Ильич, готовятся к выходу в открытый космос.
В соседнем помещении рядом с ЭВМ «Минск-22» устроена импровизированная телестудия. Прямой эфир. Я еще на улице заметил огромную машину телевизионщиков. На всякий случай рядом стоит наготове кинооператор. В углу заметен экран телевизионного монитора. Здесь разговаривают с космонавтами.
— Скоро включение.
— Шлюзовая камера надута!
Ко мне выскочила молодая женщина, напугав личника:
— Леонид Ильич, вы блестите, вас надо попудрить.
Я успеваю заметить широкую ухмылку Королева, но он быстро отворачивается. Шучу в ответ:
