Второгодник (СИ) - Литвишко Олег

Когда моя группа занималась с Искандером, то большую часть времени он уделял мне. Я его просил так не делать, другим ребятам его наставничество нужно не менее моего, но он только отмахивался, говоря, что из меня что-то может получиться. Мы ругались, но все, чего мне удалось добиться, это то, что я стал кочевать по разным группам, чтобы тяжесть моего наличия распределить между ребятами более равномерно.

Сегодня мы отрабатывали ножевой бой. Это выливалось в разучивание связки из трех-четырех ударов, потом медленное повторение с постепенным ускорением. Через десять-пятнадцать минут мы ускорялись до предела возможного. В качестве ножей использовали списанные штык-ножи от АКМ, которые откуда-то достал Александр Сергеевич Остроухов, наш участковый. На занятиях ребята регулярно травмировались, но единственное, что согласился сделать Искандер, чтобы снизить риск повреждений, это затупить ножи. Не помогали никакие родительские стенания, к тому же все дети, не только Витязи, были на стороне Искандера. Чтобы научиться работать с настоящим ножом, надо работать с настоящим ножом. Точка.

Здесь надо сделать отступление и поговорить о серьезной теме "Риски" в педагогике. Должен ли ребенок, особенно мальчик, расти смелым, как по-вашему? Смелость — это преодоление собственного страха. Большинство ответит — должен. Но тогда ответьте на вопрос, а как научить ребенка преодолевать свой страх, не вынуждая этот самый страх испытывать?

Страхов множество: страх высоты, страх выступления перед публикой, страх перед более сильным мальчиком, страх сказать правду маме, страх выступить на собрании в поддержку того, кого большинство не принимает, и так далее, и так далее. Трудно воссоздать все возможные страхи и попробовать научить ребенка справляться с каждым из них. Скорее всего, стоит попытаться научить ребенка фиксировать сам факт возникновения страха и выработать несколько алгоритмов его преодоления, а дальше пусть трудится сам, как получится. Борьба с собственными страхами может продолжаться всю жизнь. Возможно, это станет Путем к абсолютному Бесстрашию…, но это я ушел немного в сторону.

Представьте себе такую ситуацию, когда командир воинского отряда вынужден оставить одного-двух бойцов прикрывать отряд от наседающего врага. Чтобы спасти многих, надо пожертвовать двумя, их надо оставить погибнуть. Такие истории любят киношники, но все же… А теперь подумайте, что будет, если эти два бойца боятся, боятся за свою жизнь, а если развернуть идею на разные жизненные ситуации, то появится боязнь за благополучие, здоровье, положение в обществе, за свою карьеру. Теперь усложните ситуацию и представьте, что эти два бойца не имеют привычки беспрекословного подчинения, даже наоборот, привыкли оспаривать решения сержантов в суде, как нарушающие его права. Знакомая ведь каждому ситуация! А чем, по-вашему, занимается "Комитет Солдатских матерей"? Да вот тем и занимается, что отучает солдат подчиняться. А в основе-то, все тот же страх! Страх за детей, страх что-то потерять, страх что-то не получить…

Надо ли воспитывать способность противостоять собственным страхам? Вопрос вопросов, однако!!! Что вы будете делать, если ваш сын придет с улицы с фингалом под глазом или без велосипеда, который у него отняли какие-то хулиганистые пацаны? Что? Вы дадите своему сыну самому решать такие проблемы или пойдете за него горой, как Мамы из Комитета солдатских матерей? А вы дадите своей дочке прыгнуть с моста в речку? Страшно ведь. А вы своей первокласснице позволите поехать куда-то на другой конец города, да еще с пересадками на транспорте? А почему тогда детей в начальной школе приводят в школу и забирают из нее родители и няни? Когда и почему это началось? Пока такого еще нет. Мое прошлое и нынешнее детство счастливое в этом смысле.

Все эти вопросы охватываются разделом педагогики "Риски". Именно поэтому ребята в нашей школе пилят лес, борются настоящими ножами, прыгают с вышки и так далее. Они должны это делать, а мальчики должны драться на улице или в школе, защищать девочек или выступать за правое дело, они должны испытывать себя таким образом. Должны! А синяки? Синяки требуют примочек, а не попыток их избежать. Дети должны принимать решения и не бояться их отстаивать. Именно поэтому через Искандера проходят все наши школьники: и мальчики, и девочки.

Сегодня мы отрабатываем связки из семи ударов и, соответственно, столько же защит. Удары каждый боец имеет право наносить в любом порядке, но так может только Искандер, а мы способны повторять только заученные цепочки.

— Оп! Два против одного! — Мы мгновенно разбились на заранее составленные группы. — Первая связка! Начали! В два раза быстрее! Раз-раз-раз. Ритм держим! Раз-раз-раз. Ускоряемся! — Искандер хлопками задает ритм. — Еще ускоряемся! Стоп! Вовка! Стоять — это значит замереть! Что мне теперь выправлять? Встали. Связка, один-два… Вдох-выдох-удар! Вдох-выдох-удар!..

Мы двигались, как заводные, на полусогнутых ногах, ритмично дыша, нанося резкие, насколько возможно, удары. Танец длился полчаса. Пять минут отдыха, а потом еще полчаса. Пять минут отдыха и удары по манекенам из ивовых прутьев. Темп и максимальная резкость в течение всей тренировки. Такое издевательство выдерживают не все, но слабаки давно отсеялись, поэтому падаем, но терпим. Таков закон!

— Испытайте меня! Я мог бы быть вам полезен, — раздался уверенный голос и на площадку вышел человек средних лет, абсолютно седой, с идеально ровной спиной. Он излучал Силу. Движения, повороты головы знающему человеку говорили о многом. Мы, конечно, не были мастерами, возможно, еще и до звания Учеников не доросли, но понять, что на поляну вышел Мастер, мы могли. Ему навстречу поднялся Искандер, отбросив в сторону нож, встал в трех шагах напротив незнакомца. Они замерли. Сохраняя абсолютную неподвижность, опустив руки по швам, они смотрели друг другу в глаза.

Искандер сделал шажок вправо и вперед, начиная обходить противника, тот синхронно повторил движение. Мы забыли дышать. Искандер выставил левую руку вперед, а правую, согнув в локте, прижал к груди кулаком вверх. Незнакомец отзеркалил. Оба Мастера двигались плавно, незаметно переходя от одного движения к другому. Искандер резко ускорился и сделал пять-шесть семенящих шажков вбок. Незнакомец плавно и стремительно сделал три шага навстречу Искандеру и нанес стремительную связку левой-правой-левой и замер вполоборота к нему. Искандер отбился легко и тоже замер. Оба плавно и одновременно повернулись навстречу друг к другу и замерли в поклоне.

— Я — Сергей Афанасьевич, Мастер.

— Я — Искандер, Мастер.

Они сделали вид, что признали равенство друг друга. Нашего мастерства было недостаточно, чтобы понять, кто из них сильнее. Мы были целиком на стороне Искандера, но в нем что-то неуловимо изменилось. Я не мог понять — что.

— Я такого бойца никогда не видел, — шепнул он мне в какой-то момент, но Сергей Афанасьевич, похоже, услышал и чуть-чуть улыбнулся.

— Я бы хотел тренировать ребят, если вы объясните, кого хотите из них вырастить, — сказал он очень спокойным голосом. — Вдвоем мы смогли бы добиться лучших результатов, и к тому же мне бы хотелось поучиться у вас, Искандер. Я услышал о вашей секции еще в Ленинграде и два дня назад приехал сюда. Я служил в десантных войсках и вижу в ваших занятиях очень много знакомого.

— Я был бы рад, — выдал Искандер в своем ключе. — Возьмите на себя единоборства без оружия и ножевой бой, а я полосу и гимнастику.

— Решено. Могу я дать вам несколько советов по полосе?

— Да, конечно. Позже покажете мне. А пока вам надо поговорить с Игорем.

— С кем?

— Игорь Мелешко, — представился я. — Мне бы хотелось поговорить о целях обучения.

— Простите, юноша, а при чем здесь вы? — С совершенно серьезным лицом спросил Сергей Афанасьевич.

— Так получилось, что эти вопросы решаю я.

Моя улыбка была искренней и открытой, а мой собеседник растерянно посмотрел на Искандера, тот молча кивнул ему.