Фагоцит (СИ) - Величко Андрей Феликсович

Гитара действительно получилась очень хорошая, я даже не ожидал от советского инструмента такого звука. Правда, она стоила довольно дорого - тридцать два рубля, я выбрал лучшую. Остальные укладывались в ценовой диапазон от шести с полтиной до червонца. А с новыми струнами «Эликсир» она вообще зазвучала так, что я даже слегка удивился, а Вера вообще пришла в полный восторг. Правда, она не могла понять, зачем я убрал одну струну, так что пришлось снова сослаться на армию. Мол, меня научил играть один сослуживец, а он почему-то музицировал именно на шестиструнной.

В общем, как и у радиолы «Октава», имплантация капиталистических элементов в социалистическое изделие типа «гитара» прошла вполне успешно. И теперь оставалось только понять - возможно ли нечто подобное, но в более широких масштабах? Всего общества, например. У Горбачева не получилось, ну так, насколько я понял, его настоящей целью было не повышение эффективности экономики, а низвержение социалистической идеи, он это сам говорил. Кроме того, у меня ни в одной из ипостасей нет ни лысины, ни пятна на ней, так что, наверное, немного погодя можно будет попробовать. Вот только пойму, что и как надо сделать, и сразу потихоньку начну. Но не раньше. Не следует уподобляться Хрущеву, который всегда сначала делал, а думал только потом, да и то не каждый раз. Наверное, ему это было трудно. Мысли небось неудержимо разбегались из-под ушастой лысины.

Глава 5

Второго января две тысячи восемнадцатого года и в конце марта тысяча девятьсот шестьдесят третьего я сделал немаловажное открытие, несколько скорректировавшее мои планы относительно финансов. То есть выяснилось, что денег Вите Скворцову пока хоть и хватает, но уже впритык. А получилось так из-за недомыслия Виктора Антонова.

Я точно знал, что пыльные бури, и, как следствие, катастрофический неурожай на целине произошли в шестьдесят втором году. И решил, что продовольственные трудности, которые я помнил с детства своей первой жизни, были тогда же, начавшись летом шестьдесят второго и более или менее завершившись к лету шестьдесят третьего. А в ипостаси Скворцова я не обратил внимания, что хлеб продается почти без очередей и вкусный, без добавления кукурузной муки. Что макароны почти белые, а не серые, да еще похрустывающие на зубах даже в разваренном виде, как будто в муку досыпали известки. И, наконец, что сама мука хоть и не каждый день, но появляется в продаже, и за ней не собираются очереди длиной в десятки метров.

А объяснялось все очень просто - неурожай был действительно в шестьдесят втором, но перебои в снабжении начнутся летом шестьдесят третьего, это я узнал в интернете, когда догадался туда заглянуть. И, значит, теперь Вите Скворцову предстояло срочно поработать хомяком, то есть натащить в нору запасы муки и макарон. С крупами, насколько я помнил из детства Антонова, серьезных трудностей не было. Да и вообще особого голода не припоминалось. За хлебом предстояло стоять в очередях, это да. И примерно год не видеть пирожков и обжаренной в муке рыбы из-за отсутствия той самой муки. Но если я про это знаю, то грех заранее не подготовиться к грядущим трудностям.

Тут, правда, сразу встал вопрос - а в чем хранить запасы? Пластиковых контейнеров тут еще не продавалось, а из двадцать первого века в шестьдесят третий год они не проходили из-за габаритов. В общем, пришлось покупать жестяные банки для круп. Кстати, у многих они дожили не только до перестройки с ускорением, но даже до разгула стабильности, это в свое время был весьма распространенный элемент кухонной посуды.

На всякий случай я предупредил Нину Александровну, сославшись на то, что один мой армейский друг родом из Казахстана недавно прислал мне письмо. Это было чистейшей правдой. А вот то, что он там якобы рассказывал о бурях и неурожае, уже нет, но проверить это было затруднительно.

- Наверное, возможны перебои с продуктами, - закончил я и почти сразу понял, что Кассандра из меня получилась довольно-таки хреноватая. Скажем прямо, неубедительная. Не то чтобы тетя Нина мне совсем не поверила, но вкладывать все свободные средства в закупки муки она не стала.

Собственно, моя заготовительная активность во многом была связана с тем, что Антонов в детстве любил макароны и не любил ни картошку, ни гречку. Вот только Скворцов подобной привередливостью не страдал и с одинаковым удовольствием уписывал за обе щеки все, что готовила тетя Нина. Даже манную кашу.

Наверное, это было настоящее, а не придуманное влияние армии - уж там-то за три года должны были приучить организм не выпендриваться, а жрать что дают.

Все это вынудило меня несколько задержаться с реализацией одного плана, но, как говорится, не хлебом единым жив человек. Так что сразу после первомая я отпросился у начальства и утром вместо работы поехал на Четвертую Черемушкинскую улицу. С таким названием ей оставалось существовать недолго, летом ее должны были переименовать в Новочеремушкинскую. Как и нашу Вторую Строителей в улицу Крупской, кстати.

Так вот, эта самая четвертая улица была примечательна тем, что там сейчас проживала семья Антоновых. И Вите Скворцову было интересно - они же с Виктором Антоновым уж всяко не чужие люди! Однако лично до сих пор ни разу не встречались.

В семь тридцать я занял заранее выбранную позицию, с которой хорошо просматривался подъезд.

В семь сорок вышел и двинулся в сторону метро отец, затем примерно через полчаса мать. Вот уж не думал Виктор Антонов, что когда-то снова увидит их живыми!

В двадцать минут девятого отправилась в институт старшая сестра Тома. Я в это время учился во вторую смену и, значит, скоро должен выйти гулять - ну не сидеть же дома в такую погоду!

Хм, а вот это уже интересно. Из подъезда выскочил мой друг детства Сережка Азаров, но почему-то один. Хотя обычно он на пути со своего четвертого этажа останавливался на втором, звонил в мою дверь, и мы выходили вместе. Что тут со мной случилось - заболел, что ли? Как-то подобного не припоминается. Я рос довольно здоровым ребенком и точно помню, что в четвертом классе не болел ни разу. Так, а это еще что?

К Сереге, уже минут пять ошивающемуся перед соседним подъездом, вышел какой-то смутно знакомый мальчишка, и они вместе куда-то ускакали. Кажется, он из параллельного класса, я просто забыл, как его зовут.

То есть картина заметно отличалась от той, что я ожидал увидеть. Кое-какие мысли по этому поводу у меня были, но они нуждались в подтверждении.

До половины второго я прогулялся по району, в котором прошло мое детство, и к началу занятий второй смены был у школы. Опознать удалось практически всех учеников моего класса, кроме меня. Я здесь почему-то так и не появился. Ладно, пора домой, а то что-то аппетит разыгрался не на шутку.

В шесть часов вечера я снова появился в бывшем своем дворе, но уже на мопеде. Пацаны, естественно, сразу им заинтересовались, и я не стал обламывать их любопытство и подробно рассказал, что это такое, а потом даже покатал желающих. Причем Сережку Азарова не сзади, а спереди, и за школой дал ему покрутить ручку газа.

Что интересно, картина - взрослый парень с мотовелосипедом, а вокруг вьется детвора - никакого удивления у окружающих не вызвала. В двадцать первом веке меня, пожалуй, могли бы заподозрить в педофилии или киднеппинге.

Ну, а здесь я уже через полчаса узнал, что у Антоновых из третьего подъезда никакого сына нет и никогда не было. Есть дочь, Тома, она уже взрослая, в прошлом году в институт поступила.

Домой я ехал не спеша, ибо было о чем подумать.

В общем-то отсутствие здесь Витьки Антонова меня не очень удивило. Ведь если сейчас идет прошлое моего мира, то почему в будущем Вера Михайловна до сих пор считает, что сосед Витя погиб в шестьдесят втором? И ее дети, внуки никуда не делись. Тут они тоже скорее всего будут, но уж явно не те же самые. В общем, миры явно не тождественные. И между ними возможно какое-то взаимопроникновение, в результате чего я смог здесь оказаться. Кстати, про нечто похожее я читал в двадцать первом веке. Если кому интересно, то он тоже может почитать. Тема называется «Парадокс Нельсона Манделы». А это значит, что Антонову надо залезть в интернет и записать как можно больше мелких и мало кому интересных исторических фактов, а Скворцову - проверить, все ли они имели место здесь. Хотя и так видно, что основные события повторяются точно как по факту, так и во времени. То есть вполне возможно, что отличий одного слоя мироздания от другого всего два. Здесь не родился Виктор Антонов и идет тысяча девятьсот шестьдесят третий год, а там две тысячи восемнадцатый. Ну, а что никакие мои действия здесь не приводят к изменениям там, я уже заметил. У этого мира свое будущее, и оно еще не определено.