Петров, к доске! Книга третья (СИ) - Ларин Павел

— В общем… Разнарядка такая. Завтра Витя приглашает тебя на концерт в парк завода. Вернее, приглашает он, конечно, сегодня. Завтра — состоится концерт. Ты, как настоящий товарищ, как воспитанная девочка, естественно, не можешь отклонить его приглашение. — Продолжил дядя Андрей.

— Класс… — Наташка возмущенно посмотрела на родственника. — А может, если Витя такой молодец, он тебя пригласит? А, дядь?

— Ой, ну хватит тебе. — Подключился я к разговору. — Реально же нормальный пацан. Чего ты опять начинаешь?

Наташка перевела взгляд на меня. И этот взгляд, хочу сказать, не сулил ничего хорошего. Такое чувство, будто старосту мои слова поразили прямо в сердце. Хотя, понятия не имею, что в них было ужасного.

— М-м-м…И ты туда же? — Деева прищурилась, уставившись на меня, как на врага народа.

— Почему туда же? — Нахмурился я. — Просто на самом деле, хороший парень зовет тебя завтра на интересное мероприятие. Чего бы не прогуляться?

— А-а-а-а-а… Вот оно что. — Вскинулась Деева. Ее прямо разозлило мое высказывание. — Значит ты, Петров, меня отправляешь с этим…

Наташка посмотрела на бедного Витю раздражённым взглядом.

Толкачев тихонечко отодвинул чашку в сторону, а его голова медленно начала втягиваться в плечи. Несомненно, даже при всей своей влюбленности и веры в Наташкину исключительность, он девчонку в состоянии злости немного побаивался.

— С этим хорошим человеком отправляешь меня гулять? — Закончила Деева.

— Ну почему отправляю? — Удивился я ее формулировке. — Просто рекомендую. Витя нормальный парень. Мы вон сегодня пообщались, подружились. Поддерживаю твоего дядю. Надо идти. К тому же, дядя Андрей взрослый, он ерунды не посоветует.

— Хорошо! Обязательно пойду! — Рявкнула Наташка, будто я ей в душу плюнул, а потом убежала обратно в комнату, хлопнув дверью так сильно, что на потолке закачалась люстра.

— Женщины… — Многозначительно протянул дядя Андрей, глядя вслед племяннице. — Вообще иногда их понять невозможно.

Тут я, конечно, с ним был согласен. Особенно если рассматривать не каких-то образных, эфимерных женщин, а конкретно Дееву. У нее в голове — полчища тараканов исполняют кадриль. Даже не маршируют. Просто хаотично мечутся под музыку.

Вот сейчас, чего ее перекрыло? Я вообще ни слова не сказал плохого или обидного. А ощущение такое, будто староста смертельно обиделась. Хотя она со мной, если что, несколько дней даже говорить не хотела. Чокнешься, на фиг, с этой особой.

В любом случае, покидали мы квартиру Деевой в очень даже неплохом настроении.

Витя вообще пребывал на седьмом небе от счастья. Он, похоже, до последнего не верил, что эта авантюра с приглашением на концерт закончится чем-то хорошим. Перед тем, как выйти в подъезд, Толкачев сообщил дяде Андрею, что придёт завтра за час до мероприятия, заберет Дееву, а потом так же из рук в руки вернет обратно.

Честно говоря, я и забыл, что раньше так вообще-то и было. Пацаны не шкерились по углам, ухаживали по всем правилам. Приходили домой, отчитывались родителям избранницы, когда закончится свидание. Обязательно знакомились с отцом. Ну у Деевой насчёт отца ситуация сложная. Так что в этом случае и дядя сгодиться.

Я тоже был безумно счастлив. Не за Витю. Врать не буду. Все равно тот факт, что Наташка с кем-то пойдет гулять, немного, совсем чуть-чуть, коробил меня. Радовало, что наконец-то, хоть что-то складывается, как задумано.

Я на всякий случай, во избежании случайной встречи Толкачева с местными парнями, дошел с ним до станции. Не то, чтоб моя персона такой уж гарант безопасности, но если бы возникли проблемы, а это вполне могло произойти, дурацкое разделение по районам никто не отменял, по крайней мере Вите не набили бы морду сразу.

Потом распрощавшись с новым другом (ужас какой), рванул в сторону дома.

И вот тут меня ждал сюрприз. Видимо, судьба решила, хватит приятностей на сегодня, и радикально развернула вектор в прямо противоположную сторону.

Как только открыл дверь, по гробовой тишине, стоявшей в квартире, сразу понял, что-то не так. Мать уже должна вернуться с работы, по идее. А такое чувство, будто все вымерли. Но самое странное — никаких признаков активной деятельности младшенького. При том, что он пяти минут спокойно просидеть не может.

Я стянул кеды и осторожно, на цыпочка, прокрался сначала в зал.

В зале сидел Илюха с книжкой в руках. Книжка была перевёрнута почему-то вверх ногами, а сам младшенький выглядел… странно. На нем были одеты его самые лучшие вещи: рубашка и брюки. Брюки! Дома. Обычно Илюша носится только что не в трусах.

Волосы у братца выглядели подозрительно опрятно. Их кто-то аккуратно причесал и по-моему даже смочил сахарной водой, чтоб они лежали, как положено, а не стояли дыбом. Физиономия братца, расписанная зелёнкой, выглядела совершенно несчастной. Даже, наверное, трагичной.

— Илюша? — Настороженно спросил я, подозревая все самое плохое. — Надеюсь, никто не умер?

— Т-ш-ш-ш… — Приложил он к губам указательный палец.

Потом, посмотрев в сторону кухни, дверь в которую, кстати, была закрыта, махнул мне рукой, подзывая ближе.

— Что случилось? — Спросил я тихо, затем подошел к дивану и пристроился рядом с младшеньким.

— Алёша, случилось страшное. — Серьёзным тоном заявил братец. — Пришла беда, откуда не ждали.

Говорил он шепотом и постоянно косился в сторону кухни. Я прислушался. Оттуда, из-за закрытой двери, раздавалось какое-то бормотание. Один голос, вроде, принадлежал матери, а второй… Второй я сто процентов не знал. Похож на женский. Судя по всему, родительница вела взрослые разговоры с какой-то неизвестной особой.

— Помнишь, как я расстроился, когда к нам в детский садик приходили пионеры? — Спросил Илюха.

— Да не особо.

— Ага… Ну вот к нам прошлой весной, перед девятым мая, приходили пионеры. Рассказывали, что быть пионером очень почётно, но это большая ответственность, и нам надо сначала стать октябрятами и достойно пронести это звание, чтобы потом нас приняли в ряды пионеров.

— Та-а-а-ак… — Кивнул я, заведомо готовясь к худшему.

Если Илюша разговаривает таким серьёзным тоном, дело и правда труба. Кот, что ли, сдох? Мать-то точно жива. Сидит в кухне.

— Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут! Октябрята — правдивые и смелые, ловкие и умелые! Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут! — Громким шёпотом выдал младшенький.– Это нас пионеры научили. Я согласен только с последним. Мне понравилось про «играю, поют и весело живут». А все остальное — не очень. Особенно эта новость про пионеров не очень понравилась. Что после октябрят придётся быть пионерами. Особенно то, что надо чего-то там нести для того, чтобы потом взвалить на себя ещё какую-то почётную ответственность. Прямо даже испугался. Собаку из соседнего двора не испугался. Тузика. Помнишь? А про пионеров испугался.

— Илюша! — Я начал откровенно нервничать. Таким странным братец на моей памяти ещё не бывал. — Ближе к делу! Что случилось?

— Вот сейчас, Лёха, мне даже страшнее, чем тогда, после пионеров…

— Да что, блин, случилось⁈

— Рубаха засучилась! — Раздался веселый, жизнерадостный голос одновременно со звуком открывшейся кухонной двери.

Я повернулся и с удивлением уставился на абсолютно незнакомого мужика, который стоял на пороге кухни, изучая нас с Илюшей хитрым взглядом. Именно хитрым. Я бы человеку с таким взглядом ключи от квартиры точно не доверил бы. Что там ключи… Я бы ему вообще ни черта не доверил.

На вид ему было ближе к шестидесяти и чисто внешне он почему-то напомнил мне героя из старого советского фильма про любовь и голуби. Такой же прощелыга, ей-богу. Захотелось даже сказать вслух:«Беги, дядь Мить. Беги».

Мужик был одет в старый пиджак, под которым виднелась клетчатая рубаха; в свободные, слегка растянутые брюки, к которым сами собой просились кирзовые сапоги. В руках он держал картуз. Картуз, блин!