Хроники тонущей Бригантины. Остров (СИ) - Старых Зоя

Дворжак ему вовсе не снился.

— А я все удивлялся, — вдохнул Мартин.

— Не перестаю тебя удивлять, есть чему порадоваться и что отметить, — улыбнулся Ян.

Старательно запер комнату, неодобрительно покосился на развороченную кровать и…

— Ай, черт!

Мартин сдержал улыбку. Ян прыгал по комнате, пытаясь одновременно и достоинство сохранить, и стряхнуть воду с уже безнадежно промокших штанов.

— Бедный ты, несчастный, — через некоторое время постановил он. — И спать-то тебе негде.

Может, ко мне пойдешь?

— Выбор есть? — уточнил Мартин, представив себе в красках, что будет, если Ян, словно молодую жену, на руках принесет его в студенческие комнаты.

— Нет, — хмыкнул Дворжак. — Давай тогда бренди пить.

11

Мартин рассеянно прихлебывал бренди, постепенно согреваясь. В комнате с ловкостью профессиональной домоправительницы хозяйничал Дворжак. Наблюдать за тем, как он, сопровождая каждое действие ехидным комментарием, приводил в порядок затопленную кровать, развешивал каким-то хитрым образом простыни и выливал прямо за окно собранную в ведро воду, было любопытно. Даже мучители порой становятся полезными. Наверное, это и впрямь был очень странный, очень длинный, очень другой день.

Глаза слипались. Мартин поправил накинутое на плечи одеяло, поудобнее устроился на стуле. Ян как раз выплеснул очередной кусочек потопа в окно и перехватил бутылку, чтобы получить свою порцию бренди.

— Тебе как будто не впервой, — Мартин не чувствовал угрозы.

— Да ведь всякое бывает, — согласился Ян. — Если просвещенные мыслители не в состоянии о себе позаботиться, средний класс спешит на помощь.

Он рассмеялся. Мартину подумалось, что определенный толк в их занятиях литературой все-таки был. По крайней мере, словарный запас у Дворжака возрос существенно. Порой он умудрялся таким забавным образом комбинировать цветистые обороты, что получившиеся перлы вполне стоило бы увековечить. Когда-то давно, только поступив на работу, Мартин частенько выписывал смешные строчки из сочинений, но вскоре перестал. Зачитывать их все равно было некому.

А Дворжак, выдав очередной такой словесный шедевр, совершенно не понимал, почему кривятся в отчаянной попытке сдержать хохот губы его преподавателя. Мартин со временем пришел к выводу, что Ян попросту не видел разницы между тем или иным оборотом, все они были для него вроде как равнозначными слагаемыми, от перемены которых сумма не менялась.

— Пожалуй, закономерность ты вывел правильно, — похвалил Мартин.

Ян фыркнул и отпихнул ногой ведро, а сам нагло расселся на столе.

— Каждый предназначен для своего, — авторитетно заявил он. — Вот ты, Мартини, если тебя оставить просто так хоть даже в центре Праги, и двух дней не протянешь. А меня можно хоть на северном полюсе оставлять.

— Восхищаюсь твоей скромностью.

— А я, между прочим, тобой восхищаюсь.

Мартин пожал плечами. Одеяло чуть-чуть съехало, а Ян, немедленно это заметив, наклонился и поправил, запахнул покрепче, и, разумеется, не удержался от покровительственного жеста — взъерошил Мартину волосы. Спрашивать чем конкретно так восхищается Ян, желания не было. Мартин уже засыпал, и его бы очень устроило, если бы Дворжак попросту вывалился в окно.

«Да что с ними со всеми?» — невесело подумал Мартин, вспомнив, что не Дворжак один сегодня вел себя странно.

Ян еще наклонился, и вышло так, что Мартин оказался прижатым к его груди. Дворжак придерживал одеяло, разглаживая его у Мартина на спине. Минуту, может две. Было даже слишком тепло, и тяжесть навалившегося на него студента вызывала тупую боль в груди, хотелось, чтобы отпустили.

— В доктора играешь? — осведомился Мартин, когда одна из рук с его спины переместилась на затылок и стала там сосредоточенно ощупывать еще не до конца потерявшую чувствительность шишку.

— Доктора? — в голосе Яна звякнуло раздражение. — Доктора у нас играют во что-то свое. Не пойму только, во что именно.

— Ладно, Ян, шел бы ты уже спать, — он был слишком сонный, чтобы развить тему. Да и потом, разговаривать с Яном о том, что и сам осмыслить не можешь — скверная идея.

— Это вряд ли, — студент хихикнул.

— Тогда тебе придется ночевать на потолке, — промурлыкал Мартин.

Ян снова рассмеялся. Мартин сдавленно зевнул и подумал, что если Ян так и собирается изображать наседку, то грех этим не воспользоваться. Во всяком случае, если тот уйдет, придется спать, скорчившись над столом, а так — почти удобно. Главное, чтобы у Дворжака еще хоть пару часов продержалось благодушное настроение.

Наверное, оно продержалось даже дольше. Он уснул, успел пару раз проснуться, но не настолько, чтобы открыть глаза, а потом уже сквозь сон услышал, как его бережно устроили, прислонив к чему-то. Потом скрипнула дверь, и стало тихо.

12

Утром занятия отменили и, несмотря на бурные протесты Сорьонена, студентов отправили на ликвидацию потопа, который накануне ночью добрался до конюшен и устроил там немалые разрушения. Вода размыла и сеновал, и кучи навоза, смешала это и разлила по всему двору, а манеж и вовсе превратила в сомнительной чистоты бассейн. Лошади, перепуганные перспективой утонуть прямо в стойлах, разломали денники и разбежались. Арабскую кобылу старшего в смене профессора Стивенсона обнаружили первой, она деловито ощипывала кустарник возле учебного корпуса.

Конюха никто не мог дозваться, и, как зловеще предсказал Стивенсон, лучше бы ему и вовсе не находиться. А Мартин, кутаясь в плащ, сделавшийся каким-то слишком для него большим, наблюдал за ходом работ.

— Вот они какие, Авгиевы конюшни, — радовался Яска, орудовавший лопатой наравне с гуманитариями.

— Значит, впору устраивать состязания Гераклов, — поддержал Ян.

— Или пловцов!

Старшие с обоих отделений взяли на себя манеж, третьи и четвертые курсы на тачках вывозили жижу из самого здания конюшни, а самые младшие отлавливали лошадей под руководством Марио де ля Росы. Тут и там слышались возмущенное, больше похожее на визг ржание, задумывавшиеся убедительными окрики студентов, и почти отовсюду — луженый бас физрука. Де ля Роса прежде служил сержантом в учебной части. Лучшего наставника, а заодно и усмирителя почти сотне юных балбесов сыскать было трудно.

Старшекурсники трудились с явным удовольствием, а вот преподаватели, которым по статусу не полагалось нырять, как очень метко выразился профессор латыни, в самую гущу событий, уже начали мерзнуть под мелким, но настойчивым дождем. Стивенсон, убедившись, что работа налажена, придумал себе неотложные дела и исчез в учебном корпусе, который с улицы выглядел и вовсе безрадостно. Все четыре этажа и мансардный в придачу промокли настолько, что здание, того и гляди, начнет расползаться, как забытый на столе пудинг. Вслед за первым, второй этаж тоже признали негодным для проведения занятий, потому что просели полы. Теперь та же участь ожидала и третий — стены кривились под собственной тяжестью, а на побелке процветали колонии жутковатого грибка. Небольшая, к слову, объявилась и в углу комнаты Мартина.

А Мартин наблюдал, в основном, за Дворжаком. Ушел тот, кажется, ближе к утру, и, несмотря на это, выглядел бодрым. Но нервным. Лопатой он размахивал с утроенной кровожадностью. Мутная жижа, в которой вынуждены были топтаться ликвидаторы, летела во все стороны, брызгая и на работавших по соседству студентов. Никто и не думал возмущаться — все знали, что стоит выразить недовольство — и вполне можно было изобразить лодку в этом холодном, неприятно пахнущем море.

— Состязания — это хорошо, — поддержал кто-то. — А лавровый венец дадут?

— Обязательно, — заверил Яска. — Вот только выловим его у поваров из супа.

Студенты смеялись. Мартин решил, что случись такое в его годы, он бы тоже с радостью прыгал в рыжеватой воде, в которой как в супе плавало сено. И лопатой бы махал, пусть и без особого усердия, зато с особой осторожностью. Впрочем, во времена его учебы академию так сильно ни разу не топило.