— Не понял вопроса, — глава министерства вновь приподнял правую бровь, небрежно дёрнув плечами. — Это моя работа: сажать в тюрьму преступников, разве нет?
— Я не давал такого распоряжения, — Кандэ обжёг собеседника гневным взглядом.
— Ваше императорское Величество, позвольте напомнить, — совершенно спокойно ответил тот. — Мы сейчас в управлении народной полиции, а не имперской. И кого брать под стражу, а кого нет, можете диктовать своему ручному комиссару Гуанмину, но не мне. Странное дело: я знаю, что вы ненавидите старика Тяньжаня лютой ненавистью, а тут приехали просить за него. Скажу сразу — не выйдет. Давить на меня бесполезно, снять с должности тоже не получится. Меня избирали не вы, а главы кланов и народ Китайской империи. Также можете не настаивать на передаче Фа императорской полиции. Он здесь не за преступления против «короны», а если даже таковые имеются, то существует порядок делопроизводства, предписанный нормативными актами. Пока не будет проведён весь спектр следственных мероприятий, ни о какой передаче…
— Я знаю закон! — рявкнул Кандэ. Он резко вскочил с дивана и начал ходить кругами по кабинету. — В чём обвиняют старого лиса?
— Спрашивал бы кто-то другой, и отвечать бы не стал, но раз сам император… — Чжоу постучал пальцами по бумагам. — Патриарх Фа обвиняется в незаконном производстве и оптовом сбыте опиатов, а кроме того, в контрабанде запрещённых товаров, артефактов и предметов искусства, представляющих народное достояние.
— Неужели⁈ — Кандэ отлично отыграл удивление, будто сказанное главой Эньлаем стало для него неожиданностью. — Это очень серьёзные обвинения, глава Чжоу, для которых нужны не менее серьёзные доказательства. Они у вас есть?
Министр взял с правого края стола стопку бумаг, положил их перед собой и потянулся к следующей стопке.
— Разумеется, император. Вот, например, фотографии с опиумных теплиц в Хунане, где у патриарха якобы растёт лён. Обратите внимание на маркер, датирующий снимки: они сделаны вчера.
— Это ничего не доказывает, — скептически фыркнул Кандэ. — Я сейчас позвоню в свою канцелярию, и они сделают миллион таких фантиков.
— Может они ещё и три десятка протоколов со свидетельскими показаниями пришлют, вместе со свидетелями, и видеоматериалы из лабораторий? — полюбопытствовал глава Эньлай, и взяв ещё одну стопку бумаг с правой части стола, положил перед высокородным гостем. — У меня даже образцы опиума есть, которые в данный момент проходят сравнительную экспертизу для определения рынков сбыта.
— Откуда у вас всё это? — император взял из стопки верхнюю бумажку, но тут же нервно отбросил её назад. — Кто все эти свидетели?
— Нелегальные эмигранты, которые работали на плантациях и портовых складах. Ими сейчас занимается миграционная служба.
— Нелегалы сами пришли в участок? — Изящные смоляные брови императора нахмурились, а губы вытянулись в тонкую полоску. — Как это возможно? Их же уже завтра принудительно депортируют.
— Когда нечего терять, и не на такое пойдёшь, — со знанием дела изрёк Эньлай, и видя немой вопрос на лице собеседника, пояснил: — Им должны были выплатить деньги за работу, а вместо этого пришли какие-то бандиты и вытолкали с территории, пригрозив оружием. В порту Гуандуна похожая история. Без единого юаня, сами понимаете, долго не проживёшь — либо голод и бродяжничество, либо депортация. Перед тем, как сдаться в миграционную службу, вся эта обманутая толпа пришла сюда с единственным желанием — наказать Фа Тяньжаня. Многие из них почти не говорят на китайском, потребовалось полдюжины переводчиков. Комиссар Юэ не знал что делать, поэтому позвонил моему секретарю, и я выехал в Шаньдунь.
— Ммм… Понятно, — молодой император шумно выдохнул и стукнул от досады кулаком по столу. — Что вы намерены делать дальше, глава Чжоу? Патриарх признался в преступлениях? Вы с ним беседовали?
— Беседовал, Ваше императорское Величество, — сухо ответил Эньлай, разведя руками. — Фа Тяньжань не признаёт своей вины и всё отрицает. Объяснения давать не желает и твердит о своей невиновности. Я уже направил соответствующие документы в имперскую прокуратуру для проведения проверки владений патриарха Фа в Хунане и портовых доков в Гуандуне. Обещали рассмотреть в кратчайшие сроки…
Главный храм Игуаньдао. Зал совета.
Сидящая в кресле главы культа Мэйли холодно и спокойно оглядела присутствующих и произнесла, чётко проговаривая каждое слово:
— Итак, что мы здесь обсуждаем, почтенные элдеры? Хватит играть в загадки, говорите прямо.
— Кхм… Принцесса, — из-за большого полукруглого стола поднялся элдер Сяолун, молниеносно обведя взглядом своих коллег. — Думаю, я выражу общее мнение. Мы считаем, что в силу обстоятельств, ммм, патриарх не был объективен в своём решении, передав на время своего отсутствия обязанности по управлению культом вам. Поэтому настаиваем на сдаче вами знака и печати главы «Игуаньдао», после чего мы выберем, — элдер сделал паузу и оглядел присутствующих, будто кого-то искал, продолжив после заминки: — Мы выберем более подходящего кандидата на этот пост…гм…когда все мастера соберутся.
— Значит, вы считаете, что представительница правящей семьи, — начала неторопливо перечислять Мэйли, — та, в ком течёт кровь основателей культа, которую с детства готовили для того, чтобы возглавить «Игуаньдао», не подходит на роль временного главы?
— Я не так выразился, прин…
— Помолчите. — В глубине её зрачков заплясали зелёные огоньки, а элдер так и остался стоять с открытым ртом. — С каких пор вы имеете право «настаивать»⁈ — Впервые за всё время принцесса немного повысила голос. — Вы можете рекомендовать, не более того. Далее… Правильно ли я понимаю, что вы поставили под сомнение решение действующего патриарха, отказываясь исполнять его волю? Это вопрос ко всем элдерам и советую хорошенько подумать над ответом.
— Девчонка! — взъярился пришедший в себя Сяолун, устав держать маску подобия учтивости. — Что ты о себе возом…
Хрипя и перебирая ногами, элдер взмыл на три метра от пола и застыл в воздухе у потолочной балки, схватившись руками за горло в попытке ослабить невидимую удавку. Так продолжалось несколько секунд, после чего старик рухнул прямо на полукруглый стол.
— Ещё раз позволите себе лишнего, и ваша пустая голова распрощается с телом, элдер Сяолун. — Мэйли медленно обвела взглядом оставшихся сидеть на своих местах семёрку старцев. — Я повторю свой вопрос: кто ещё ставит под сомнение решение действующего патриарха и отказывается исполнять его волю?
— Принцесса Мэйли, ну зачем вы так… — заговорил грузный лысоватый толстяк с добрым румяным лицом, в мастерском ханьфу слегка неряшливого вида с распахнутым до середины груди воротом. — Сяолун, конечно, дурак пустоголовый, и язык, что метла… Ну, как-то снисходительней нужно быть, старость уважать.
— Мастер Бо, вы совсем не изменились за все эти года, — черты лица Мэйли немного смягчились. — Всё такой же добряк. Я уважаю старших, как вы учили, но терпеть не могу глупцов, независимо от возраста. Тем более, у меня есть очень веские причины так себя вести. Планировала потерпеть до завтрашнего утра, но обстоятельства вынуждают. Гефе́ль, Тензи́н…
Монахи, державшие в каждой руке по небольшому, но тяжёлому свёртку бордовой ткани, синхронно повернули головы к принцессе и, получив разрешающий кивок, подошли к полукруглому столу элдеров. После чего начали выставлять перед некоторыми из старцев свою поклажу, разворачивая ткань. Из-за того, что кряхтящий Сяолун ещё лежал на столе, Тензин положил позвякивающий свёрток рядом и споро обнажил содержимое. Наблюдавший за всем этим вместе с остальными мастерами Ядонг Сон закашлялся, а его узкий разрез глаз достиг максимально возможной величины.
— Это же… Полновесные золотые ляны с клеймом императорского монетного двора династии Вэй!
Мастер пагоды «Духовной длани» быстро подошёл, и взяв одну из монет, покрутил её в руках, пробуя согнуть. Хотел попробовать на зуб, но поднеся ко рту, брезгливо сморщился, швырнув обратно, где взял.
