Генеральный попаданец 4 (СИ) - Коруд Ал

Арест вызвал возмущение и спровоцировал атаку на ратушу. Демонстранты ворвались в здание, уничтожали портреты Сталина и Готвальда, заменяя их изображениями Эдуарда Бенеша. Другие группы захватили радиостанцию, суд и освободили около ста политзаключённых из городской тюрьмы. Погромов и грабежей не отмечалось, но избиения протестующими партийных функционеров и агентов госбезопасности имели место. Произошли столкновения с полицией и боевиками милиции КПЧ. В Пльзень были экстренно стянуты усиленные подразделения «Народной милиции», Корпуса безопасности, пограничной охраны и регулярной армии при 80 танках. Был открыт огонь, сотни человек получили ранения. К вечеру контроль властей над Пльзенем был восстановлен. Состоялась демонстрация активистов КПЧ, которые в отместку за Сталина и Готвальда демонтировали памятник Томашу Масарику.

Карательные органы произвели в Пльзене более 650 арестов. 331 человек был осуждён в Пльзене на политических процессах. Около двухсот семей были выселены из города. Прошла волна арестов «неблагонадёжных», особенно социал-демократов. Чистке подверглись и ряды компартии, поскольку немало коммунистов участвовали в протестах. Президент Чехословакии Антонин Запотоцкий выступил с речью, в которой заявил, что партия не позволит «создавать культ рабочего, которому всё позволено». Впоследствии восставших рабочих объявили «буржуазными элементами, переодевшимися в комбинезоны».

В то же время руководство КПЧ, напуганное размахом протестов, в определённой степени скорректировало социально-экономическую политику. Уже 8 июня было сообщено о ряде уступок в проведении денежной реформы, снижены цены на некоторые товары повседневного спроса. Были перераспределены объёмы инвестиций, увеличены вложения в потребительский сектор, заявлено о допустимости выхода крестьян из принудительно коллективизированных хозяйств. Одновременно укреплялись административные и карательные структуры, резко выросла численность «Народной милиции», усилились репрессии против подпольных организаций.

Считай, на 15 лет после корректировки курса они смогли сохранить стабильность.

Но сейчас ситуация намного острее. Компартия полностью потеряла авторитет в среде творческой интеллигенции, которая сильно влияла на чешское общество. Богема всегда в первую очередь думает о себе, просто ей позволяют более, чем остальных. И по идее она должна не кусать руку кормящего. Здесь же все наоборот. Бросаю главе КПЧ:

— Я вас просил разогнать «Клуб-231»! Было такое? Совсем недавно наши компетентные органы передали вам документы о прямых связях его руководителей и в том числе Ярославом Бродским со спецслужбами западных стран. Это же настоящий центр контрреволюции.

— Но… — Дубчек замялся, — это произведет негативное впечатление в глазах мировой общественности. В рядах клуба много уважаемых…

Я уже не могу стерпеть и жестко прерываю чеха:

— Кого? Какую общественность? А мнение лучшего союзника и освободителя уже не в счет? Да что вы видели в вашей никчемной жизни! На немцев работали всю войну? Марки получали и пиво пили, пока мы кишки на кулак наматывали! Европу освободил русский солдат и прошу об этом помнить!

В большом кабинете воцарилось неловкое молчание. Чехословаки отчего-то считали, что я повел себя бестактно, упоминая о прошлых прегрешениях «братских» народов. Наши удивились моей несдержанности, они привыкли, что ругаюсь я обычно в кулуарах. Но эти тупые так называемые коммунисты просто вывели меня из себя.

— Я бы на вашем месте хорошенько подумал, как вообще удержать власть в стране. Ситуация в Чехословакии на наш взгляд аховая. Если такие упыри, что собрались в том клубе, дорвутся до свободы, то вся страна погрузится в хаос террора. Помяните мое слово! И что — вы опять нас позовете, как в мае сорок пятого? Когда обосрались со своим запоздавшим восстанием. Заново русский Ванька будет умирать за ваше благополучие? Вот вам! — показывают руководству чешской компартии большой кукиш. — В этот раз войдут немцы, поляки и венгры. Вас они жалеть точно не будут.

Чехи вздрогнули. Поверили. Они европейцы и понимают, что с ними смогут сделать другие европейцы.

— А сейчас смотрите сюда. Вот листовки, распространенные в Южно-моравской области. Какие прекрасные слоганы в них: «Запретить деятельность КПЧ, как фашистской партии. Марксизм и научный социализм объявить глупостью, а МАРКСА, ЭНГЕЛЬСА и ЛЕНИНА — шарлатанами». Кто и каким образом разрешил их издание? Почему они свободно висят? И почему вы позволяете, кроме Президиума ЦК КПЧ действовать «второму центру»? Считаете, что это и есть настоящая демократия?

Дубчек закатил глаза. Куда мы раньше смотрели, назначив на такую важную должность политического слабака?

— У нас в партии есть оппозиция, и мы гордимся этим. У нас собственный путь, товарищ Генеральный секретарь.

— А лозунги у этих, прости господи, оппозиционеров какие, товарищ Дубчек?

В ЦК КПЧ к этому времени сложился и действовал помимо Президиума ЦК КПЧ так называемый «второй центр», который от имени партии направлял работу средств массовой пропаганды, располагал рядом важных постов в партийном аппарате, МВД, МИД и других министерствах, и ведомствах ЧССР. «Второй центр» поддерживал контакты с различными реакционными организациями и клубами, координировал их действия. Руководителем штаба «второго центра» являлся Кригель. Главари «второго центра» регулярно встречались для разработки практических мер, направленных на захват их сторонниками ключевых позиций в политической, экономической и культурной жизни ЧССР.

На Кригеля было возложено общее руководство и координация действий правых элементов в КПЧ. Кому-то было поручено направлять средства массовой пропаганды, деятельность молодежных организаций, творческой и научной интеллигенции; Например, Млынарж занимался разработкой политических концепций «чехословацкой модели социализма»; на Шика возлагались вопросы экономической политики. Контакты с некоммунистическими партиями в стране поддерживали Славка и Пеликан. Через них осуществлялся контроль за деятельностью Клуба беспартийных активистов, «Клуба-231» и других антисоциалистических организаций. «Клуб-231» использовался «вторым центром» для передачи на Запад информации о положении в ЧССР, в частности, в адрес радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене.

С приходом к руководству МВД Павела, он по указанию «второго центра» сразу же приступил к чистке органов госбезопасности от «скомпрометировавших себя лиц» и санкционировал кампанию «публичных разоблачений». Постоянно маневрируя и оказывая нажим на честных работников, Павел и его сторонники срывали любые мероприятия, направленные на нормализацию положения в органах госбезопасности. По его настоянию были сняты со своих постов заместители министра внутренних дел Заруба и Демьян, а также руководители ряда управлений и других ответственных работников, выступавших за оздоровление обстановки в МВД.

«Второй центр» планировал постепенно уволить из МВД кадровых работников и заменить их ставленниками «клубов» и других контрреволюционных организаций. В задачу «второго центра», входила также «чистка» в армии, с тем чтобы использовать ее в своих планах захвата власти в стране. Было заметно, что созданное в Чехословакии контрреволюционное подполье представляло серьезную угрозу социалистическим завоеваниям чехословацкого народа и всему тому, чего он добился за 20 лет народной власти. Контрреволюция последовательно и планомерно готовилась к свержению социализма в Чехословакии не только «мирным путем», но и с применением вооруженных средств.

К моменту ввода союзных войск в ЧССР в 1968 году в моем времени контрреволюционное подполье почти полностью деморализовало работу Министерства внутренних дел и с помощью своего ставленника Павела сменило весь руководящий состав министерства, переключило работу важнейших подразделений органов госбезопасности на выполнение целей контрреволюции. Уже в начале июля 1968 года новым руководством МВД для реакционных сил был разработан специальный оперативный план на случай «чрезвычайного положения» с целью их защиты и обеспечения условий для продолжения их деятельности, направленной на реставрацию капитализма в стране.