Мурчание котят (СИ) - Агатова Анна

— Ах вы мальчишки! Ну я вам покажу!

Протрезвевшие пьянчуги затаились, каждый на своей позиции, чтобы напасть на него снова, но старый вояка вдруг завопил во всю глотку:

— По драконам! Вылет через пять минут! Кто самый последний взлетает, тот цуккан драный!

И первый бросился к своей гондоле. И возраст ему не стал помехой. Мы, замёрзшие и бодрые, трезвые как крылышко стрекозы, среагировали быстро и тоже метнулись к своим зверям. Горе тому, кто не приготовил одежду для холодного Полярного острова. Мёрзнуть тому во льдах!

Охота удалась! Мужчины провели неполных двое суток на снегу и завалили несколько огромных мохнатых животных, обитавших только здесь, на Полярном, несколько зимних птиц, а Джолли ещё и вылавливал из Океана рыбу, орудуя сетью не хуже, чем ножом или луком.

Уже давно была пора возвращаться, но случилась неожиданная неприятность — пока выслеживали и загоняли добычу, пока перетаскивали её к гондолам и распределяли между ними, драконьи подвески примерзли к снегу. И чтобы подняться в воздух, пришлось подтапливать лёд и помогать драконам вытаскивать груз.

Вернувшись к Эрвину, охотники занялись освежевыванием и разделкой туш. Что-то развешивали в холодной кладовой, что-то засаливали. Шкуры достались Матвею. Этот умелец готовил их для дальнейшей обработки — присыпал их сухим помётом белых страусаток.

Здесь, на этой широте, их водилось много, и такого добра для обработки хватало. Да и Эрвин, всякий раз найдя его на побережье, где обитали эти крупные морские птицы, обязательно притаскивал к куполу на просушку. Чего только для друга не сделаешь? Хранил, правда, это богатство всё же не в доме — едкие составляющие этого гм… продукта были не только слишком зловонны, но и ядовиты.

Но, просушивая эту вонючую дрянь на полянах подальше от дома, Эрвин знал, что старается не напрасно. Матвей был единственный семейный среди друзей и воспитывал сына. Мальчишка был таким же рукастым и ловким, как его отец, и, наверное, потому овладел редким искусством выделки кож. Обработанные, ставшие мягкими и лёгкими, шкуры высоко ценились, но без раздумий преподносилась Матвеем в подарок то одному, то другому товарищу при встрече.

А мясо охотники делили всегда одинаково: каждый брал столько, сколько ему было нужно, а всё, что оставалось, отдавали опять же Матвею. И не потому, что ему кормить больше ртов, хотя и это тоже. Просто его жена отлично готовила, и всегда могла найти применение любому более-менее съедобному куску, да и друзей мужа всегда угощала не скупясь.

Матвей и улетал всегда первый — ему лететь дальше всех. Старые друзья сожалели, но не возражали — все понимали, что семья ждёт, да и с добычей нужно что-то делать.

Но как-то само получалось, что, едва Матвей покидал Холодные Северные Леса, старые приятели обязательно замолкали и погружались в тоскливые воспоминания. Эрвин не любил и даже боялся таких моментов и на правах хозяина сразу же доставал оставшиеся запасы хмельных соков. И потому гости ещё не скоро разлетались по домам.

Марьята обожала Лес. Обожала, как только может обожать всё самое интересное ребенок. Она уже давно была взрослой, создала семью и даже, что вообще было восхитительно и невероятно радовало, ждала малыша. И это новое ощущение себя в мире делали её ещё более восторженной и ищущей чего-то невероятного. Поэтому она, не дожидаясь мужа, ушла вперед.

Марьята давно была влюблена в Лес-Прародитель, изучала его жизнь и его население — животных и растения. И поэтому любила бродить среди стволов и трав, постоять неподвижно, прислушиваясь к шороху листвы, гулу ветра, щебету птиц. В такие моменты она переставала чувствовать себя маленькой и незначительной, она вообще переставала себя чувствовать, становясь огромной и великой, сама становясь Лесом-Прародителем.

Муж, отличный строитель и любящий мужчина, при всех своих добрых качествах, был ужасно прагматичным и всегда разрушал это волшебство общения с живой планетой, это чувство единения, порождавшее восторг в груди у Марьяты. Нет, он был достойным человеком, и она его любила. Но совсем не так, как Лес.

Поэтому, выходя за границу посёлка сегодня, опять, как в детстве, ожидала чего-то прекрасного. Замерла на пару мгновений: тропы Леса расходились от посёлка в разные стороны, и Марьята после мгновенной заминки пошла вправо, к плотным кустам подлеска. Там всегда можно было увидеть какую-нибудь мелкую живность.

И чудо случилось! Обогнув первый же куст, она замерла от восторга.

Перед ней стояло небывалое чудо — большое животное почти с человека ростом, серое, пушистое. Вот так диковинка! Большая диковинка! А глаза!.. Они были такие большие, милые и в то же время печальные, так умильно смотрели с огромной круглой головы, что Марьяте до дрожи захотелось потрогать, погладить это ласковое и доброе существо.

Но она сдержалась и просто протянула раскрытую ладонь ему навстречу — она была опытной в общении с лесной живностью и уважала всех жителей Леса, а потому предложила существу проявить разум, если оно разумно. Протянутая рука — жест доверия, жест дружбы, жест проверки. А ещё она заговорила ласковым успокаивающим тоном, что восхищена таким замечательным существом, что он чудесный, совершенно новый, ещё не известный науке зверь, и что о нём нужно узнать побольше, что она хочет лишь подружиться и не причинит вреда. Но зверь, неустойчиво стоящий на множестве своих ног, только чуть шевельнул мордой. И на ней появилось какое-то чувство, и от этого зверушка стала ещё более милой и уютной.

Марьята чуть более громко, но певуче, плавно, чтобы не спугнуть диковинного зверя, позвала мужа, который, не увидев её, мог выбрать другую тропинку, и также певуче предупредила, чтобы не шумел и не двигался резко.

И сделала один маленький шажок навстречу зверю. Тот смотрел на неё внимательно и, казалось, вопросительно, но протянутую в жесте дружбы руку игнорировал.

Переполненная радостью от встречи с чудом, женщина сделала ещё один, более уверенный шаг навстречу, улыбаясь всё сильнее — какая радость, какая удача встретить неизвестного обитателя Леса! Чудо, вот же оно! Как она и ждала.

Хотела поторопить мужа, пока зверь не спрятался в чащу, но, боясь спугнуть животное, молчала и только улыбалась, стараясь не показывать зубы.

Она не заметила молниеносного движения одной из конечностей и рухнула на траву. Под тихий звук бьющей из перерезанной артерии крови радость на её лице сменялась удивлением, а взгляд медленно стекленел.

Хлюпающее чавканье и звук ворочающегося тяжелого тела насторожили молодого человека, который, услышав голос жены, шел к ней от посёлка.

— Марьята, — так же напевно позвал он, вняв предупреждению. — Марьята, где ты?

И зайдя за пышный куст, замер, шокированный отрывшейся картиной. Его охватили боль и ярость, и он закричал, как может кричать только смертельно раненый, но готовый к бою зверь, и тут же бросился на тварь, что сейчас жрала его жену, его любимую, его единственную Марьяту.

Но победить он бы не смог. Даже причинить вред зверю у него не было ни шанса…

В посёлке не подняли тревогу, услышав совсем поблизости это нечеловечески яростный крик разумного жителя Леса, но забеспокоились. Несколько человек, кто ещё не успел разойтись по лабораториям и мастерским, вышли к околице узнать, кто кричал и что происходит. Они-то и стали следующими жертвами зверя.

Те, кто работал в помещениях и ничего не слышал или не хотел отвлекаться от дел, пали последними — справиться зверю с отдельными людьми было несложно. Нашёлся лишь один, который дольше всех сопротивлялся.

Он заскочил в высокое узкое строение, и вытащить его оттуда для Зверя оказалось непростой задачей. Но он проявил достаточно упорства, чтобы не упустить добычу. Из-за этой погони и возни с аппетитным существом Зверь не обратил внимания на птичку, вылетевшую из окошка башни, ведь она была такая маленькая и не обладала ни каплей сiлы.

А вот сопротивляющийся человек обладал, и немалой. Да ещё его запах страха!.. Он просто притягивал Зверя, как благоухающий цветок — бабочку. И потому всё-таки попался, но голубь, выпущенный последним жителем посёлка Родник, долетел до шефа стейта.