Ultima Ratio (СИ) - Львов Вадим "Клещ"

— Вы будете удивлены, Петр Григорьевич, но на это, всем будет плевать. Народ и наши политиканы получат новую погремушку …

Министр поднял палец

— Коррупция и пособничество терроризму в центральном аппарате МВД. Вот это — бомба! И будущие события на молокозаводе, прекрасно ложится в эту версию как патроны в пистолетную обойму.

Алексеев, удивленно посмотрел на своего патрона.

— Неужели вы передали собранную информацию прессе?

Бородин захохотал.

— Конечно нет…С прессой пусть пока работают жандармы…Я передал собранную информацию по МВД, генералу Бьерну. Этот сукин сын, не слезет живьем с министра Палия и его камарильи.

Радиотелефон, закрепленный на панели министерского, бронированного «Шевроле» замигал красным. Включив клавишей ЗАС, Бородин снял трубку.

— Слушаю. Взяли? Все зафиксировано на пленку? Отлично…

****

Майора полиции Дерюгина, прихватили в тот момент, когда он, ковыряясь ключом в замерзшем замке и чертыхаясь пытался открыть наконец свой скромный «Дукс Селенга». Он скорее почувствовал, чем увидел опасность, пытался развернутся одновременно вырывая из кобуры пистолет. Но молодчики в масках, выпрыгнувшие из притормозившего сзади автофургона «Форд» — были быстрее и тренированнее уже изрядно поправившегося на московских харчах околоточного. Страшный удар коротким обрезком стальной трубы, по руке схватившей пистолет, парализовал руку и волю Дерюгина и прилетевший следом — прямой в челюсть, отключил сознание.

Очнулся майор в холодном, запыленном помещении, пропахшем сырым цементом и опилками с тусклым освещением. Скованный наручниками и пристегнутый еще одной парой наручников к трубе.

В помещение, больше похожее на подсобку, вошло двое в штатском, но явно с военной выправкой.

Один из них, сел где то за спиной Дерюгина, второй же подошел и встал напротив околоточного.

— Меня зовут, майор Эверсман. Я офицер разведки ВВС и у меня к вам, гражданин Дерюгин, есть пара вопросов. Так скажем, профессиональных.

Дерюгин откашлялся. Зверски болела голова, ныла разбитая рука и челюсть.

— Пить…пить дайте. Я майор полиции Дерюгин… меня все знают….Какого хрена надо разведке ВВС от меня….?

Человек сзади зашевелился и подал Эверсману, невесть откуда взявшуюся железную кружку с водой.

Тот дал напиться Дерюгину, потом с безразличным видом бросил кружку в кучу мусора сваленного в углу.

— Слушайте, Дерюгин. Нам известно все. И про профессора Куролесова и про его супругу Елену Ухтомскую. Про консьержа Евсеева…И про молокозавод вашего брата и про хищение биологической дряни «Чародей». Про шашни с подпольем — знаем тоже. Так что, вам надо постараться, что бы выйти живым из этого подвала …Да и не только вам…

Эверсман достал из кармана конверт и сунул под нос Дерюгина несколько фотографий. Его жена …сын идет на занятия в университет…старшая дочь выходит из школы…младшая гуляет с гувернанткой…

Дерюгин ошарашенно посмотрел на фотографии потом на Эверсмана и рванулся к нему, но порвать наручники ему не удалось.

— Суука! Мразь, как таких земля носит! Ты угрожаешь моей семье! Ты покойник сука!!! Ооо ты покойник мурло немецкое!!!

Заорал Дерюгин, стараясь звуком собственного голоса и ругательствами скрыть волну ужаса поднимающуюся у него в груди. Они знали все….к черту откуда и причем тут военные!!???

Эверсман брезгливо сморщился и коротко ударил Дерюгина поддых. Околоточного скрутило и он упал на грязный пол.

— Зря вы так. Себе же хуже делаете.

Подойдя к колченогому столу, стоящему в дальнем углу помещения, Эверсман достал похожую на кирпич радиостанцию и коротко приказал.

— Берите жену и детей. Без эмоций, словно приказал убить газетой муху.

И вот тут Дерюгин поверил. Поверил, что эти люди именно так и сделают. Похитят его жену и детей, будут их мучить на глазах у него, пока не вырвут признание. Он давно служил в полиции и был втянут в деятельность подполья своим бывшим начальником отделения — Николаем Ткачом. Он умел и знал как ломать людей и получать от них нужные показания. И не сомневался, что его сломают в ближайшее время. Ни на йоту не сомневался, не на секунду…

— Постойте …господин Эверсман хрипло произнес Дерюгин. Я вам скажу. Все скажу, что знаю….Не трогайте семью, пожалуйста, они не в чем не виноваты.

Эверсман кивнул.

— Несите магнитофон и кинокамеру. Будем кино снимать. В цвете…Снова взяв рацию, он приказал.

— По семье Дерюгина, отбой. Отбой, повторяю….

******

— Просто удивительно, что все срослось. Бородин покачал головой, прослушав излияния околоточного Дерюгина записанные на пленку.

— Этому ретивому ротмистру из жандармерии, надо сказать спасибо. Он ведь уже подполковник?

— Так точно. На днях получил очередное звание. И новую должность при начальнике Оперативного бюро…

— Да помню, встречался недавно. Интересный тип, этот Небогатов. Если не зазнается — далеко пойдет. До генеральских погон дослужится.

Бородин вздохнул и посмотрел на часы.

— Ну что Петр Григорьевич, окропим снежок красненьким?

Первый эскадрон «особых парашютистов» из Кубинки, занял свои позиции вокруг молокозавода еще ночью, тщательно замаскировавшись и подготовив огневые позиции. Несмотря на мороз — парашютисты были готовы к быстрому захвату объекта и подавлению любого сопротивления.

— Неужели действительно «Чародей» здесь? В морозильнике?

— Именно здесь. Все гениальное просто и Вайнруб-Белинский, рассудил верно. Кто будет искать контейнеры с убийственным вирусом в морозильнике молокозавода во флягах из под сметаны?

Алексеев помолчал и спросил.

— Что делать с местными активистами?

— Всех в расход. Без пощады. В наших руках Дерюгин и Волошин. На днях, с их помощью, опознаем товарища Серова из Подполья. Так что тот мусор, что живет за этим забором — нам не нужен. Да и как акция устрашения — придется в самый раз. в самый раз.

Взявшись за трубку радиотелефона, Бородин произнес только одно, видимо кодовое слово.

— Миндаль!

*****

Сегодняшнюю дневную вахту у запасных ворот, которые вели к морозильнику, электроподстанции и рабочему общежитию, несли двое — Пух и Рыло. Числились они обычными грузчиками, хотя ни разу не заходили на склад. Их задача была другая, хорошо оплачиваемая, но очень, очень скучная. Они готовились убивать во имя справедливости и народа. Убивать сатрапов и эксплуататоров. Ежедневно, еженедельно, готовились стрелять, взрывать, мастерить бомбы и познавать основы агентурной работы.

Пух — Андрей Пущин, румяный юноша лет двадцати трех, еще в восемнадцать лет связался с марксистами, попал под негласный надзор охранки Минской губернии. Через два года — он камнем насмерть забил студента Антоновича, соратника по марксистскому кружку, которого старшие товарищи посчитали полицейским осведомителем. Объявленный в розыск, он сбежал из Минска в промышленный, грязный Магнитогорск, где его приняли соратники и пристроили на трубопрокатный завод. Но юноша, продолжал активную агитацию рабочих, в итоге повздорил с цеховым мастером и застрелил того из обреза, оставив сиротами шестерых детей. Выплыл уже в Рузе, у братьев Дерюгиных. В отличии от студента и убежденного марксиста, Рыло, он же Никифор Самусенко, был обычным уголовником и в свои сорок два имел четыре «ходки» в места, не столь отдаленные. После выхода, промышлял кражами и был задержан и завербован, одним из связанных с подпольем легавых.

Рыло, не любил легавых, ровно как социалистов или буржуев. Ему было вообще на все наплевать, кроме зарплаты и сытных щей с мясом. Сейчас, Рылу, было холодно, скучно и муторно на душе. Последний раз его так крутило за час до последнего ареста в подмосковной Коломне.

— муторно что то ….Сообщил Рыло — Пуху и вытащил холодными пальцами, предпоследнюю папиросу.

— Потому что ты куришь одну за одной. От никотина тебя и тошнит, Никифор…Заметил Пух и отвернулся от Рыла и уставился в заиндевевшее окно караулки.

— Понимал бы ты чего, стерлядь! Пробурчал Рыло. Молод еще, мне указывать.