Один я остался без силы 3 (СИ) - Орлов Сергей

Кто-то намеренно привел Северный Бастион к падению. Кто-то жертвовал жизнями тысяч людей, чтобы добраться до меня. И этот кто-то должен будет за это ответить.

В главном холле я встретил Валуна. Здоровяк выглядел измотанным до предела, его правый бок был перевязан окровавленными бинтами, но глаза все еще горели решимостью.

— Все готово, — сказал он, стараясь держаться прямо, несмотря на очевидную боль. — Последний конвой отправляется через десять минут.

— А генелал? — спросил я, хотя уже знал ответ.

Валун покачал головой.

— Он остается. Кто-то должен активировать протокол «Черная цитадель» после эвакуации последнего человека.

Оказавшийся рядом Потехин вмешался в разговор.

— Я остаюсь с ним.

— Миша, нет… — начал было Валун.

— Я могу помочь, — настаивал Потехин, и в его глазах мелькнула темная решимость. — Я Теневик. Если кто-то и способен ускользнуть от монстров после активации протокола — это я.

Я посмотрел на Потехина, оценивая его состояние. Он был измотан физически и эмоционально, но в его взгляде читалась такая непреклонность, что спорить было бессмысленно.

— Холосо, — наконец сказал я. — Но ты обязан выллаться. Понял? Никакого геллойства. Активилуешь плотокол и сразу уходишь чеез тени.

Потехин кивнул, и на его губах появилась слабая улыбка.

— Обещаю. Я еще должен найти Селезнева, помнишь?

Внезапно откуда-то сверху донесся грохот. Вся Ратуша содрогнулась, с потолка посыпалась штукатурка.

— Они здесь, — сказал Валун, хватая меня за руку. — Нам нужно уходить. Немедленно.

Я в последний раз посмотрел на Потехина.

— Бельги себя. И до встлечи.

Он кивнул и повернулся, направляясь к комнате, где лежал раненый генерал Семенов. Я заметил, как с каждым его шагом тени вокруг него становились гуще, темнее, почти осязаемые. Он менялся на моих глазах, и я не был уверен, что мы когда-нибудь снова увидим прежнего Мишу.

Последний конвой состоял из трех военных грузовиков, доверху набитых выжившими. Дети, гражданские, раненые военные — все те, кто еще мог быть спасен. Нас сопровождал небольшой отряд уцелевших Суперов, включая измученного Валуна и нескольких бойцов, которые еще держались на ногах. Оставалось преодолеть всего несколько кварталов и въехать в подземный тоннель, спрятанный под зданием старой пожарной части.

Я сидел в кабине первого грузовика рядом с Красновой. Она крепко держала меня одной рукой, а второй сжимала небольшой пакет с медикаментами — единственное, что она успела взять из полностью разграбленного госпиталя.

— Нельзя было спасти больше? — спросил я, глядя, как под колесами грузовика мелькает дорога, ведущая прочь от Бастиона.

— Мы сделали все, что могли, — тихо ответила Краснова. — Северный Бастион… он держался столетиями. Никто не мог предположить, что мы увидим его падение.

Я обернулся, глядя на постепенно удаляющиеся стены некогда неприступной крепости. С этого расстояния Бастион все еще выглядел величественно. Его шпили гордо устремлялись в небо, а стены блестели в лучах заходящего солнца.

Но я знал, что за этими стенами больше нет жизни. Только монстры, пожирающие все на своем пути, и двое последних защитников — смертельно раненый генерал и молодой Теневик.

Нельзя было спасти больше? Возможно, нет. Но можно ли было вообще избежать этой катастрофы? Слова генерала Семенова не выходили у меня из головы. Кто-то в столице был готов пожертвовать целым Бастионом, чтобы добраться до меня. И этот кто-то имел прямое отношение к семье Кривцовых.

Я не знал, что ждет нас впереди. Не знал, куда направляется этот конвой беженцев, и сколько из нас выживет в ближайшие дни. Но одно я знал точно — я больше не позволю никому жертвовать собой ради моей защиты. Наступало время, когда мне самому придется стать защитником.

В этот момент позади нас раздался оглушительный взрыв. Я обернулся и увидел, как центральная башня Ратуши взлетает на воздух, а за ней — каскады взрывов, охватывающие весь Бастион.

Протокол «Черная цитадель» был активирован.

Глава 4

Волевое решение

Годом позже…

Нижне-Иртышск встретил весну преображенным. Еще полгода назад это был неприметный областной центр, где события прошлой недели обсуждались дольше, чем новости со всего мира. Теперь город напоминал растревоженный улей — повсюду военные, наспех возведенные укрепления, целые кварталы, переоборудованные под тренировочные площадки. Улицы, по которым когда-то лениво прогуливались дачники и студенты, заполнились беженцами и солдатами.

Но самое удивительное — Суперы. Они прибывали каждый день: в одиночку или целыми семьями, открыто или под покровом ночи. Преодолевая блокпосты и патрули лоялистов, они стекались сюда со всех концов Империи, чтобы служить тому, кто еще год назад считался легендой — последнему наследнику рода Долгоруких.

Валун стоял на импровизированном балконе здания городской администрации, наблюдая за происходящим внизу, на центральной площади. Год назад здесь кружились парочки и играли в салки школьники. Теперь площадь превратилась в тренировочный полигон. Дети-Суперы — выжившие из Северного Бастиона и другие, присоединившиеся позже — отрабатывали приемы рукопашного боя и учились контролировать свои способности.

Взгляд Валуна был прикован к одной-единственной фигуре — самой маленькой среди всех, но движущейся с такой скоростью и точностью, что даже подростки вдвое старше не могли за ней уследить.

— Показывает класс, как обычно, — раздался голос за его спиной.

Валун обернулся. Виктория Краснова стояла, непринужденно опираясь на дверной косяк. За прошедший год она заметно преобразилась — стала еще привлекательнее, словно обрела новую уверенность и внутреннюю силу. Ее темные волосы блестели и мягко спадали на плечи, а в ясном взгляде читалась спокойная решимость и глубокая уверенность в себе.

— И не говори, — хмыкнул здоровяк, возвращаясь к наблюдению. — Иногда забываю, что ему всего два года.

Внизу Ярослав двигался среди других детей, как вода среди камней — плавно обтекая все препятствия. Его руки растягивались в нужные моменты, а в тени он превращался почти в неуловимое пятно. Основную группу составляли дети чуть постарше — Глеб, Кирюша и, что удивительно, Алёша Щукин. После эвакуации даже этот заносчивый мальчишка сильно изменился, став на удивление верным сторонником Ярослава.

— Не только Ярик повзрослел, — тихо заметила Краснова, указывая на тренирующихся детей. — Они все… слишком рано выросли.

Валун кивнул, понимающе хмыкнув. Это была горькая правда. После падения Северного Бастиона никто из выживших детей уже не мог оставаться прежним. Потеря дома, друзей, близких — все это оставило неизгладимый след в их душах.

— Видела бы ты, как он вчера разложил двух моих новобранцев, — качнул головой Валун. — Меня аж гордость взяла. И страх, если честно.

Краснова поморщилась, но не успела ответить — в коридоре раздались торопливые шаги, и запыхавшийся гонец появился в дверях.

— Подполковник Потехин вернулся, — отрапортовал он. — Ждет вас обоих в командном зале. Срочное совещание!

Командный зал размещался в бывшем зале городских собраний. Стены были увешаны картами, столы завалены бумагами и планшетами, а в центре возвышался огромный голографический проектор, демонстрирующий трехмерную карту Империи.

Михаил Потехин — теперь уже подполковник, а не воспитатель — склонился над проекцией, указывая что-то своим заместителям. Он изменился, пожалуй, сильнее всех. Его некогда полное лицо осунулось, в рыжей бороде засеребрилась седина, а в глазах появилась жесткость, которой раньше никогда не было. От неуклюжего воспитателя не осталось и следа.

— Валун, Виктория, — кивнул он, заметив вошедших. — Как раз вовремя. Разведка доставила свежие данные из столицы.

— Хорошие или плохие? — спросил Валун, подходя ближе к столу.

— Когда у нас были хорошие? — криво усмехнулся Потехин. — Плохие, как обычно. Но с интересными деталями.